– Но Сербия, в отличие от России, очень маленькая страна, в которой нет своих тьмутараканей, – возразила Елена.
– Тогда запри своего брата на веки вечные в психушку, поступив с ним так же, как он в другом мире сделал с Георгием, – сказала Ольга. – Пойми же, милая моя: ставка в этой игре – не твоя личная власть, а судьба всей твоей страны. Придя к власти, Александр непременно начнет хватать все, что плохо лежит по соседству, и тем самым не только обратит на себя наш гнев, но и пустит историю Сербии по прежнему, не исправленному, пути.
– К счастью, я пока еще не королева, – потупив взгляд, сказала Елена, – а потому избавлена от обязанности сделать тягостный выбор. Но и благо Сербии для меня не пустой звук, а потому я предаю своего брата Александра и его дела на суд нашей сербской благодетельницы российской императрицы Ольги. Простите меня, государыня, если я что-то сказала неверно…
– Милая Хелен, ты уверена в том, что сказала? – ответила Ольга, пропустив мимо ушей последние слова сербской принцессы. – Мой суд хоть и справедлив, но очень суров. Если твое предложение останется в силе, то по моему приказу твоего незадачливого брата замотают в некое подобие ковра и, одурманенного наркотиками, тайным образом вывезут из Сербии в Россию. А у нас тут Тьмутараканей хоть отбавляй, и все на разный вкус. Есть жаркие и пыльные, есть холодные и заснеженные, а есть каменистые и мокрые. И даже я не буду знать, где именно отбывает свою ссылку твой брат. Ну как, ты подтверждаешь предварительное решение или берешь свое слово обратно?
– Подтверждаю, – кивнула Елена, – главное, что мой брат останется жив и мои руки при этом будут чистыми.
Сказав это, Елена обернулась к брату.
– А ты, Джорджи, уж извини, что я, принимая это решение, не посоветовалась с тобой. Ведь будущая сербская королева все-таки я, а не ты. И к тому же, как мне уже известно, ты один раз уже пострадал от властолюбия Александра, и при этом все усилия любящих тебя родственников были не в состоянии вытянуть тебя из того персонального ада, на который обрек тебя наш младший брат. Оставить Александра в Сербии значило убить его, ибо я уже знаю, что мой будущий муж в боевой обстановке ни на минуту не потерпит враждебную возню у себя в тылу. А потому, Dixi – пусть каждый делает то, что должен, и да случится что суждено.
– Этими словами, милая Хелен, ты окончательно подтвердила, что сможешь не только по праву занять трон своего отца, но и править Сербией на благо ее народа – сказала императрица Ольга. – Ну как, брат, ты еще не передумал брать эту женщину себе в жены?
– Нет, сестра, – ответил Великий князь Михаил, – не передумал. Впрочем, насколько я понимаю, мы тут собрались совсем не для того, чтобы проверить наши с Хелен личные чувства.
– Да, ты прав, – подтвердила императрица, – свадьба, как говорится, состоится в любую погоду. Пока вы, петляя, ехали из Белграда в Санкт-Петербург, мы тут собирали все необходимое. Так что готовьтесь, милая Хелен – пройдет всего неделя, и вы станете законной женой моего долговязого братца и сможете позволить себе все, что еще непозволительно жениху и невесте. М-м-м, восхитительное занятие, когда двое при полном согласии, на смятых простынях изо всех сил делают себе наследника…
При этих словах Елена мило покраснела и переглянулась с улыбнувшимся ей женихом. Эти двое, что совсем недавно были чужими друг другу, уже настолько далеко зашли по дороге сближения, что описанная перспектива вызывала у них радостное волнение.
– А теперь о серьезном… – сказала императрица, сполна насладившись этим зрелищем.
– Да, сестра, – сказал Михаил, усилием воли согнав с лица радостную улыбку, – давай поговорим о серьезном.
Тут заговорил канцлер Одинцов:
– Итак, следует сказать, что текущая европейская политическая интрига выходит на новый виток. С одной стороны нам уже удалось заложить прочный фундамент переосновываемого Балканского союза. При этом, как нам кажется, битая в предыдущей войне Греция не должна входить в состав высоких договаривающихся сторон, ибо при отсутствии реального боевого потенциала эта страна может только шакалить, таская куски у тех стран, которые реально вносят свой вклад в победу.
– Так все же – против кого изначально будет нацелен наш союз? – спросил Георгий. – Против Австро-Венгрии и ее сумасшедшего императора, или кого-то еще? В первом случае я совсем не понимаю, при чем тут Греция…
– Первой нашей цель станет не Австро-Венгрия, а Турция, – с абсолютно серьезным видом ответил князь-консорт Новиков. – К тому моменту, когда мы начнем разбираться с австро-венгерским вопросом, империю осман следует разгромить, полностью ликвидировать как государство и разделить между победителями. При этом участники русско-сербо-болгарской и англо-франко-русской коалиции обезопасят свои тылы от внезапных ударов диких башибузуков и разделят между собой наследство наконец скончавшегося Больного Человека Европы[39]. Доктор сказал – в морг, значит, в морг.
