Часть 25. Выбор пути
1 марта 1907 года, 12:05. Санкт-Петербург, Зимний дворец, кабинет Канцлера Российской Империи.
В этот знаменательный день, третью годовщину появления в Тихом океане отряда кораблей из будущего, в кабинете у канцлера Одинцова собралась вся верхушка Империи. Сначала к Павлу Павловичу прибыла императрица Ольга Александровна в сопровождении князя-консорта и командующего корпусом морской пехоты генерал-майора Александра Новикова, а также своей первой статс-дамы (и супруги канцлера) Дарьи Одинцовой. Вслед за ними в кабинет вошел долговязый как коломенская верста Великий князь Михаил Александрович, а следом – замглавы СИБ (внутренняя безопасность) полковник Евгений Мартынов и его коллега (руководитель загранразведки) полковник Игорь Баев. Еще чуть позже с Финляндского вокзала на экипаже прикатили канцлер великого княжества финляндского капитан первого ранга Михаил Иванов и экс-император, а ныне Великий князь Финляндский Николай Романов со своей второй супругой Аллой Романовой-Лисовой. На этом список почетных гостей был исчерпан, так как самые важные персоны были уже в сборе. Один только Великий князь Финляндский чувствовал себя в этом собрании неуютно, как кот на собачьей свадьбе. Но положение обязывает. Если бы его супруга поехала на эту встречу одна, это выглядело бы по меньшей мере неприлично.
Конечно, с такой юбилейной целью удобнее было бы собраться в Малахитовой гостиной, но данное мероприятие планировалось не только как фуршет, но и как совещание в ограниченном кругу Малого Совета. И если кабинет канцлера по нынешним временам имел надежную защиту от прослушки, то о Малахитовой гостиной этого сказать было нельзя.
Разговор начал канцлер Одинцов.
– Очень жаль, что нельзя вытянуть сюда с Цусимы товарища Карпенко… – сказал он.
– А почему нельзя? – пожал плечами Новиков. – Если Сергей Сергеевич нужен тебе здесь, то вытягивай. Степан Александрович (бывший старший офицер на «Трибуце») уже созрел и для наместничества, и для командования отрядом крейсеров. Только вот скажи, Павел Павлович – для чего тебе здесь понадобился контр-адмирал Карпенко?
– Ближайшие двадцать-тридцать лет все основные события местной истории будут развертываться на европейском театре военных действий, – пояснил Одинцов, – поэтому держать на Дальнем Востоке нашего лучшего специалиста по морским делам мне представляется неразумным. Михаил Васильевич (Иванов), при всем к нему уважении, у нас все же больше дипломат, нежели флотоводец.
– Что есть, то есть, – усмехнулся канцлер Великого княжества Финляндского, – да и по первой своей специализации я происхожу из подплава, и тактику надводных сражений знаю довольно приблизительно… Бой при Порт-Артуре – целиком заслуга Сергея Сергеевича. Он его спланировал, и он же командовал парадом; моим же делом было держать строй и поражать намеченные цели. Воодушевление и упоение боем, конечно, присутствовали, но не более того. Даже не знаю, сумел бы я провернуть нечто подобное, ведь, как говорит адмирал Дубасов, тот бой был крайне мало похож на классическое линейное сражение, и именно поэтому адмирал Того впал в ступор, который стоил ему проигранной битвы и самой жизни.
– А что Того мог сделать после того, как Сергей Сергеевич на все сто процентов сумел реализовать качественное превосходство и эффект внезапности? – пожал плечами полковник Баев. – Он даже не понимал, какой козырь ляжет на стол в следующий момент, и потому мог только реагировать на действия наших кораблей, и не догадываясь, что этот бой был проигран еще до его начала. Но, в любом случае, я с Павлом Павловичем абсолютно согласен. Есть сведения, что англичане уже стягивают свои силы из колониальных морей во флот Метрополии, поэтому и адмирал Карпенко нужен нам здесь и сейчас. Вопрос только в том, стоит перегонять сюда еще и «Трибуц» с «Быстрым» или же будет достаточно одного адмирала Карпенко.
– После исчерпания боезапаса оба этих корабля не будут иметь ровным счетом никакой ценности, за исключением роли музейных экспонатов – сказал каперанг Иванов. – Кроме того, к кораблям из будущего приковано особое внимание, и их перевод на Балтику, несомненно, встревожит наших, гм, оппонентов, что преждевременно.
Императрица переглянулась с князем-консортом – и тот кивнул, показывая, что тоже согласен с последним оратором.
– Значит, быть посему, – твердо сказала Ольга. – Мы вызовем Сергея Сергеевича Карпенко пред наши светлые очи, чтобы наградить его по заслугам за верную службу Государству Российскому. Но только скажите, Павел Павлович – какую службу мы ему предложим, ибо просто состоять в Нашем Малом Совете будет для этого человека недостаточно?
