бу.
Английское правительство не желало допустить объединения колоний, предложенного в Олбани, и доверить этому объединению защищаться своими силами и, питая насчет колоний всевозможные подозрения и опасения, прислало к нам генерала Брэддока с двумя полками регулярной английской армии. Он высадился в Александрии, что в Виргинии, откуда проследовал в Фредериктаун в Мэриленде, где остановился, чтобы запастись фургонами. Наши депутаты, узнав каким-то образом, что генерал жестоко предубежден против них за отрицательное отношение к военной службе, просили меня побыть при нем, но не в качестве их ставленника, а в качестве почтмейстера, якобы для того чтобы договориться с ним о том, как быстрее и вернее всего наладить обмен депешами между ним и губернаторами провинций, с которыми ему не миновать было поддерживать связь, причем они же и предлагали эту связь оплачивать. В этой поездке меня сопровождал мой сын.
Генерала мы застали в Фредериктауне, где он с нетерпением ожидал возвращения людей, разосланных в глубинную часть Мэриленда и Виргинии для сбора фургонов. Я пробыл при нем несколько дней, каждый день у него обедал и имел полную возможность рассеять его предубеждения, рассказав о том, что наша Ассамблея сделала еще до его приезда и что готова сделать сейчас для облегчения его задачи. Когда я уже собирался уезжать, поступили сведения о наличии фургонов, и выяснилось, что их всего двадцать пять, да и те не все в исправности. Генерал и его офицеры весьма удивились и заявили, что в таком случае экспедиция отменяется как невыполнимая. Они громогласно обвиняли министров, по невежеству своему заславших их в страну, где нет даже средств для перевозки их припасов, багажа и проч., для чего требуется не менее 150 повозок.
Я ввернул в разговоре, что им лучше, пожалуй, было бы высадиться в Пенсильвании, где почти у каждого фермера есть фургон. Генерал ухватился за мои слова и сказал: «Тогда вы, сэр, как человек влиятельный в своей провинции, не откажетесь раздобыть их для нас? Я буду вам очень обязан». Я спросил, какие условия могу предложить владельцам повозок, и мне предложили письменно изложить те условия, какие я сочту необходимыми. Я так и сделал, мои условия были приняты, и мне незамедлительно были выданы полномочия и инструкции. Каковы были эти условия, явствует из объявления, которое я опубликовал, как только прибыл в Ланкастер, а так как это документ довольно любопытный, если вспомнить, какое молниеносное действие он оказал, я приведу его здесь полностью.
Ланкастер, апреля 26-го, 1755.
Ввиду того, что в войсках его величества, имеющих сосредоточиться у Уилс-Крика, требуются 150 повозок и к каждой по четыре лошади, а также 1500 верховых или вьючных лошадей, и что его превосходительство генерал Брэддок изволил уполномочить меня обеспечить таковые, настоящим объявляю, что с этой целью я пробуду в Ланкастере от сего дня до вечера будущей среды, а в Йорке от утра будущего четверга до вечера будущей пятницы, где готов договариваться о найме подвод и упряжек или отдельных лошадей на следующих условиях, именно: 1. Что за каждую повозку с четырьмя хорошими лошадьми и подводчиком будет платиться 15 шиллингов в день, а за каждую лошадь с вьючным либо иным седлом и сбруей 2 шиллинга в день, а за каждую лошадь без седла 18 пенсов в день. 2. Оплата начинается с того дня, когда лошади и прочее будут доставлены в распоряжение войск у Уилс-Крика, то есть не позднее 20 мая с. г., и дополнительно будет в разумных размерах оплачено время, потребное на дорогу до Уилс-Крика и обратно домой. 3. Каждая повозка и упряжка и каждая верховая или вьючная лошадь будет оценена беспристрастными людьми по выбору моему и владельца и в случае потери любой повозки, упряжки или других лошадей стоимость их будет возмещена согласно такой оценке. 4. Владелец каждой повозки, упряжки или лошади может, если пожелает, сразу получить от меня в виде задатка плату за семь дней, а остальное получит от генерала Брэддока или из казначейства при возвращении имущества или частями, как ему будет угодно. 5. Подводчиков и людей, занятых при лошадях, ни в коем случае не будут принуждать к выполнению солдатской службы, ни к какой бы то ни было работе, кроме заботы о подводах и лошадях. 6. Весь овес, кукуруза или иной фураж, доставленный вьюком или подводами в лагерь сверх того, что необходимо для прокорма лошадей, забирается для армии и оплачивается в разумных размерах.
Примечание. Мой сын Уильям Франклин уполномочен заключать подобные же соглашения с любым лицом в графстве Камберленд.
Друзья и сограждане!
Случайно оказавшись несколько дней тому назад в лагере Фредерик, я застал там генерала и его офицеров в великом гневе по причине отсутствия лошадей и повозок, которые они рассчитывали получить от провинции, лучше других способной их предоставить; через разногласия между нашим губернатором и Ассамблеей деньги для этой цели не были отпущены и никаких мер не принято.
