Певец обычно важно, с достоинством выходит в центр специальной площадки, либо сцены, сложив ладони рук на уровне груди в изящный артистический «замочек», и… А все внимательно слушают, и не пьют, и не жуют. Потом дружно аплодируют. У певцов голоса поставленные — чистые, с высоким диапазоном. У нас бы сказали — оперные голоса, либо, близко к ним. Но пение очень специфическое, сложное, мелодичное и с красивыми руладами… Это не передать, только слушать. И танцуют красиво, как вальсируют. Галантно и целомудренно, чуть отодвинувшись друг от друга, ни в коем случае не касаясь партнёрши ни животами, ни другими какими частями тела. Отставив локоточки рук в стороны, пары танцуют очень серьёзно, возвышенно и торжественно. Китай потому что. Китай!..
А зачем же Сан Саныч-то сюда приезжал? За каким делом?
За этим самым, пожалуй, и ехал, узнать, увидеть. Обогатиться… Но, духовно, это в первую очередь. Всё ж таки — заграница! Закордон! За «бугор»! Причём, первый раз в своей жизни поехал! Представляете, какие эмоции? Это ж, как та Бурёнка, не смело, осторожно, не доверяя, в первый год своей жизни впервые вышла весной из тёмного и душного хлева за ворота, на волю… И встала!.. В момент ошарашенная всем буйством красок и непривычных в себе ощущений: и ярким солнцем, и с ног валящим чудным воздухом, и необъятным простором, и упруго-нежной землёй под ногами, и манящей зеленью сочной травы. Глаза никак ещё не могут охватить всё это сразу, слезятся, и ноги дрожат ещё слабые. В голове странный, совершенно дикий сумбур, от отсутствия привычного кнута и запретов, из груди жажда жизни и удаль рвётся… прёт, мышцы крепнут, безмерной силой наливаются! Так бы и боднула кого на радостях, брыкнула бы ногами… Кстати, она так и делает. Начинает на месте скакать и брыкаться, ошалело выпучив при этом глаза!.. Конечно балуясь, конечно шутя, от радости она это, от избытка положительных чувств и эмоций. Не обижая СанСаныча, скажем, и он примерно так же себя чувствовал. Внешне правда сдерживал эмоции, но внутри всё радовалось и ликовало, прорываясь частыми восклицаниями. СанСаныч смущался этого. Но хозяева видели: нравится гостю, приятно ему здесь… Тоже радовались, и гордились! Ещё как гордились!
Если б знали вы, как мне дороги, подмосковные вечера!..
А рассвет уже всё заметнее, так, пожалуйста, будь добра…
Идя в обнимку, шатаясь, спотыкаясь и падая, но всё же пытаясь угнаться за мелодией, при этом невероятно коверкая незнакомые русские слова, дружно горланила толпа сильно подвыпивших китайцев, подпевая двум голосистым русским друзьям, Борису и СанСанычу, после множества очередных совместных застольных камбэев, теперь едва стоящих на ногах, с большим чувством, старанием, на радостях, как гимн, как вызов, орущих в ночное, невероятно звёздное китайское небо, песню о подмосковных вечерах.
Неее-зааа-будь и тыыы э-эти ле-етниеее,
Па-адмаско-овные ве-че-рааа..
Какое это невероятно огромное счастье, братцы-друзья, находясь заграницей, за многие-многие тысячи километров от дома, быть всё же в центре дружеского к тебе внимания, быть с близкими, настоящими друзьями. Главное, ощущать себя большим, счастливым, добрым, щедрым и весёлым — русским. Не немцем, американцем, китайцем или негром каким, вместе с итальянцами, а именно русским, советским, пусть это и в прошлом, но — русским! Понятно?! Не иначе! Идти, так вот, широко и размашисто, изящно и легко, как на пуантах, вращая землю от себя, по незнакомой стране, незнакомому, сказочно чудесному городу, обнимая и принимая всё это, и друзей, и небо, и землю, то близкую, то далёкую, и речку эту, серебром блестящую, и этих вот разных улыбающихся прохожих, пусть даже и китайцев… это, кстати, ещё и лучше!.. велосипеды всякие, мопеды, мотоциклы, странные гибриды мотоцикла с велосипедом, машины с мотороллером… в ряд у тротуара примолкнувших; яркие фонари — красные и синие, одни — зовущие отведать русской кухни, другие — только китайской… тёмные таинственные дворики, яркие — вообще без штор и занавесок! — окна домов, какие-то странные иероглифы на указателях… Где это мы?.. Какие-то китайские лица вокруг. Что это? Китай что ли! Да-а, это Чайна! Китай же это! Кита-а-ай!! О-о-о… «Русский с китайцем — братья навек!», — от избытка чувств, время от времени скандировали русские, дирижируя хором присутствовавших, «Ур-ра!», — вместе кричали. Ночные прохожие, видя улыбающихся добродушных пьяненьких русских, тоже улыбались, показывая своё расположение большими пальцами рук, хвалили: «О, хао, рюсски! Хао!»
— Да, хао, точно, — великодушно подтверждал СанСаныч, и делился радостью. — И вы тоже все хао! Куничка пяолянь! — Видя-не видя, всех встречных женщин хвалил за их красоту, клюя носом в утверждающем поклоне. Четверо китайских друзей его вовремя подхватывали… чтобы гость костюм, падая, случайно не запачкал… Всем было хорошо и всем было весело…
Китай! Это Китай, понимаете, люди, Ки-тай!.. Страна такая хорошая…
У СанСаныча сейчас задействованы только глаза, чувства, ноги, да желудок. Остальное всё отдыхает, всё отключено. Никаких тебе хитрых пунктов контрактов, никакой арифметики, никаких алгоритмов коммерческих действий, ни каких векторов. А бизнес? А что бизнес!.. Куда он денется — бизнес? Бизнес — это потом. Не волк, как говорится, в лес не убежит. Да и предложений, кстати, было немного, скорее даже мало. Принимающая сторона почему-то категорически не допускала с ним никаких посторонних контактов. Общения и знакомств было очень много, но только внутри одной компании почему-то. Одни и те же лица… Это потом только Борис шепнул по-секрету, что у них, у китайцев, сильная конкуренция за выход на внешний рынок. Компании ревнуют чужаков к своим партнёрам, и плотно опекают гостей, поэтому не допускают конкурентов. А-а-а, вот оно как! Ладно!
