Глава X
В 1754 году, когда опять возникла угроза войны с Францией, Торговая палата распорядилась созвать в Олбани съезд представителей от всех колоний, дабы обсудить с вождями Шести племен меры по обороне их и нашей родины. Получив этот приказ, губернатор Гамильтон ознакомил с ним Ассамблею и просил обеспечить на этот случай подарки для индейцев; а также предложил выбрать спикера (мистера Норриса) и меня представителями от Пенсильвании наряду с мистером Томасом Пенном и мистером Питерсом. Ассамблея поддержала эти кандидатуры и выделила средства для подарков, хоть и не любила, чтобы деньги утекали из провинции, и в середине июня мы встретились в Олбани с делегатами от других колоний.
По пути туда я набросал план объединения всех колоний под единым управлением, насколько это будет необходимо для обороны и других совместных действий. Проездом в Нью-Йорке я показал мой проект мистеру Джеймсу Александеру и мистеру Кеннеди, двум господам, весьма осведомленным в политических вопросах, и, вдохновленный их одобрением, решился представить его съезду. Тут выяснилось, что некоторые другие делегаты тоже подготовили такого рода проекты. Для начала был обсужден вопрос, следует ли вообще объединиться, этот вопрос был единогласно решен в положительном смысле. Затем был назначен комитет, в который вошло по одному представителю от каждой колонии и которому было предложено рассмотреть все проекты и представить соответствующий доклад. Предпочтение было отдано моему проекту, который и был доложен съезду.
Согласно этому проекту общее управление осуществлял генеральный президент, назначенный и поддержанный короной, и верховный совет, избранный представителями каждой провинции на заседании своей Законодательной Ассамблеи. На съезде прения по этому вопросу проходили ежедневно наряду с обсуждением индейских дел. Возникло немало возражений и трудностей, но все они в конце концов были преодолены, проект был единогласно утвержден, и списки его решено направить Торговой палате и Ассамблеям всех провинций. Странная судьба постигла его: Ассамблеи его не приняли, считая чрезмерной прерогативу, предоставленную короне, а в Англии его сочли чересчур демократичным. Поэтому Торговая палата опротестовала его и не представила на утверждение его величеству, и был составлен другой проект, якобы лучше отвечающий тому же назначению, а именно, чтобы губернаторы провинций каждый с несколькими членами своего совета, договорились между собой и издали приказ: набирать войска, строить форты и проч., а средства на эти расходы они получат из английской казны, с тем чтобы со временем возместить их путем налогообложения Америки, предписанного парламентским актом. Мой проект и мои доводы в пользу его можно найти в числе моих политических статей, ныне опубликованных.
Оказавшись следующей зимой в Бостоне, я много беседовал об обоих проектах с губернатором Шерли. Частично эти беседы тоже запечатлены в тех же статьях. Судя по тому, сколь разнообразны и противоречивы возражения против моего проекта, я подозреваю, что он все же был ближе к совершенству; и до сих пор держусь того мнения, что, будь он принят, от этого проистекло бы много пользы по обе стороны океана. Колонии, объединенные по моему плану, были бы достаточно сильны, чтобы себя защитить; не понадобилось бы посылать войска из Англии; безусловно, не пришлось бы измышлять предлогов для обложения Америки налогом и не произошло бы кровопролитных столкновений, им вызванных. Но такие ошибки не новость. История изобилует подобными промахами государств и монархов.
Немногие в подлунном мире знают,
В чем благо их, иль, зная, – достигают.
Правители, люди, обремененные делами, не дают себе труда рассматривать и проводить в жизнь новые начинания. Полезнейшие общественные меры редко опираются на опыт предшественников, но чаще бывают вызваны непредвиденными обстоятельствами.
Губернатор Пенсильвании, направляя проект в Ассамблею, написал, что сам его одобряет, «поскольку сей документ, по его мнению, составлен весьма ясно и вразумительно, и он просит депутатов уделить ему самое серьезное внимание, как он того заслуживает». Однако Ассамблея по вине одного нерадивого члена занялась им, когда я был в отсутствии, что я счел не очень-то красивым, и отвергла его, даже не обсудив, чем жестоко меня оскорбила.
В том году во время поездки в Бостон я встретился в Нью-Йорке с нашим новым губернатором мистером Моррисом. Он только что прибыл из Англии, но в прежние годы я был с ним близко знаком. Он вез с собой приказ – сменить мистера Гамильтона, поскольку сей последний, устав от раздоров, к которым его вынуждали инструкции владетелей, подал в отставку. Мистер Моррис спросил, как я думаю – предстоит ли и ему столь же беспокойный срок губернаторства. Я ответил: «Нет. У вас, напротив, все может обойтись вполне мирно, если только вы воздержитесь от споров с Ассамблеей». – «Дорогой друг, – возразил он любезно, – как вы можете советовать мне воздержаться от споров, вы же знаете, я люблю спорить, для меня это первое удовольствие; впрочем, чтобы доказать, как я уважаю ваше мнение, обещаю вам по возможности воздерживаться». Для любви к спорам у него были кое-какие основания: он был красноречив, искушен в софистике и потому обычно одерживал верх в словесных схватках. Так он был воспитан с детства. Я слышал, что отец его для собственного развлечения нарочно учил детей спорить между собой, сидя за столом после обеда; но такая тактика, думается мне, была не слишком разумной: мне приходилось наблюдать, что эти люди, всегда готовые спорить, противоречить и опровергать других, обычно несчастливы в жизни. Иногда они добиваются победы, но никогда не добиваются расположения к себе, что было бы для них нужнее. Мы простились, и он проследовал в Филадельфию, а я в Бостон.
