Багряная нить
19.35 Рязанская область, на границе с Московской.
Не дитя, но матерь Ада —
Ночь мудра и первозданна,
На ладонях князя Влада
Ночь черней обсидиана.
В легком танце, в темном сердце
Вечной жизни миг недолог,
Не найдет меня вовеки
Обсидиановый осколок…
Поцелуй, прыжок и клятва,
Ощутимые спиною,
Бедным людям не понятно,
Что со мною.
Что со мною…
Люди, милые, поверьте,
Мне ведь ничего не надо,
Лишь бы знать, что выше смерти
Дух Огня и князя Влада.
Если князя волей судеб
Принесет волна морская,
Вы его убьете, люди —
Я ведь знаю.
Я ведь знаю…
Вам, бесстрашным детям Солнца
Ждать в испуге Князя Ночи,
Только к вам он не вернется —
Не захочет.
Не захочет…
Он в усталости нездешней
Смотрит в сумрак поднебесный
И не знает, что на землю
Бог вернул его невесту.
Так напел бродяга-ветер,
Только ветру не скажу я,
Что невеста ждет тоскуя.
Ждет тоскуя…
Иногда в часы заката,
Как мне кажется, он рядом.
Пьет вино небесной крови
Долгим взглядом,
Мертвым взглядом.
В этот миг его дыхание
Как дыханье океана…
Я обречь его не в силах —
Я искать его не стану.
Огражу его навечно
Пленом теплого ненастья.
Если князь найдет невесту —
Значит, смерть сыскала князя.
А найти, чтоб потерять,
Той судьбы ему не надо;
Мои слезы на закате —
Капли крови князя Влада…
– Это твои стихи, батя?? – спросил удивленный Борис, выслушав Древнего. Класс! Аж проняло!
– Ну почему же мои, – ответил слегка польщенный Дмитрий. Что уже и поэтов кроме меня нет?
В кабине воздушного такси было неожиданно тихо – куда тише чем в метро. Лишь настигающая время от времени болтанка говорила что они в воздухе.
– Написала это поэтесса, с нами не общавшаяся, так сказать по наитию… Они же сенсы через одного – поэты – хотя больше все революции предсказывают, да прочие катаклизмы… Но вот как она узнала что нас можно легко убить обсидианом…
– Шеф, мы почти прилетели, – прозвучал из динамика над переборкой голос пилота.
– Ну так садись давай – постарайся поближе к домику.
Через несколько минут верткий «Алуэтт» уже коснулся колесами травы заброшенного поля, некогда принадлежавшего сгинувшему колхозу-миллионеру.
Пилот остался в кабине вертолет – как было оговорено.
Оба вампира направились к небольшому – в три дома – хутору.
А навстречу им уже шел Северьян Кондратьевич Лютоборов – могучий, высокий рыжий бородач, меньше всего похожий на вампира.
– Оо, кого я вижу – вспомнил – таки брата! – заключил он Дмитрия в объятия. Ну, превед, медвед! Так у вас теперь говорят??
– Превед, красавчег! – невольно ухмыльнулся Дмитрий, проглотив уже готовые сорваться с уст сакраментальные «Аkasai dasu». Никак, и ты к Интернету подключился? – взгляд его обнаружил тарелку спутниковой антенны над шиферной кровлей.
– От времени не отстаю, согласно твоим советам! А «птенец» твой, вижу, подрос, подрос – уже синий сегмент в ауре просвечивает…
– Подкрепиться у тебя есть чего? – спросил Дмитрий.
– Подкрепиться? – спросил Северьян. Найдется, отчего же… Тут ко мне намедни забрели туристки – девки – байдарочницы. Парочка еще осталась… Разопьем на троих? Шучу!
Вообще-то прибудь ты пару недель назад… Тут километрах в двадцати зона и поселение – а оттуда бегут, сам понимаешь. Ну на меня и выходят. Ты ж знаешь – мне много не надо – десяток в год и самое то!
Они прошли в дом – старик в старомодном костюме и широкополой шляпе, роскошно «упакованный» юноша и мужик деревенского вида в безрукавке на голое тело. Ибо Лютоборов имел редчайшую способность – переносить без вреда прямые лучи солнца.
Способность эту он приобрел благодаря сваренному собственноручно эликсиру – правда, как выяснилось вскоре, давал эту способность он одному из ста Древних – остальных девяносто девять просто убивал.
Да – его брат очень сильно отличался от других вампиров.
