Только что приехали мои старшие товарищи, мои братья. Один из них носит сейчас имя Назир, почему именно это имя, я, если подвернется подходящий момент, расскажу вам позднее. Другого зовут Максим (он, как и я, с разрешения нашего имама и самого амира, временно не соблюдает наши традиции и даже вернул себе прежнее русское имя). Пока они умываются с дороги и переодеваются, у меня еще есть время, чтобы немного с вами поболтать. Мне тут сказали, что в огромной Москве действует всего пять мечетей и еще одна строится.
Добром, скажу вам сразу, это не кончится…
В Большом Лондоне – мне там доводилось даже жить некоторое время, – которому предстоит если не при нашем поколении, то при жизни наших детей стать главной мусульманской столицей Европы, уже сейчас открыты, причем многие на месте переоборудованных англиканских церквей, не менее двух десятков мечетей, не считая молельных домов. Наши имамы в открытую проповедуют джихад неверным, местные же власти, по большому счету, этому никак не препятствуют. Придет время, когда мы разных там поляков и индусов заставим работать на себя, как раньше это делали британские колонизаторы. Евреи наконец уберутся из нашего города, потому что мы будем жечь их синагоги, устраивать взрывы в плотно населенных «пейсатыми» городских кварталах и пригородах, мы устроим им «интифаду», сделав их жизнь невыносимой. Что касается самих англичан, то они стремительно дебилизируются… Ну что ж, какое-то время мы еще согласны терпеть их рядом с собой…
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему не гремят взрывы в Лондоне и Берлине (в последние годы мы прекратили терроризировать и французскую столицу, где в префектурах и прочих органах самоуправления становится все больше людей, исповедующих ислам)?
С вашим мегаполисом, этнический состав которого будет постепенно меняться в нужном нам направлении, – уже меняется! – мы будем постоянно и плотно работать, хотите вы этого или нет.
Назир рассказал, что ваши власти ввели запрет на проезд грузового транспорта в центр города с восьми утра и до десяти вечера. Под особый контроль – по понятным нам всем причинам – рекомендовано взять транспорт строительных организаций, в особенности же грузовички марки «Газель».
Смешно слушать. Мы идем к известной только нам цели собственным путем. Наши противники мыслят шаблонно, они не знают, кто мы, и не ведают, чего мы в действительности хотим (скоро они это узнают). Мы – то есть я и мои братья – никогда не повторяемся, наши акции носят эксклюзивный характер. Я вам не завидую, господа москвичи. Потому что мы уже пришли в ваш город, а ваши коррумпированные, тухлые «органы» ровным счетом ничего не знают ни о нас самих, ни о причинах нашего появления здесь, ни о том, что же мы намерены предпринять уже в самом ближайшем времени.
Будьте уверены: ваша милиция, которая способна лишь набивать себе карманы мелкими купюрами, и на этот раз вас не сбережет…
Простите, братья и сестры, но я вынуждена прерваться. Когда делаешь бомбу, нельзя отвлекаться и думать о чем-то еще. Нужна высочайшая степень концентрации. Так что договорим как-нибудь в другой раз.
Частный дом на окраине города Н., почти полста километров от Московской кольцевой дороги; глухой забор, окружающий двухэтажный коттедж из светлого силикатного кирпича, сразу за которым, как кажется, вырастают трубы и корпуса какого-то индустриального гиганта советской эпохи, в котором сейчас едва теплится жизнь.
Под мастерскую сгодилось подвальное помещение, которое недавно было наконец очищено от хлама, оставшегося здесь от прежних хозяев (какие-то люди, не рассчитав, видно, свой бюджет, выставили дом на продажу, его перекупили через «своего» риэлтора и приспособили под «базу»).