– Это значит, – с нажимом сказала императрица Ольга, – что мне опять придется встречаться с дядюшкой Берти, чтобы договориться о таком разделе, потому что наш первоначальный план предусматривал только сильную трепку осман с отъемом у них самых сладких кусков.
– Аппетит приходит во время еды, – пожал плечами канцлер Одинцов, – и к тому же мы тут посоветовались с местными специалистами по Османскому вопросу и пришли к выводу, что только полный разгром и уничтожение турецкого государства смогут уберечь нас от удара в спину в случае начала войны на европейском направлении. В ТОТ РАЗ битые в Первой Балканской войне турки не смогли удержаться от того чтобы не ударить Болгарию в спину во время межсоюзнического конфликта, а потом сами объявили России войну в конце четырнадцатого года, когда русские армии были связаны тяжелыми боями с Австро-Венгрией и Германией. Чтобы избежать чего-то подобного, удар по Турции должен быть действительно смертельным. Чтобы выйти из грядущего общеевропейского конфликта победителями, нам предстоит громить наших врагов строго по очереди: Турция, Австро-Венгрия и Германия, – каждый раз имея над очередным противником подавляющее преимущество.
– В таком случае, – сказал князь-консорт Новиков, – все нужно проделать еще до смерти двух ключевых персонажей: германского фельдмаршала Шлиффена и британского короля Эдуарда. Первое гарантирует нам, что при начале австро-русского конфликта германская армия всей силой обрушится на Францию и, возможно, даже возьмет Париж, дав нам, в свою очередь, время ударами с тех сторон разнести империю Габсбургов на мелки черепки; а король Эдуард, как человек договороспособный, будет со скрупулезной точностью содействовать исполнению всех пунктов союзного соглашения. О его сыне и наследнике короле Георге я такого сказать не могу. Вот уж от кого можно ждать всяких пакостей – так это от него.
– Господин Новиков, – неожиданно сказала принцесса Елена, – у нас на Балканах может быть еще один союзник и против Османской империи, и против Австро-Венгрии, о котором вы в своей самонадеянности пришельца из будущего почему-то забыли. Я имею в виду Италию, где нынче правит король Виктор-Эммануил Третий и моя тетушка, в девичестве черногорская принцесса Елена. Меня, собственно, и назвали в ее честь. Италия – очень молодое государство, которое появилось на свет уже после того как самые сладкие куски мира достались крупнейшим державам. Из турецкого наследства итальянцы не отказались бы от Ливии и некоторых островов, а из австро-венгерских территорий ее интересуют населенный итальянцами Южный Тироль, Триест, а также некоторые другие земли, на которых не живут сербы, но зато в большом количестве имеются единоверные итальянцам словенцы и хорваты.
Произнеся эту тираду, Елена, возможно, ожидала, что на нее закричат, затопают и зашикают – а то как же: какая-то девчонка, которую только что допустили в столь высокопоставленное общество, вдруг вздумала учить уважаемых людей, что им делать, а что нет… Но ничего подобного не произошло.
– Туше! – сказал канцлер Одинцов, сопроводив это слово одобрительным кивком, – только что вы, девушка, заработали золотую медаль за сообразительность, потому что об Италии мы и в самом деле забыли. Возможно, потому, что в первой мировой войне она действовала крайне вяло и с запозданием, долго выбирая, на какой стороне воевать, а Ливию у турок ваш дядя Виктор-Эммануил оттягал на год раньше, чем Сербия, Болгария и Греция собрались на свою войну за Македонию. А теперь это дело можно синхронизировать. В ТОТ РАЗ из всех членов Балканского союза военный флот, способный блокировать Дарданеллы, имелся только у Греции, но если смотреть шире, итальянский флот в несколько раз сильнее греческого и потому способен действовать на более широком фронте. К тому же итальянцы не претендуют на территорию Македонии, а Ливию мы им готовы отдать с чистой совестью и даже подсказать вашему дяде, где там порылась собака…
– А стоит ли, Павел Павлович? – быстро спросила императрица Ольга. – Я имею в виду – делиться данными по поводу ливийских секретов…
– Стоит, безусловно, – ответил тот. – Нам еще Мессину спасать, и вообще выступать благодетелями итальянского народа.
– А что это за Мессина? – спросила Елена, которую разобрало любопытство, – и почему вы, русские, должны ее спасать?
– Мессина – это место катастрофического землетрясения, которое состоится через полтора года и унесет сто тысяч жизней, – ответил Одинцов.
– Сколько?! – переспросила потрясенная принцесса Елена.
– Сто тысяч, – вместо Одинцова подтвердил Новиков, – только там сыграло роль не столько сила землетрясения (в других местах от таких толчков только люстры качаются), столько дома, построенные из песка, навоза и палок, способные развалиться оттого, что о стену почесала бок корова. Людей спасти можно: достаточно заставить их заблаговременно выйти из своих трухлявых жилищ, а вот города все равно развалятся в прах. И ведь что самое обидное – после этого урока местные на том же месте восстановят все те же трущобы из тех же материалов… Ибо нищета там ужасающая. Но это не тема нашего сегодняшнего разговора.