Вернее – Ночного Народа – поправил себя Дмитрий. Хотя – уже почти все привыкли называть себя этим словом, заимствованным от людей.
Брат… Подлинный брат по крови, бывший куда ближе Боброву, чем его родные братья, давно ставшие прахом.
Они оба были «птенцами» самого Лютобора – своего рода легенды среди российских вампиров. Языческий волхв любимца гару (!) Велеса, когда новая вера сокрушила старых славянских небожителей, в отчаянии переметнувшийся на сторону вампиров, и приобщившийся в надежде, что получив силу Неспящих, сможет искоренить ненавистное христианство.
Очень скоро он понял тщетность этих надежд, но ненависть – глубокую и подлинную к христианской церкви сохранил до самой смерти.
Поэтому, наверное, он и Приобщил именно их. Боярского сына Димитрия Боброва, из рода князей Бобровых, лишенных всего при Иване III за приверженность ереси нестяжателей, и юного послушника Северьяна бежавшего из церковной тюрьмы куда угодил за чтение запрещенных книг.
Редкий случай, когда кто-то из вампиров воспитывал двух «птенцов» сразу.
И какими разными получились они!
Бобров так и остался в глубине души князем – и как бы то ни было, старался сохранять верность власти и короне – пусть и обидевшим его.
А Северьян, хоть тоже не из мужиков, вечно влезал во всякие истории с мятежами да крамолой.
Началось с того, что он примкнул к раскольникам, думая что они сокрушат церковь – и, естественно, был обманут в своих ожиданиях.
Потом участвовал в мятеже Разина, двух стрелецких бунтах и знаменитой Хованщине, лично прикончив двух бояр.
Потом его угораздило каким-то боком влезть в дело царевича Алексея – хотя и заговора там никакого по сути не было. Он едва не лишился головы, но успел вовремя бежать за границу.
Оттуда он прибыл уже при Александре I вместе с возвращающимися из Франции русскими войсками. По его обмолвкам Дмитрий догадывался, что в годы французской революции Северьян Лютоборов тоже отнюдь не бездельничал. (Да, видать у них с братом судьба такая – бегать во Францию).
В декабристской смуте не участвовал – ибо находился на Урале, хотя потом не раз говорил, что окажись он тогда в Петербурге – быть бы царю Николаю трупом еще до исхода того дня.
Потом вроде успокоился. Видимо потому, что в своих скитаниях совершенно неожиданно увлекся наукой. Именно на этой стезе он и трудился последние почти двести лет. Последовательно он был ассистентом у Пирогова, Мечникова, Менделеева и Павлова.
А в семнадцатом вновь вспомнил прошлое: забросил свою клинику с частной практикой в Петербурге, и примкнул к взбунтовавшейся черни – как тогда считал оскорбленный в лучших чувствах Бобров.
Впрочем – многие из Ночного Народа тогда пошли в услужение к новой власти – как до того служили князьям и царям.
Но Северьян не стал чекистом как кое-кто и вообще не полез в политику, а как сам говорил, «стал двигать советскую науку». По слухам, по совету Северьяна Чижинский даже пробовал совершить неслыханную в истории рода Неспящий попытку – договориться с властью с открытым забралом. (Бобров в это впрочем не верил – всему же есть границы!)
Тем более, с новой властью у Лютоборова не очень заладилось. И в Минской тюрьме перед самой войной как «враг народа» побывал – сбежал за день до вынесения смертного приговора, и за два дня до начала войны, а потом еще полтора года скитался по оккупированной территории, кормясь случайными немцами и полицаями.
И после войны чуть не пострадал за «безродный космополитизм». И с позором был изгнан с факультета биохимии как «приверженец буржуазной лженауки-генетики».
Затем вступил в конфликт с парочкой академиков и три года пребывал в почетной отставке на кафедре в Ташкенте, где инсценировал свою гибель в горах – чтобы появиться во Владивостоке с чистыми документами провинциального врача, решившего поступить в местную аспирантуру.
Девяносто первый год застал его в должности заместителя директора одного хитрого секретного НИИ, откуда он и ушел на пенсию, заявив вернувшему брату, что ему все осточертело, и теперь он намерен прожить оставшийся ему годы или века, не вмешиваясь в дела этого безумного мира. Купил этот хутор на Рязанщине (Бобров помог деньгами), развел пчел и жил кажется в свое удовольствие, избегая общества вампиров, хотя мог вполне претендовать на место в Совете.