В помещении находились двое мужчин и молодая, лет двадцати шести, женщина, светлые локоны которой тщательно убраны под туго затянутую черную косынку. Шатену – тридцать четыре; он чуть выше среднего роста, хорошо координирован, внимателен к любым мелочам, обладает завидной реакцией, природа наделила его длинными и чуткими, как у пианиста, пальцами. Второй мужчина чуть моложе, года на два или три, и на столько же сантиметров выше своего товарища. Темно-каштановые волосы, короткая аккуратная прическа, лицо с легкой смуглинкой, полоска усов над верхней губой, подбородок гладко выскоблен, так что хорошо видна снизу ямочка, как бы раздваивающая снизу его широкоскулое, волевое лицо. Глаза смотрят внимательно, цепко, зрачки чуть расширены и какого-то редкого желтовато-зеленого оттенка (в детстве и юности его за этот «тигровый» взгляд звали Шерханом, но затем у этого человека появились другие имена и прозвища, а детское – забылось). Никаких золотых побрякушек, вроде цепей или печаток, которыми любят украшать себя многие южане, в том числе и выходцы с Кавказа, которым является этот мужчина, взявший себе, по некоторым причинам, новое имя – Назир…
В помещении, где они собрались, воздух был уже хорошо прогрет; Макс первым делом выдернул из сети электрокамин – он всегда уделяет повышенное внимание мерам безопасности. Надо сразу сказать, что как спец по взрывотехнике он просто неподражаем, поэтому его очень ценят, берегут по мере возможности и платят ему за работу приличные по любым меркам деньги…
В подвале, который они превратили в мастерскую по изготовлению ВУ[24] и компонентов к ним, из мебели имелся только длинный и узкий стол, за которым удобно было работать как минимум двум спецам; трехламповый светильник, прикрепленный к потолку так, как это делают в бильярдных, равномерно освещает всю поверхность стола. Плюс специальная шарнирная лампа, которую обычно используют, когда требуется тонкая, воистину ювелирная работа…
Макс и Ольга – так зовут эту блондинистого окраса женщину – одеты однотипно: спортивные брюки, кроссовки и майки цвета хаки без рукавов (девушка даже предварительно сняла лифчик, чтобы ничто не стесняло ее движений). Назир, одетый в темно-серые брюки и черную водолазку, встал у торца стола и, сложив руки на груди, молча наблюдал за приготовлениями…
Через пару минут все было готово к работе. Никто из присутствующих громко не разговаривал; объяснялись коротко, репликами, произнесенными полушепотом, – сказывались выработанные годами дисциплина, опыт, профессиональный подход. Все необходимые для работы предметы были разложены на столе с особой, присущей Максу аккуратностью – словно на выставке: женская сумка из плотной черной кожи, проклепанная во многих местах, в стиле «а-ля байкерша», два цилиндрической формы взрывателя, один прямого действия, срабатывающий через замкнутые контакты прерывателя, другой электродетонатор рассчитан на замедление в девяносто секунд, уже зачищенные провода, отрезанные по длине, две батарейки «Крона», обычный аудиоплеер, внутренности которого Макс несколько видоизменил, сотовый телефон, рулон тончайшей свинцовой фольги, мягкий, эластичный брусок чешского пластита «самтекс», два наголовника с линзами, специальный паяльник для тонкой работы и еще кое-что по мелочам.
Макс надел шлем с «увеличилкой» – то же самое сделала и Ольга, – взял в правую руку скальпель, замотанный с другого конца куском изоленты, но тут вдруг подал реплику Назир, до этого момента наблюдавший за ними молча.
– Давай, Ольга, приступай к работе… да пребудет с нами всевышний, – сказал он, глядя своими желтоватыми глазами на женщину. – Для себя делаешь, да? Если сам что-то делаешь, то можно быть уверенным, что все сработает как надо… А ты, брат, проследи, чтобы не было какой ошибки…
Ольга, конечно, не считала себя таким виртуозом, как технарь Макс, – окончивший, кстати, в свое время инженерно-саперный факультет одного из российских военных училищ – но кое-какие навыки в минно-взрывном деле она уже имела. Она поправила «шлем», надетый поверх завязанной на затылке косынки, взяла со стола скальпель, чуть изменила угол наклона светильника, затем, более не медля ни секунды, принялась за работу.
Первым делом она вывернула наизнанку «байкерскую» сумку, присмотренную по случаю Максом на одном из подмосковных рынков. Сделала скальпелем десятисантиметровый надрез у днища, там, где для придания формы и жесткости был вшит между кожей и плотной материей, используемой для подкладки, фрагмент гибкого, но прочного пластика. Затем подрезала подкладку с двух сторон на боковинах – опять же у днища сумки, – после чего отложила скальпель в сторону.
В отличие от Макса, который, досконально зная науку разрушения, позволял себе – особенно при наличии зрителей – относиться к взрывчатым веществам с некоторой долей презрительной небрежности, Ольга работала сосредоточенно, предельно концентрируясь на своем нынешнем занятии. Она знала, что в таком деле, как это, мелочей не бывает, поэтому еще раньше, до того, как спуститься в мастерскую, избавилась от длинных накладных ногтей и отшлифовала пилочкой собственные ногти. Дальше дело пошло быстро и споро. Пластит, как ему и полагается, был материалом пластичным, как глина для лепки. Ольга сделала три тонкие, чуть вытянутые в длину «лепешки», определив каждую из них внутрь тончайшей свинцовой фольги, которую – и это уже не раз проверено – не берет никакой металлодетектор (конечно, если бы ей предстояло с такой вот «заряженной» сумкой проходить через досмотр на каком-нибудь терминале, оборудованном просвечивающими «Икс-Рэй-аппаратами», то могли бы возникнуть проблемы, но ее путь лежит отнюдь не в аэропорт, поэтому данным обстоятельством можно пренебречь). Осторожно действуя кончиками пальцев, вмяла в «глину» электродетонаторы, аккуратно подвернула фольгу, выпустив наружу проводки, – один из них имел на оконечнике специальную «фишку», чтобы можно было воткнуть в гнездо модифицированного Максом плеера… ну а уже после того, как разобралась с проводкой, тщательно проклеила те места в материи, где имелись надрезы, и придала сумке ее первоначальный вид (единственный проводок прерывателя с «фишкой», выходящий из-под днища, того же черного цвета, что и подкладочный материал, поэтому он почти незаметен).