А Борис? А у него всё в порядке. У него, оказывается, СанСаныч здесь только, в Китае, узнал, женская танцевальная хореографическая группа работает. Целая сборная из России. Из Хабаровска есть, из Иркутска, Новосибирска… Работают девочки в ресторанах, поют, танцуют, не в одном, причём, а в двух ресторанах, в центральных. Топлес. С большим успехом, кстати. На «бис». Прибыльно. Не то, что дома…
А раньше говорил, немо смотрел СаннСаныч, торговлей продуктами питания его фирма занимается. Обманывал?..
— Ну правильно, это там, дома, продуктами питания, в России, а здесь… Раз, два и в койку!
СанСаныч шокирован был. Как хук справа получил. Всё в голове перевернулось… Застопорилось… Нет-нет, ханжой он, конечно, не был, хотя всю свою жизнь прожил в СССР, в социалистической стране. В стране с высокой коммунистической моралью, высокими трудовыми подвигами и свершениями. Где есть КПСС, ВДНХ, Метрополитен, Космос, БАМ, несокрушимая Советская Армия и Флот… Где есть всё-всё, кроме секса…но он не ребёнок. Слышал где-то что-то опосредованно о публичных домах и доступных девушках, в редких кадрах кино что-то видел, о чём-то таком догадывался, где и домысливал… Но чтобы строить на таком свой личный бизнес — чистый, светлый, прозрачный, далеко-далеко, на много-много лет вперёд, это… это… СанСаныч и представить себе не мог. Перестройка ведь началась, люди! Перестройка! Она же не для этого. И не порядочно это для предпринимателя, каким он себя считал, и не по мужски, и подло, грязно, не по-человечески. Девушка, женщина — это почти святое для мужчины! Как мать, как ребёнок… А тут!.. Да, именно шокирован был. В осадок выпал. И в этом его понять наверное можно было, вполне возможно. А действительно, где он там, в своём Хабаровске, работая, например, на заводе или на Севере видел таких дельцов как тот таджик или узбек Борис, с его так называемым китайским «братом»… Может они и были, такие, но с ними он точно не встречался, точно не пересекался. А тут… довелось…
— …а здесь другими продуктами торгуем… — с усмешкой оглядываясь на своего китайского партнёра, веселился Борис. — Тоже, получается питание, но другое, кому для души… кому для тела… а нам, с «братом», для денег!
— Да, китайцы русских девочек ох, как сильно любят!.. Особенно беленьких. — Улыбался и «брат» Юра, отчего его всегда насторожённый взгляд, как в ножнах, прятался за узкими щелочками век. — И чаевые здесь хорошие им платят.
— Стриптиз здесь, что ли вы открыли или… — по инерции уже допытывался СанСаныч.
— Нет, — всё также ухмыляясь, ответил СанСанычу Борис, и уточнил. — Не совсем. Совсем раздеваться здесь, в Китае, на публике, категорически запрещено. Так только, чуть-чуть… Топлес. Китай тёмная страна, отсталая, сам понимаешь. — С усмешкой глядя на «брата», ожидая реакцию.
— Ну уж, тёмная!.. — с обидой в голосе, мгновенно отреагировал Юрий.
— Я ж не про тебя, братан! — с невинным видом отыграл Борис.
— И как… им здесь, в смысле? — не оставлял тему СанСаныч. Не из любопытства спрашивал, надеялся услышать другое: не продаются здесь девушки, не проститутки они.
— Что, как? А… нормально! — легко ответил Борис. — Живут в гостинице, два раза в день бесплатно питаются… раз в неделю медицинское обслуживание, то сё… Прокладки, помада, духи, презервативы, прочее… Жалоб нет. Работают хорошо, как Стахановки. Причём, вахтовым методом: два месяца через два. Зарплата вовремя, плюс чаевые от клиентов, то сё…
— Каких клиентов? Они, что, в номера к китайцам ходят?!
— Нет-нет! — опережая Бориса, поторопился «брат» Юра, и взгляд его снова стал холодным и насторожённым. — Иногда если… лёгкий массаж.
— Ага, — вновь усмешливо переглянувшись с «братом», заверил Борис. — Им это категорически запрещено. Узнаю — уволю!
Тут они явно не договаривали, врали, видел СанСаныч.
Китаец Юра, так же, как и Борис, утвердительно кивнул головой, точно. Но по их лицам было видно, если уж и уволят они девушек, то не за это.
Тем не менее, это сильно расстроило СанСаныча. Особенно, когда он увидел всех этих девушек вместе. По приезде, они сразу же зашли к танцовщицам в номер гостиницы. На самом деле, номер совсем не похож был на гостиничный. Скорее на кубрик военного корабля, не сказать женской гауптвахты. Шибал в нос запах плохо проветриваемого помещения: смесь женского пота, кремов, парфюмерных отдушек, сигаретного дыма, пивной дух. СанСаныч хорошо ещё помнил жуткий запах своей армейской казармы, здесь, пожалуй, было приятнее, маняще-волнующе, если б не сигаретный дым.