Именно как к единственному знакомому ученому и единственному ученому-вампиру Дмитрий и намеревался обратится к брату – в конце концов, аватары Старых Хозяев в некотором роде тоже научная проблема.
Жилище Северьяна выглядело весьма любопытно.
В углу избы-пятистенки, где полагалось висеть иконам, стоял большой плазменный телевизор. У окна, на старом деревенском столе – компьютер «Армстрад» с много раз переделанной начинкой. Соседняя стена сплошь занята книжными стеллажами.
На них тома по генетике и биологии соседствовали с истрепанными фривольными романами на французском языке, начала прошлого века, а труды отцов церкви – с изданиями по магии и демонологии.
Отдельно стояли научные труды самого хозяина, вышедшие в разное время и под разными именами.
Имелся тут еще книжный шкаф, забитый романами о вампирах – начиная от Брэма Стокера и заканчивая Стефани Майер.
Бобров улыбнулся, вспомнив покрывавшие их страницы комментарии брата, касающиеся качества текста и умственных способностей авторов.
«Чушь!!» «Merde!!»[13] «Кретины!», «Хоть бы Джона Ди почитали!»
«Незачет по демонологии!!», «Идиот!!» и, наконец сакраментальное «Даже кровь у этой дуры пить бы не стал!»
Он еще раз смерил взглядом брата. Все ж видать, бурная жизнь пошла Лютоборову на пользу.
Выглядел он – ровесник Дмитрия, от силы на полвека, был бодр, здоров, и даже вроде как к женщинам по-прежнему не утратил интереса.
Словно вторя последней мысли Борис вдруг спросил, хитро улыбаясь:
– Дядя Северьян, а их у вас точно нет?
– Кого это? – не понял Древний.
– Ну девок. Туристок-байдарочниц, – уточнил кайтиф.
Дмитрий в душе посетовал на неотесанность воспитанника, но Северьян совсем не обиделся, а наоборот – рассмеялся.
– Да какие ж девки – байдарочницы тут?? Тут и речки-то нет. Да и вообще… Скажу тебе по секрету, – заговорщически понизил он голос – нам, Древним, эта штука нужна исключительно ТДМ.
– Это как?
«Только для мочеиспускания»! – рассмеялся Северьян. Медицинский термин такой. Так что пользуйся пока молодой – стукнет тебе две сотни – и уже не захочешь ничего. А еще через сотню – и не сможешь… Глубокое перерождение желез внутренней секреции – выяснил еще когда у Павлова работал…
– Павлов – это у которого собаки? – спросил Борис.
– Вижу, зело учен сей отрок, – утробно загоготал Северьян. Ладно, пошли, поговорим – вижу, дело у тебя важное, раз брата вспомнил.
…Они молча сидели за столом.
Северьян не закатывал глаза, не переспрашивал, не требовал доказательств, не твердил что этого не может быть, потому что не может быть никогда… Он молчал и слушал, и выражение его глаз заставляло Дмитрия Боброва испытывать страх.
Да, – наконец выдавил Лютоборов . Ну и дела! Напиться бы, да не берет меня зелье проклятое…
– Владыка Вод или Великий Скорпион? Как думаешь? – задал он вопрос, выдержав минутную паузу.
– Скорее, Житель Дебрей, – бросил Дмитрий, прикидывая – чьим воплощением в их грешном мире мог быть проклятый Старейшина.
– Вторичный аватар? Или не дай Вирм – первичный?
– Скорее, третичный, – думаю, будь там прямое порождение кого-то из Старых Хозяев, от меня бы не осталось ничего. А еще раньше там была бы наша драгоценная Инквизиция – да не наша Дружина, а Верховная Ложа – с портативной атомной бомбочкой под мышкой! Потому как подозреваю на Нихтолько такие средства и подействуют.
– Но победили же их когда-то, – встрял в разговор Борис.
– То когда было, – махнул рукой брат Дмитрия. Ну ладно… Что думаешь делать?
– Не знаю – с тобой хотел посоветоваться. Ты у нас все ж ученый муж, да и Лютобор тебе больше открыл из древних тайн…
– Может, сдадим его Священной Дружине? – предложил Северьян, поразмыслив. Они ж Землю от адских тварей все рвутся защищать, а тут что называется, натуральная адская тварь! Куда нам, грешным? – старый вампир рассмеялся, хотя смех был не очень веселый.
– Не пойдет, думал уже – сообщил Бобров. У Дружины же сейчас с «лохматыми» бессрочное перемирие, а мы для них как были, так и остались мерзостью сатанинской.