– На Балтике со всеми задачами вполне справится адмирал фон Эссен, которого мы сейчас усиленно готовим к этой роли, – сказал канцлер. – На Черном море у нас есть адмирал Эбергард, который справлялся в прошлый раз и справится сейчас, особенно если в его распоряжении будет эскадра быстроходных карманных линкоров, от которых не уйдет никакой «Гебен». Думаю, что вице-адмирала Карпенко следует назначить командующим Северным Арктическим флотом, который нам еще предстоит создать. Железную дорогу к берегам Мурмана мы протянули без особой спешки, а не как в ТОТ РАЗ, в разгар войны, задыхаясь от транспортной блокады. Ведь совершенно очевидно, что с началом боевых действий обычные транспортные пути через Датские и Черноморские проливы окажутся для нас закрытыми, а нормальные транспортные коммуникации с союзниками – это одна из составляющих успеха.
– Так все же, Павел Павлович, – хмыкнул генерал-майор Новиков, – в грядущей войне у нас будут союзники или, как предполагалось первоначально, мы будем драться против всей Европы в одиночку?
– Союзники будут, – ответил Одинцов, – желание Германии доминировать в Европе не нравится ни Лондону, ни Парижу. Только вот качество их дружбы проходит по категории «третий сорт не брак». В грядущей войне они будут стремиться только к достижению своих целей, среди которых не только разгром и унижение Германии, но и всемерное ослабление России.
– Павел Павлович, у меня есть вопрос, – сказал полковник Мартынов, – скажите, что мы будем противопоставлять лозунгу, скажем так, радикальной оппозиции, о том, что «России эта война не нужна»?
– Такие лозунги появляются далеко не сразу, – ответил принц-консорт, – а только после того, как война затягивается и превращается в набившую оскомину рутину, не приносящую ничего, кроме все новых и новых похоронок. Мы ни в коем случае не должны допускать ничего подобного той унылой бойне, которую в нашем прошлом учинил присутствующий здесь уважаемый Николай Александрович…
– Александр Владимирович, вы несколько неправы, – вступилась за своего супруга Лисовая, – основную роль в срыве планов начального периода войны сыграл тогдашний главком Великий князь Николай Николаевич младший, воспринявший союзнический долг как непосредственное подчинение всем капризам и желаниям французского командования…
– А этого Николай Николаевича, – пустозвона и краснобая, на должность главкома кто назначил? – мотнул головой Новиков. – Пушкин, что ли? Первое лицо – император, генсек или президент – всегда ответственно за то, что творится в стране, будь то проигранные сражения или Ленский расстрел…
– Вот именно поэтому, мой дорогой, никаких Николай Николаевичей в Нашем командовании и близко не будет, – кивнула императрица. – Если случится война, главкомом Мы собираемся назначить нашего брата Михаила, к которому испытываем безграничное доверие, а в помощниках у него будешь ты и многие иные генералы из молодых, хорошо зарекомендовавшие себя в ВАШЕЙ Первой Мировой Войне…
– Но, Ольга! – воскликнул Великий князь Михаил. – А как же…
– Что Ольга, Миша?! – вскинула голову императрица. – Я уже двадцать пять лет Ольга, и два с половиной года правлю этой страной как Самодержица Всероссийская. На чью помощь я при этом могу рассчитывать безоговорочно и безоглядно? На своего канцлера и учителя, на своего мужа и защитника, на свою подругу и первую статс-даму, а также на тебя – своего любимого брата. А ты, вместо того чтобы брать на себя ответственность, соответствующую высокому званию Великого князя и Нашего брата, рвешься махать шашкой в первых рядах. Нехорошо получается, брат. Очень нехорошо.
– А ведь в Манчжурии у тебя неплохо получилось, – сказал Новиков. – Никто, кроме тебя, не смог бы с такой легкостью застроить генеральскую камарилью, и в итоге, когда приехал Линевич, ты сдал ему армию если не в полном порядке, то в близком к тому состоянию. А потом под Тюренченом… Ведь это ты подготовил все условия для победы, обуздал дерзких, вразумил глупых и возглавил храбрых. Тот оглушительный успех есть исключительно твоя заслуга.
Михаил посмотрел на Новикова с тоскливым выражением на лице, будто говоря: «И ты тоже, Брут?!», и спросил:
– А как же ты, Александр Владимирович, неужели при всем при этом был совсем ни при чем?
– Я был твоим другом и советчиком, – ответил генерал-майор Новиков, – а еще твоей тяжелой правой рукой; но тот дух, который превращает большие массы вооруженных людей в армию, исходил именно от тебя. Когда мы начнем планировать войну (ведь мы точно знаем, что она неизбежна как приход лета), нам должно быть точно известно, кто будет исполнять все эти планы. Ты не обижайся, Михаил, но должность главкома создана именно для тебя, а я, как и в Манчжурии, опять буду твоей правой рукой. А конной армией, если позволит матушка-императрица, пусть командует генерал Келлер Второй[1].
– Матушка-императрица позволит, – кивнула Ольга. – Федор Артурович – мало того что очень хороший командир без всяких признаков гнильцы, еще и очень нравится моей маман. Если я окажу ему доверие, то буду иметь с ее стороны всяческое благоволение. Не то что в случае с вашими так называемыми «красными» выдвиженцами, из которых только есаул Миронов имеет нормальный офицерский чин. Уж сколько я от нее наслушалась насчет того, что мы тянем наверх людей, в другом мире изменивших присяге и государю…