На возвратном пути в Нью-Йорке я прочел отчеты о заседаниях нашей Ассамблеи, из которых явствовало, что он, вопреки данному мне обещанию, уже успел с ней сцепиться; и война между ними не стихала во все время, что он оставался на своем посту. Я и сам не мог остаться в стороне от этой войны, ибо не успел я воротиться и занять свое место в Ассамблее, как меня стали совать во все комитеты, должные отвечать на его речи и послания, а комитеты всегда просили меня сочинять наши ответы. Ответы эти, так же как и его послания, часто бывали язвительны, а порой и грубы до непристойности; и поскольку ему было известно, что сочиняю их я, легко предположить, что при встречах мы готовы были бросаться друг на друга с ножами, но человек он был такой добрый, что на наших личных отношениях эти стычки не отражались, и мы часто обедали вместе.
Однажды в самый разгар одной из этих официальных ссор мы встретились на улице. «Франклин, – сказал он, – пошли ко мне, проведем вечерок. Я жду гостей, которые вам должны понравиться». И, подхватив меня под руку, повел к себе домой. После ужина, во время веселой беседы за стаканом вина, он в шутку объявил нам, что хорошо понимает Санчо Пансу: ведь когда тому предложили пост губернатора, он поставил условием, чтобы подчиненные его были чернокожие, тогда он, если не поладит с ними, может их продать. Один из его приятелей, сидевший рядом со мной, спросил: «Франклин, почему вы всегда принимаете сторону этих чертовых квакеров? Почему бы вам их не продать? Владетель заплатил бы вам хорошую цену». – «Губернатор, – отвечал я, – еще недостаточно их очернил». Он и правда в своих посланиях что было сил чернил депутатов, но те смывали сажу так же быстро, как он ее намазывал, и в отместку густо размалевывали его самого; и он, убедившись, что не сегодня завтра его превратят в негра, устал от этой борьбы, как и мистер Гамильтон, и тоже ушел с поста.
За этими официальными ссорами неизменно стояли наши владетели, наши наследственные правители, которые, когда требовался какой-нибудь расход для обороны провинции, подло наставляли своих депутатов, чтобы те не утверждали законов о взимании необходимых налогов, если в том же законе не оговаривалось, что их обширные владения обложению налогом не подлежат, и даже брали с депутатов письменные обязательства выполнять эти наставления. Три года Ассамблеи крепились и не шли на такую несправедливость, но наконец были вынуждены подчиниться. И только капитан Денни, преемник губернатора Морриса, посмел ослушаться этих наставлений, а как это произошло, я расскажу ниже.
Но пока что я забежал вперед: надобно упомянуть еще о некоторых операциях, проделанных в правление губернатора Морриса.
Война с Францией уже, можно сказать, началась, поэтому правительство Массачусетского залива вознамерилось атаковать Краун-Пойнт и направило мистера Куинси в Пенсильванию, а мистера Паунолла, впоследствии губернатора Паунолла, в Нью-Йорк хлопотать о поддержке. Поскольку я был членом Ассамблеи, знал, какая там обстановка, и к тому же приходился мистеру Куинси земляком, он обратился ко мне с просьбой использовать мое влияние и помочь ему. Я продиктовал ему обращение к Ассамблее, и оно было принято благосклонно. Было постановлено предоставить ему 10 000 фунтов на закупку провианта. Однако губернатор отказался утвердить это постановление (включавшее и другие пункты в пользу короны), если не будет внесен пункт, освобождающий земли владетелей от обложения неизбежным налогом, и Ассамблея, хоть и очень хотела осуществить свою помощь Новой Англии, долго не могла придумать, как это сделать. Мистер Куинси приложил много усилий, чтобы добиться согласия губернатора, но тот упрямо стоял на своем.
Тогда я предложил способ уладить это дело без губернатора, выписав поручения ссудной конторе, на что Ассамблея по закону имела право. Надо сказать, что в то время в конторе почти не было денег, поэтому я предложил рассрочить возврат ссуды на год, из пяти процентов. Получить же по поручениям нужные припасы, думалось мне, не составит труда. Ассамблея, лишь самую малость поколебавшись, приняла этот план. Поручения были тут же отпечатаны, и я вошел в комитет, который должен был подписать их и распорядиться ими. На оплату их мы предназначили проценты со всех бумажных денег, бывших тогда в обращении в нашей провинции, и еще акцизные сборы, а так как было известно, что этого хватит с избытком, поручения сразу завоевали кредит и не только принимались в оплату за припасы, но многие денежные люди, владевшие наличностью, вложили ее в эти поручения, и вложения эти оказались выгодными, потому что приносили процент и могли быть использованы вместо денег. Поэтому их с жадностью раскупили все до единого за несколько недель. Таким образом благодаря мне это важное дело было сделано. Мистер Куинси выразил признательность Ассамблее в прощальной речи, отбыл восвояси, очень довольный успехом своего посольства, и навсегда сохранил ко мне самую сердечную друж