Не поверят – решат, что мы хотим столкнуть лбами святош и волков. Даже если решат проверить… Ты ж знаешь – неактивировававшийся аватар Изнанки обычной магией не определяется – нужны недели работы. Сперва придется убедить гару отдать нам в карантин Старейшину… Или разоблачить как-нибудь.
– А все же – как их победили? – вновь вмешался Борис.
– Первый раз – шваркнув Атлантиду вместе с десятком миллионов живых душ, если только Папирус Менмаатра не врет, – сообщил Северьян. Два других – тут уж надо спрашивать у Инквизиции – хотя вроде там не осталось живых свидетелей. Вроде бы нужно отдать свою бессмертную душу на конечную смерть, и тогда сила Творца спалит отродье дьявольского мира.
– Это как?
– Да не знаю я! – вспылил старик. Как-как?? Каком кверху! Хотя наверное у Дружины должны быть какие-то рецепты – на крайний случай…
– А у тебя? – серьезно спросил Дмитрий.
– Добро, – вдруг резко встал рыжебородый. Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец. И для Старейшины твоего кое-что действительно найдется. Помнишь, был у нас один план – ну тот, с вызовом одной симпатичной зверушки…
– Да ты что! – даже привстал Дмитрий. Да нас раньше эта самая Священная Дружина и уконтрапупит.
– Не уконтрапупит – усмехнулся Северьян. Заодно врежем по ним – а то распоясались совсем.
Одной рукой дернув старинное кованное кольцо в полу, он поднял вырезанный из мореного дуба люк, и спустился в подпол. Появился он через пару минут – с небольшим металлическим кофром, вызывающим ассоциации с реквизитом фантастических фильмов и свертком из рогожи.
При взгляде на него Бобров даже привстал.
– Если это то, о чем я подумал, то ты братец, полный идиот – хранить такую вещь без охраны в подполе.
– В том-то и дело – кто будет искать такую вещь в подполе лесной избушки, пусть даже у вампира на покое? Да и не ищет этоуже никто.
– А ты уверен, что… подействует?
– Ну если ты только не ошибся – и это третичный аватар... Но кто не рискует, тот не пьет шампанское!
«А мы его и не пьем если на то пошло» – подумал Дмитрий шагая следом за братом к вертолету.
В тряпице под мышкой Древний вампир нес выточенный из редчайшего красного нефрита меч, с рукоятью обмотанной простым кожаным ремешком.
Один из Шестерки Мечей, чье имя вошло в название карт Таро, созданных в незапамятные времена в стране, чьи города ныне погребены под стометровыми барханами пустыни Гоби. И которыми можно было поразить любого выходца Извне – будь то призрак, демон, обитатель каждой из шестнадцати Преисподних, и по слухам – даже Первичную Аватару кого-то из Старых Хозяев не очень высокого ранга.
Серая, огненная и серебряная
Время: 21.40
Центральный округ Москвы.
– Скажи – а зачем тебе это?
Вся компания в составе трех людей и трех гару мирно расположилась на скамейке на набережной Москвы реки, делая вид что потягивает пивко… Отношении были выяснены, ситуация была в общем очевидной. Фактически, странная компания пополнилась вторым перебежчиком – во всяком случае Степан Глотов осознавал, что с этого момента у Дружины к нему будут как минимум вопросы. Впрочем, дурацкие вопросы пока что есть у этого самого Чекана.
– Скажи – а зачем тебе это? – повторил он.
– Что именно? – уставился Степан на Чекана.
– Ну во первых – зачем ты вообще ввязался в это дело? Я все-таки не пальцем деланный. И знаю, что охотник Дружины…
– Витязь, – механически поправил Степан.
– Что охотник, – отмахнулся Виктор, живет в среднем тринадцать лет. Ты ведь не потомственный воин Господа, – Чекан осклабился, – я ж знаю. Или у тебя кого-то кровосос загрыз? И второе – зачем ты помогаешь нам? Нечисти…
– Нечисти?? – притворно изумился витязь. Прошу прощения – как ты знаешь, хотя бы по своему положению Первого Воина, оборотни… извини – гару, признаются людьми.
– Ты сам хоть веришь в то что говоришь? – продолжал наседать Чекан.
– Такова позиция церкви, которой я служу, – сухо уточнил Степан. Я не могу не разделять этой точки зрения просто по определению.
