Старший лейтенант тихо спросил:
— Что же?.. Ради этих «красивых» кадров людей на смерть гонят?.. Как баранов…
— Такова логика «их» политики.
Челноков некоторое время подавленно молчал. Гусев сел, закурил, дал возможность старшему лейтенанту переварить всю эту неожиданную информацию. Наконец он сказал:
— Давайте вместе думать, что нам завтра делать в этой ситуации. Где план участка?
Начальник заставы встрепенулся, подошел к стене, отдернул занавеску.
— Может, отведем наряды в долину? — неуверенно предложил он.
— Это их не остановит… — покачал головой полковник. — Они пойдут до упора. Будут жертвы среди наших пастухов.
— А если мы как-нибудь дадим понять, что знаем об их намерениях?
— Ну и что? Они и так будут играть в открытую. Для них важен результат. Кроме того…
Гусев не успел закончить фразу — в дверь канцелярии постучали:
— Да… — Виктор Семенович оглянулся. — Войдите…
На пороге стояли Гладков и Юсупов.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться!
— Слушаю вас.
— Тут вот какое дело, — немного волнуясь, сказал Гладков. — Мы обсуждали… Кажется, поняли, что все это означает… И у нас есть план…
Выслушав младшего сержанта, полковник и начальник заставы выразительно переглянулись.
— Как же вы до этого докопались? — удивленно спросил Гусев.
Гладков понял, что полковник доволен им.
— Рядовой Ивченко монтирует приставку к телевизору, чтобы принимать передачи с Международных спортивных игр… Мы ему помогали. Разговорились, вспомнили всю эту шумиху в западной прессе… Потом как-то сама собой идея созрела. А предложил ее Юсупов… — младший сержант кивнул на товарища. — Он же башкир — прирожденный табунщик, в этом деле разбирается…
Полковник встал, энергично заходил по канцелярии, потом остановился и, весело глянув на Юсупова, оживленно воскликнул:
— Идея, прямо скажем, замечательная! Нужно посоветоваться с опытным чабаном…
А долина тем временем жила своей обычной жизнью. Пастухи готовились к ужину. У юрт сияли костры, в котлах дымилось ароматное варево.
Старый Шарип, поджав под себя ноги, сидел на толстом войлоке и поучал внука:
— Земля пахаря лежит, а земля чабана ходит. Не гони овцу через траву, гони траву через овцу. У овцы пять ртов: одним ест, четырьмя топчет.
Хохочет внук, хорошо дед сказал, красиво…
Все мужчины в роду Шарипа были чабанами. И все вот так, вечерами, передавали младшим свой опыт. Современному молодому человеку трудно поверить, что устройство автомобиля изучить куда проще, чем понять, как же управляет чабан своей отарой. Человек не привязывает овец, редко делает изгороди. Овцы живут так же, как их дикие предки, они отдаются власти пастуха отнюдь не по доброй воле — они не приучены, они, скорее, подчинены. И нужно несколько лет прожить бок о бок с чабаном, чтобы понять его «науку управления».
Правда, сам Шарип никогда не думал, что он целый «университет». Он просто пас овец, как это делали его деды и прадеды. Сыновья выросли — повели свои отары, а теперь внуки подрастают.
Яркий свет фар вырвался из темноты. Шарип встал, увидел: к юрте подъехал военный «уазик». Из машины вышел полковник Гусев и молодой начальник заставы. Шарип знал их, улыбаясь, пошел навстречу.
— Салам алейкум, Шарип-ага! — приветливо сказал Виктор Семенович.
— Здравствуйте, здравствуйте! — с поклоном отвечал чабан и в знак особого уважения протянул гостям сразу две руки. — Проходите к огню, достархан готов.
— Спасибо, аксакал. Некогда нам. Нужна твоя помощь.
Шарип понимающе кивнул. Внук с восторгом смотрел на деда…
Если командир по каким-либо причинам не знает или до поры скрывает точную дату начала боевых действий, он определяет ее специальным военным термином: ВРЕМЯ «Ч».
В приказах, которые на следующий день отдавал полковник Гусев, под ВРЕМЕНЕМ «Ч» понимался тот час, минута и секунда, когда на территорию СССР вступят провокаторы.
Каждый пограничник четко понимал свою задачу. Глубокой ночью вышли заслоны и незаметно замаскировались на склоне хребта. Они должны были пресечь движение нарушителей в наш тыл, если основной план неожиданно сорвется.
Ранним утром, как обычно, наряд младшего сержанта Гладкова отправился на охрану границы. Поднявшись на перевал, воины заняли позицию в районе каменного «замка». Вскоре от заслона по горной складке к ним скрытно перебрались полковник Гусев, начальник заставы Челноков и старый чабан Шарип.
В 10 часов 13 минут над изогнутой линией перевала появилось мутное облачко пыли.
— Товарищ полковник… — дрогнувшим от волнения голосом сказал Гладков. — Гонят… Овец гонят…
В эфир полетели слова:
— Внимание! Время «Ч»… Внимание! Время «Ч».
Отара выползала на гребень. Ее огромная серо-бурая масса шевелилась, колыхалась и неумолимо двигалась вперед. Перевалив через седловину, стадо, растекаясь, медленно приближалось к пограничникам. Десять «пастухов» — отделение! — понуро брели рядом с овцами. Рослые, широкоплечие, они шли обреченно, воистину, как бараны на заклание.
