— И чтобы потереть спинку, пока он моется… — закончила за нее Дженни и добавила, обращаясь к Хлое: — Эйвери не может сейчас с ним поговорить, потому что нам срочно нужно кое-что уточнить для сенатора.
— А, сенатора… — Хлоя нерешительно пошла к двери. Похоже, все эти громкие имена и титулы, к которым она еще не успела привыкнуть, слегка вскружили ей голову. — Как скажете, но что-то мне подсказывает — его королевское высочество не из тех, кто любит ждать или понимает слово «нет».
— Ну так пора ему столкнуться с суровой реальностью и понять, что не все в этом мире готовы плясать под его дудку.
Эйвери постаралась отогнать навязчивые воспоминания. Он так не любил ждать, что однажды разрезал на ней всю одежду церемониальным мечом, чтобы не возиться с пуговицами. А в другой раз…
Так, стоп. Об этом сейчас думать точно не стоит.
Когда дверь за Хлоей закрылась, Эйвери поставила кофе на стол.
— Знаешь, чем дальше, тем больше она мне нравится. Такая хорошая девушка, и я уверена — как только у нее появится немного уверенности в себе, она станет идеальной помощницей. Клиенты таких обожают.
— Она вела себя бестактно. Я поговорю с ней.
— Не нужно.
— Бог ты мой, Эйвери, можешь ты наконец объяснить, зачем так себя изводишь?
— А как я себя извожу? Нанимаю неопытных выпускников? Но у каждого должен быть шанс пробиться в этой жизни. У Хлои хороший потенциал, и…
— Я сейчас не об этом. Я о твоих отношениях с принцем. Как тебе только в голову пришло браться за устройство свадьбы своего бывшего? Зачем ты так с собой?
— А что в этом такого? Я никогда не собиралась выходить за него замуж, да и на свадьбе меня все равно не будет. — Закрыв ненужный сейчас файл, Эйвери посмотрела на заставку на рабочем столе. Пустыня на рассвете. Нужно не забыть сменить картинку. — И вообще, я устраиваю прием после торжества, а не саму церемонию. Это все.
— Все? Да там будут такие видные и влиятельные гости, с которыми нам еще никогда не приходилось работать.
— Именно поэтому все и должно быть идеально. К тому же с какой стати мне переживать из-за приема? Наоборот, я радуюсь при одной мысли о том, что помогу хорошим людям хорошо провести время.
— Так тебе действительно все равно? — задумчиво переспросила Дженни. — Ты встречалась с этим знойным красавцем целый год, а после того, как вы расстались, не сходила еще ни на одно свидание.
— Потому что у меня было слишком много работы. И встречались мы меньше года. У меня еще не было ни одного романа, который длился хотя бы год.
— Ошибаешься, вы встречались двенадцать месяцев. Ровно год.
Сердце Эйвери болезненно сжалось. Неужели это правда?
— Ладно, если ты так настаиваешь. Двенадцать месяцев горячего секса. — Проще приклеить ко всему ярлычок и не думать о том, чем в действительности стали для нее эти отношения. — Мы оба — обычные люди, и у нас есть определенные физиологические потребности, не имеющие никакого отношения к высоким чувствам. Жаль, что мало кто способен это понять.
— Но раз все было так замечательно, почему ты от него ушла?
Эйвери совершенно не хотелось об этом думать.
— Он хочет жениться. А я не хочу замуж. Мы хорошо провели время, но дальше нам стало не по пути, так что я решила положить конец этой связи. — А еще он слишком заносчив и обожает всеми командовать. — Я не собираюсь выходить замуж.
— Так эти твои сны не имеют никакого отношения к принцу и его невесте-девственнице?
— Разумеется, нет, — отрезала Эйвери и полезла в сумочку за таблетками от несварения. В пузырьке осталось всего две штуки, нужно не забыть купить еще.
— Если не будешь пить столько кофе, сможешь обойтись и без них.
— Знаешь, ты начинаешь говорить как моя мама.
— Нет. Она бы сказала что-нибудь вроде: «Эйвери, я просто не верю, что так себя изводишь из-за какого-то мужчины. А ведь я тебя еще в пять лет предупреждала и говорила, что только ты отвечаешь за свою жизнь. В том числе и за свои оргазмы».
— Я была старше, когда она мне это говорила. — Эйвери разжевала таблетку. — Так ты хочешь знать, почему я согласилась устраивать для него прием? Хорошо, сейчас объясню. Я очень гордая, и, когда Мал позвонил и сказал, что женится так скоро после нашего расставания, я просто не могла ни о чем думать. — А еще ей тогда стало невыносимо больно. И пусть за прошедшее время боль немного поутихла, но все равно упрямо сидела в груди и с завидным упорством напоминала о себе. — Он спросил, будет ли бестактностью с его стороны попросить меня подготовить этот прием, и я уже хотела ответить, что да, чокнутый ублюдок, это будет огромной бестактностью с твоей стороны, но тут во мне проснулась гордость, и я ответила, что с радостью все для него сделаю.
— Тебе надо лучше себя контролировать.
— Не спорю. А потом я вдруг поняла, что Мал хочет так меня наказать за то, что…
Дженни приподняла бровь:
— За что?