– Ну, служить и верить это знаешь ли – вещи разные…
– Не для Тайной Инквизиции, – бросил Глотов. И потом – можно подумать ты сам сомневаешься в своей человеческой природе. У вас такая же кровь как и у нас – и ее даже переливать можно. У вас человеческий язык и имена. Даже святая вода на вас не действует…
– Да – верно – наши древние имена и язык сейчас только у вриколаков остались – да и про тех уж лет пятьдесят как толком ничего не слышно, – согласился Чекан. Только – у вампиров ведь и язык и имена человеческие…
Глотов насупился, своим видом дав понять, что продолжать столь далеко идущий мировоззренческий спор его не тянет.
– А кстати, – с чего ты решил будто у меня кто-то загрыз кого-то? – перевел он разговор на другую тему. Слышал принцип мафии – «Ничего личного»?
– Да будто я не знаю как вербуют в Инквизицию – что у нас, что за кордоном! Я ж все-таки, как ты изволил заметить, Первый Воин Стаи («Бывший, видимо» – про себя добавил он.)
– Охх, – вздохнул Степан. Говорю же – ничего личного! Работа у меня такая! Работа…
А насчет второго, чтобы глубоко не копать – скажу коротко. Во-первых, как я сказал, есть позиция нашего руководства о возможности сосуществования с оборотнями, и между вами и кровососами я выбираю вас. Кроме того – сколько бы мне ни отмерено, но я все же надеюсь дожить свой век в мире относительно спокойном, а если Повелителя заполучат вампиры... Неизвестно что будет!
Чекан пожал плечами. То ли ответ его не удовлетворил, то ли он просто не поверил Степану.
А спустя минуту вдруг спросил.
– Скажи – только честно: тебе приходилось убивать моих соплеменников??
– Нет, – ответил Степан, – глядя прямо в глаза варку. Ты же знаешь – перемирию уж лет сорок… Врать, глядя в глаза и ничем не выдавая себя он научился уже давно.
Владимирская область, 1997 год.
Степан встрепенулся. В бесшумно распахнувшуюся дверь шагнули трое. Все как на подбор, рослые, широкие в плечах. Черные плащи-дождевики облегали могучие фигуры.
– Здравствуй, брат, – прогудел один из них. Не бойся – мы свои. Да возлюбит тебя Бог! Пресвитер шлет тебе свой поклон. Дичь на месте?
– Да… – кивнул Степан. А куда ей деться?
– Я Никифор, – бросил старший. Ну – не будем терять время…
От деловитого взора старшего по спине почему-то пробежал неприятный холодок.
Гости повернули обратно, он двинулся следом, накинув плащ-палатку. Во дворе стоял разбитый «УАЗик» в котором сидели еще трое в таких же черных дождевиках.
За ним просеменила старая Нина Михайловна, указавшая на семью оборотней – бодрая девяностопятилетняя бабка, по слухам, завербованная в Дружину еще когда ею руководил Святейший Синод, и лично видевшая последнего царя.
И на то было похоже, судя по тому как вежливо поприветствовали ее боевики.
– Ну ладно. Я думаю, машина нам не понадобится. Идти недалеко. Идите за мной.– Михайловна зашагала к деревне, следом гуськом двинулись приехавшие, а за ними – Степан.
Теперь у каждого в руках были ружья и еще какие-то тюки.
Деревня как вымерла, даже собаки молчали – и неудивительно: страх уже прочно взял их в плен. Зловещая группа, черная и ощетинившаяся стволами ружей, наконец достигла нужного дома. Дома семьи Зорковых.
Степан представлял что тут произойдет. Сейчас будут уничтожены «дикие» гару – те, кто не признает перемирия, те, кто не входит ни в одну Стаю, и те, кто нарушает главный закон оборотней – не есть человечины. Двое школьников, агроном колхоза «Свет» (между прочим последний агроном) и сверх того – исчезнувшая месяц назад семья туристов. Но также знал он, что там, за стенами, двое маленьких детей, а дочь главы семьи беременна.
Дом обреченных волколаков стоял у самой околицы. Метрах в двадцати уже темнела стена деревьев.
– Птички спят в своем гнездышке, – прошептал один, похожий в своем черном плаще на ворона.
Быстро разбежавшись, «псы Господни» из принесенных с собой канистр облили стены дома бензином. Один из них закурил. Взяв прислоненные к стене вилы, подпер входную дверь. Несколько раз глубоко затянулся дымом и швырнул папиросу в лужу бензина под стеной. Взметнувшееся пламя быстро охватило дом.
– Полезут из окон, стреляйте.