Предполагалось немедленно послать в эти графства военный отряд, чтобы захватить сколько потребуется лучших лошадей и повозок, а также силой набрать в армию столько людей, сколько потребуется для их обслуживания.
Я опасался, что присутствие английских солдат в этих графствах по такому случаю, а тем более принимая во внимание их предубежденность против нас, будет сопряжено с многими и нешуточными неудобствами для жителей, и поэтому с готовностью взял на себя труд сначала попробовать, чего можно достигнуть справедливыми и законными средствами. Жители этих глубинных графств в последнее время жаловались на недостаток денег; теперь вам представляется случай получить и разделить между собой весьма значительную сумму, ибо, если обслуживание этого похода продлится 120 дней, что весьма вероятно, плата за наем повозок и лошадей составит 30 000 фунтов, кои будут выданы вам серебром и золотом из королевской казны.
Служба будет необременительной и легкой, ибо войска едва ли будут проходить более двенадцати миль в день, а повозки и вьючные лошади, как везущие вещи, совершенно необходимые для довольства войск, должны двигаться вместе с армией, но не быстрее, и, в интересах армии, всегда находиться в безопасных местах, будь то на марше или в лагере.
Если вы, в чем я не сомневаюсь, подлинно верные и преданные подданные Его Величества, сейчас вы можете выполнить в высшей степени насущную задачу без лишних для себя трудностей; если трое или четверо из вас по отдельности не могут оторвать от работы на своих плантациях фургон, четырех лошадей и подводчика, они могут сделать это сообща: один даст фургон, другой одну или двух лошадей, третий подводчика, а деньги поделите между собой. Но если вы не окажете этой услуги королю и отечеству по доброй воле, когда вам предлагается такая хорошая плата и выгодные условия, ваши верноподданнические чувства безусловно будут поставлены под сомнение. Дело короля должно быть сделано. Столько храбрых воинов, совершивших столь дальний путь, чтобы защищать вас, не должны бездействовать от того, что вы станете отлынивать от помощи, которой от вас естественно ждут; добыть повозки и лошадей необходимо; вероятно, будут приняты насильственные меры, и придется вам тогда искать вознаграждения где угодно, причем едва ли вы возбудите в ком сочувствие и жалость.
Лично я в этом деле не заинтересован. Ведь если не считать удовлетворения, которое я испытаю от попытки принести пользу, мне за труды достанется только лишняя работа. Если станет ясно, что этот мой способ добыть лошадей и повозки не возымел успеха, я обязался в двухнедельный срок поставить об этом в известность генерала, и я полагаю, что сэр Джон Сент-Клер, гусар, с отрядом солдат не замедлит вступить с этой целью в пределы провинции, а узнать об этом мне будет тяжело, ибо я, как и раньше, ваш искренний друг и доброжелатель.
Я получил от генерала около 800 фунтов для раздачи в виде задатков владельцам фургонов и прочего, но этой суммы не хватило, и я добавил к ней еще двести фунтов с лишком, и через две недели все 150 повозок и 250 лошадей выступили в лагерь. В объявлении было сказано, что в случае потери повозки или лошади стоимость ее будет возмещена согласно предварительной оценке. Однако владельцы, оправдываясь тем, что не знают генерала Брэддока и насколько можно полагаться на его обещание, непременно потребовали от меня письменного обязательства, каковое я им и выдал.
Пока я находился в лагере и однажды вечером ужинал с офицерами полковника Данбара, сей последний сообщил мне, что сильно озабочен положением своих унтер-офицеров, которые, по его словам, будучи в большинстве людьми небогатыми, не могли в этой стране, где все так дорого, запастись провиантом на весь предстоящий им долгий переход по диким местам, где и купить-то ничего невозможно. Я посочувствовал ему и решил попытаться как-нибудь облегчить их положение. Но ему я ничего не сказал о моем намерении, а на следующее утро написал письмо в комитет Ассамблеи, у которого были в распоряжении кое-какие общественные деньги, прося подумать о судьбе этих офицеров и предлагая послать им в подарок чего-нибудь съестного. Мой сын, имевший некоторый опыт лагерной жизни, составил мне список, который я и вложил в письмо. Комитет одобрил и так рьяно взялся за дело, что припасы, по указаниям моего сына, прибыли в лагерь одновременно с повозками. Всего было двадцать тюков, и в каждом содержалось:
6 ф. очищенного сахара;
6 ф. хорошего тростникового сахара;
1 ф. хорошего зеленого чая;
1 ф. черного чая;
1 ф. хорошего молотого кофе;
6 ф. шоколада;
1–2 центнера лучших белых сухарей;
1–2 ф. перца;
1 кварта лучшего винного уксуса;
1 круг глостерского сыра;