— Не важно. — Эйвери почувствовала, что краснеет. А ведь раньше она даже не думала, что вообще в состоянии краснеть. — Наша фирма как нельзя лучше подходит для организации такого мероприятия, и это главное. И если бы я отказалась, все бы подумали примерно так: «Разумеется, Эйвери Скотт не станет ничего делать для принца. Они встречались, а теперь расстались, так что она просто не справится с собой». — А хуже всего то, что Мал бы понял, как сильно ее ранил.
Хотя он и так наверняка это знает. Как же обидно, что их отношения докатились до такой низости.
— Эйвери, тебе нельзя самой браться за это дело. Мне еще никогда не приходилось встречать такой сильной и целеустремленной женщины, как ты, но организовывать свадьбу для человека, которого ты любила…
— Ты снова путаешь любовь с сексом.
— Возможно, но, как бы там ни было, я же вижу, что тебе от этого очень плохо. Мы дружим с пяти лет и последние шесть лет работаем вместе, но, если все и дальше так пойдет, мне придется уволиться. Я больше не могу смотреть, как ты себя убиваешь.
— Извини. — Эйвери снова взглянула на монитор и, не выдержав, сменила пустыню на заснеженную Арктику. — Давай пока вернемся к работе, а потом я все-таки приму душ и приведу себя в порядок.
— Хорошо. Нас ждет золотая свадьба сенатора. Вынуждена признать, что у нас еще никогда не было такого привередливого клиента, — начала Дженни и открыла блокнот в поисках какой-то записи.
— И почему ты так упрямо пользуешься блокнотом, несмотря на то что в твоем распоряжении есть последние новинки техники?
— Потому что он мне нравится. Так, сенатор требует пятьдесят лебедей в качестве сюрприза для жены. Видимо, они должны символизировать взаимную верность.
— У него же было как минимум три романа на стороне, один из которых несколько месяцев был главной темой светских бесед.
— Я знаю, но, когда он позвонил, я просто не смогла придумать, как тактично на это намекнуть.
— Тогда советую тебе задуматься об этом прямо сейчас. Если сенатор в такой важный день только заикнется о своей «верности» горячо любимой супруге, то, боюсь, вместо банкета все закончится побоищем. Так что никаких лебедей. Даже если и забыть о верности, у этих тварей отвратительный характер, и мне бы не хотелось с ними связываться. Что-то еще?
— А тебе мало? Еще он хочет выпустить по воздушному шарику за каждый год совместной жизни.
Эйвери уронила голову на сложенные на столе руки:
— Убей меня прямо сейчас.
— Ни за что. Или ты хочешь, чтобы я сама тут со всем разбиралась?
Эйвери неохотно подняла голову:
— Воздушные шарики — это не ко мне. К тому же во многих местах это запрещено, а наш дорогой сенатор, если мне не изменяет память, сейчас активно работает с защитниками окружающей среды, ведь так? Лучше предложи ему голубей. Они безопасны для окружающей среды, а гостям приятно будет выпускать их на волю. Но пятьдесят — это перебор. Двоих вполне хватит, если мы не хотим, чтобы гости с ног до головы оказались в птичьем помете.
— Два голубя, — послушно записала Дженни. — Но он обязательно спросит, что они означают.
— Они означают куда меньше возни и нервотрепки, чем пятьдесят лебедей. Ладно, я понимаю — ты не можешь ему это сказать, сейчас что-нибудь придумаю. — Эйвери глотнула кофе. — Скажи, что они означают мир и спокойствие. Хотя нет, не надо, мира и спокойствия в их доме наверняка никогда не было. — Эйвери задумалась, подбирая нужные слова. Но у нее же самой никогда не было длительных отношений, так что… Точно. — Партнерство. Скажи ему, что они означают их совместную дорогу в жизни.
— Партнерство…
— Именно. И возьми Хлою, ей пора привыкать работать с известными людьми.
— А может, мы лучше все-таки займемся свадьбой принца, а ты переключишься на сенатора?
— Нет, я не хочу, чтобы потом говорили, что я не смогла с собой справиться. Не хочу, чтобы Мал так говорил.
Злится ли он еще? Когда Эйвери сказала, что уходит, он пришел в настоящую ярость.
— Тебе его все еще не хватает, ведь так? — осторожно спросила Дженни.
— Да.
— Мне не хватает секса. И бесконечных разборок.
— Ты серьезно? Тебе не хватает разборок?
Эйвери пожала плечами:
— Чтобы держать мозги в тонусе, одни разгадывают кроссворды, а я предпочитаю с кем-нибудь спорить. В нормальных семьях за ужином разговаривают, но мама-юрист приучила меня вести настоящие дебаты. А Мал очень умен, так что в его обществе мой разум буквально расцветал.
— Да, я все еще не могу забыть тот единственный раз, когда ты пригласила меня к себе на чай. И это объясняет, почему тебе так сложно признать, что принц действительно для тебя что-то значит. Недаром же твоя мать всю жизнь посвятила тому, чтобы расторгать браки.
— Да, но к ней обращались лишь те люди, чей брак к тому времени и так уже корчился в предсмертных муках.
— Нельзя быть такой гордой. И, как мне кажется, в твоем желании везде стать первой тоже нужно винить твою мать.
— А я могу ее лишь поблагодарить за то, что она сделала меня такой, какая я есть.