Внутри дома раздались крики. Кто-то налег изнутри на дверь – тщетно. В окне мелькнуло чье-то лицо, но, увидев стоящих в свете пламени охотников, поспешно отшатнулось.
– Посмотрим, что они выберут, смерть от огня или серебра, – повернулся к Степану один из стоявших рядом, и нехорошо ухмыльнулся – почти как вампир.
Он посмотрел вдоль улицы, где уже появились зрители.
– Люди на пожар сбегаются.– И, взведя курки на двустволке, выстрелил в воздух. Бежавший к горевшему дому с ведрами народ, повернувшись, бросился обратно.
– Смотрите, они там! – вдруг закричала Нина Петровна, тыча пальцем в сторону леса. За околицей откуда-то из-под земли показались одна за другой две женские фигуры. Одна, девичья, быстро достигла леса и скрылась среди деревьев.
– Там подземный лаз из дома, – процедил один из дружинников, ловя на мушку карабина фигуру, тяжело бежавшую к лесу. Из-под земли в это время выбирался мужчина. Грянул выстрел. Женщина, почти добежавшая до спасительных деревьев, упала. Мужчина пригнулся и, повернувшись, прыгнул обратно в лаз. Первой к лазу подбежал брат Никифор, резко взмахнул рукой.
Глухо прозвучал взрыв. Земля просела. Подземного лаза больше не существовало.
– Заодно и похороним! – рассмеялся старший.
Пока все занимались лазом, старуха подбежала к убитой и перевернула ее.
Это мать ихняя! – Быстрее! – крикнула она, устремляясь в лес. – Девка сбежит!
– От нас не убежит. – «Псы Господни» рванулись следом.
– Ты остаешься, – бросил Никифор молодому охотнику.
– После этого никого из них больше никогда не видели.
Из всей боевой группы уцелел лишь Степан.
Но сотворенное в глубине леса колдовство – черное, страшное – он почуял.
Он так и не решился расспросить пресвитера об обстоятельствах той истории – хотя почему-то очень хотелось.
…Оставив воспоминания Степан сосредоточился на сканировании окрестностей. Людям не была доступна магия в той форме, которой пользуются нелюди, но кое-какие свои приёмчики были...
Например, способность чуять слежку – как бы старательно не маскировался следящий. И одновременно он размышлял о ситуации. Все говорило, что дело особенно неприятное. Одно то, что в этом замешаны вампиры. Зачем им нужна война с оборотнями – после долгих лет мира? Просто старая неприязнь? Или же есть нечто иное? Более, так сказать, веские причины? И какие же? Зачем им был Повелитель – ведь как он ни силен, но без гару почти бесполезен... Шантаж? Или еще что-то? Он знал, что многие из его коллег считают что в сущности сейчас опасности от вампиров не исходит никакой – ну что могут в нынешнем мире высоких скоростей и сверхмощного оружия горсточка кровососов?
Глотов считал эти настроения пагубной самонадеянностью.
В древних хрониках Дружины сохранились мрачные легенды о том, что очень редко, примерно раз в несколько столетий, начинается стихийный и бурный рост вампирьего поголовья в каком-нибудь отдельном регионе – так появляются мертвые села и даже города, в которых еще недавно кипела жизнь, а теперь совершенно никого нет... Ни людей ни вампиров. И что происходит там – неведомо. Увы, свидетелей никогда не остается.
Ага – вот оно! Степан ни чуть не удивился, когда понял, что за Повелителем следят. Причём не кто-нибудь, а тот самый киллер, который пытался убить его у фонтана.
– Послушай, друг гару... – начал он.
Но Чекан уже и сам понял – да, за ними кто-то следил, но в их положении лучше было побыстрее убраться, чем выяснять кто это мог быть. Сообразительный Эльф уже открыл дверь стоящей неподалеку машины, когда ее хозяин заявит об угоне, они будут уже далеко.
– Садитесь все, быстро – скомандовал Чекан, устраиваясь за рулем. Отъехав на приличное расстояние варк остановил машину, о чем-то перемолвившись вполголоса с Эльфом.
– Значит так, – сообщил маг. Нам нужно уходить из города сейчас же. Но понимаете – какое дело: нас уже зацепили – причем похоже какой-то хитрой магией, которую я не знаю. Поэтому, нам нужно спрятаться.
– От колдунов? – осведомился Степан. А разве…
– Может, я открою страшную тайну, но в Москве есть места, где никакая магия ничего не найдет. Москва, сами понимаете, город непростой…
Так что прошу за мной…