До схватки оставалось несколько минут.
Животные шли туда, куда их гнали.
А люди?.. О чем думали в этот момент люди?
Полковник Гусев пристально глянул на чабана. Неужели Шарип один повернет назад эту толпу? Ведь у нее свой «хозяин». Он приказал ей двигаться сюда… Сможет ли чабан в считанные секунды перехватить управление чужой отарой? Если нет?.. Она навалится на наряд… Выдержат ли заслоны?..
Старший лейтенант Челноков, прильнув к биноклю, всматривался в лица «пастухов». Понимают ли они, что их послали на смерть? Ради чего?.. Ради глупости, грязного скандала, нужного кучке ошалевших негодяев… Если понимают, что чувствуют сейчас? Почему так покорны?.. Что это: фанатизм, страх или просто скотская тупость, полное безразличие к происходящему?..
Младший сержант Гладков был уверен в благополучном исходе задуманной операции. Он сразу уловил, что Шарип мастер своего дела. Сейчас это произойдет… Олег будет рядом. Он должен охранять чабана. Он сделает все, чтобы старый Шарип был цел и невредим. Если нужно, прикроет его своим телом. Он выполнит приказ…
Коля Ивченко, сидя у радиостанции, не отрываясь глядел на полковника Гусева. Он был готов тут же передать любое его распоряжение. Но мысленно он был с ребятами, которые пойдут сейчас навстречу стаду. Он слышал неясный гул, ему было немного жутковато, но, несмотря на это, он хотел, страстно хотел в тот решающий миг очутиться рядом с товарищами…
Юсупов быстро нашел общий язык с чабаном. Он предложил ему: нужно искать вожака. В табуне он всегда руководитель. Это умный, сильный жеребец. Он первым вступает в бой с волками, он уводит стадо от опасности, с ним нужно искать контакт, на него воздействовать…
Но старый Шарип знал: у овец все по-другому… Только в толпе им хорошо. Правда, есть и такие, терпению которых наступает предел: страх становится всепоглощающим… И тогда они бегут, а за ними стремглав летят другие, отрешенно, напролом, прорывая любую преграду… Нужно найти самых трусливых… И Шарип, сощурив узкие глаза, внимательно изучал отару.
— Пора!.. — наконец сказал он и первым выскочил из-за камня.
Старый Шарип стремительно бежал вперед. Гладков и Юсупов едва поспевали за ним. Чабан подскочил к левому краю отары, схватил овцу… Пограничникам показалось, что он просто шепнул ей что-то на ухо. Но бедное животное, брошенное на землю, с диким блеянием кинулось обратно — к перевалу… Шарип, как ястреб, кружился вокруг отары. Он хватал то одну, то другую овцу… И вот уже стадо превратилось в ревущий, обезумевший поток. Оно летело назад, сметая все на своем пути, мимо «пастухов», подминая их под себя, топча, разбивая в кровь их лица… Один из нарушителей выхватил кинжал, попытался пробиться к Шарипу. На его пути встал Гладков. Умелым приемом он выбил оружие из рук лазутчика. Тот вскрикнул, покачнулся, и тут же его опрокинула волна ошалевшей, вышедшей из повиновения отары.
Через несколько минут все было кончено. Только дымное марево клубилось над перевалом.
…Вечером все свободные от службы пограничники собрались у цветного телевизора. Передавали репортаж об открытии Международных игр. Там, в далекой Москве, люди разных национальностей радовались, ликовали, готовились к предстоящей спортивной борьбе, и никто из них даже не подозревал, какие события на границе предшествовали этому празднику.
Старый Шарип, окруженный солдатами, сидел на почетном месте, восторженно цокал языком. Правда, ему было неудобно на стуле, а попросить войлок он стеснялся…
Ветеран
1
Под утро снилась война… Откуда-то из темноты выплыл белый прямоугольник света. Сначала в нем ничего не было видно, а потом в клубах дыма возникли зеленые фигуры. Мерно покачиваясь, они бежали по склону, впереди каждой из них полыхал маленький розовый огонек.
Сахненко понял, что смотрит сквозь амбразуру дота. И снова, как тогда, с леденящей тоской осознал — остался один…
Пулемет валялся рядом. У него было оторвано левое колесо, а щиток перекрутило взрывом, как крышку консервной банки. В доте стоял кислый запах пороха и крови — снаряд противотанковой пушки угодил прямо в амбразуру.
Собрав силы, Сахненко встал на колено. Взгромоздил пулемет на поворотный круг. Проверил приемник, ствольную коробку — оружие могло вести огонь. Он заправил новую ленту и прильнул к прицелу. Фашисты шли в полный рост, не страшась, уверенные в своем успехе. Сахненко нажал на гашетку — дрожь пулемета болью отозвалась в раненой руке. Он видел, как сраженные свинцом гитлеровцы валились на камни. Видел их искаженные от крика и ужаса лица. Видел, как от разрыва гранаты поднялась рядом с дотом земля… И все это в абсолютной тишине.
Цепи фашистов скатились вниз, сосредоточились в лощине. Затем на вершине противоположной высоты вспыхнуло алое пламя, и тут слух неожиданно вернулся: он услышал — снаряд с хрустом ударил в стену дота.