– Теперь, ваше превосходительство, – сказал он, – с этого момента и до того мига, пока вы не покинете территорию нашего завода, я – ваш Вергилий, проводник через все уровни секретности. Нас уже предупредили о том, что мы должны раскрыть перед вами все особенности и конструктивные секреты этого типа кораблей…
– Молодой человек, – сказал фон Эссен, глядя на госбезопасника с высоты своих сорока семи лет, – как бы я мог командовать этими кораблями в бою, если бы не знал их особенностей и конструктивных секретов?
Впрочем, вопрос был риторическим. Достроечные стенки Балтийского завода тянутся вдоль берега Большой Невы, при этом территории верфей Галерного острова и Нового Адмиралтейства располагаются на другом берегу реки, прямо напротив самого завода. Конечно, во время работ корпуса линкоров драпируются от взглядов досужих глаз полотнищами брезента, но эта защита не идеальна. А потому многие секреты новейших линкоров оказываются для публики, плавающей по Неве туда-сюда на пароходах, что называется, секретами Полишинеля. Одно дело – «бородинцы», классическая компоновка которых повторяет компоновку девяноста девяти процентов других русских, германских, британских и французских броненосцев (а их «папа», то есть прототип «Цесаревич» и вовсе родом из Франции), и совсем другое – новейшие карманные линкоры типа «Гангут-2», у которых секретом должен быть даже сам силуэт корабля. Агенты британской военно-морской разведки зарисовали и даже сфотографировали общую компоновку ошвартованных вдоль реки корпусов, на некоторые снимки даже попал момент, когда краном в массивную башню главного калибра устанавливали двенадцатидюймовое орудие (причем две пушки той же башни уже находились на своих местах). Именно по причине такой открытости адмирал Фишер имел все основания подозревать, что зачатый им по случаю гадкий утенок по имени «Дредноут» так никогда и не превратится в прекрасного лебедя.
Тем временем господин Синявин представил прославленного адмирала надзирающему на Балтийском заводе за постройкой кораблей старшему помощнику судостроителя Ивану Боброву и консультанту – капитану второго ранга Константину Синельникову. С Иваном Бобровым все было ясно. Юноша совсем недавно закончил кораблестроительное отделение морской академии и теперь был очень горд, что ему доверили ассистировать такому корифею кораблестроительной науки как академик Крылов. Да и об истинной сущности «консультанта» адмирал фон Эссен догадался сразу – несомненно, это был пришелец из будущего, который даже не пытался скрывать перед окружающими свою «инаковость». И тут же «пришелец» удивил Николая Оттовича, сказав, что давно его ждет. Мол, основные узлы и механизмы уже установлены на свои места – и теперь пришло время объяснять практику (то есть адмиралу фон Эссену), что и как на этих кораблях будет работать в бою.
По Балтийскому заводу, где у достроечных стенок стояли почти готовые к испытаниям «Гангут» и «Петропавловск»[2], они все эти дни так и ходили вчетвером. И тут оказалось, что основные секреты у так называемых карманных линкоров все же скрываются внутри. Например, схема бронирования. Адмирал Эссен прежде такого никогда не видел. Двухслойная разнесенная броня не просто висела мертвым грузом поверх обшивки, как на броненосцах предыдущих серий, а была встроена в силовой набор корпуса, при этом ее отдельные листы не крепились к стрингерам и шпангоутам болтами, а скреплялись между собой шпонками типа «ласточкин хвост». Четыре дюйма внешней брони, десять дюймов межброневого зазора, заполненного сотовой панельной конструкцией из металлического листа, и десять дюймов внутренней брони главного пояса прикрывали борт от первой до последней башни и с обеих сторон замыкались десятидюймовыми броневыми траверзами. Защита, как объяснил кавторанг Синельников, на вырост, достаточная для противостояния четырнадцатидюймовым[3] бронебойным снарядам. В оконечностях бронирование было однослойным, постепенно утончаясь с четырех до трех дюймов. Вполне достаточная гарантия от поражения фугасами всех калибров и вызванных этим обширных затоплений.
Не меньше адмирала удивила артиллерия как главного, так и противоминного калибра. То, что девять двенадцатидюймовых орудий располагалась в трех башнях (двух линейно-возвышенных на баке и одной на юте) для него секретом уже не было. Но вот то, что они поднимались на угол возвышения в сорок градусов, по дальнобойности вдвое превосходя такие же орудия «бородинцев», новостью стало. На больших дистанциях боя, как сказал кавторанг Синельников, «Гангут» или один из его собратьев с легкостью нашинкует любой из существующих броненосцев – хоть даже уродца адмирала Фишера, потому что его снаряды будут попадать в тонкую, всего тридцать миллиметров, бронепалубу этих кораблей. Еще никто в мире не вел бой на дистанциях свыше ста кабельтовых, и поэтому пока никому не известно, с каким грохотом взрываются несчастливчики типа «Худ», которым снаряд пробил недостаточно прочную горизонтальную броню и рванул в погребах. Уже потом толщина палубного бронирования вырастет до шести и даже восьми дюймов… На «Гангутах» над главным поясом палубная броня изначально составляла восемь дюймов, к оконечностям снижаясь до полутора.
И никаких трехдюймовых противоминных пушек. Противоминный калибр составляли двенадцать пятидюймовых пушек, сгруппированных в шесть универсальных двухорудийных башен, угол возвышения которых вполне достаточен для того, чтобы вести огонь по аэропланам и дирижаблям. А если учесть, что длина ствола этого орудия составляет шестьдесят калибров, то эта батарея будет вполне серьезным аргументом и в сороковых годах двадцатого века. Имелись бы соответствующие системы центральной наводки на морские и воздушные цели.
Но самое интересное, если не считать бронирование и артиллерию, лежало в низах, где всем заведовали механические чины, которые на русском флоте, еще не избавившемся от предрассудков парусной эпохи, считались как бы низшей кастой. Некоторые строевые командиры туда даже и не лазили. Ибо незачем – все равно они в этой механике не разбираются, а для того, чтобы содержать свое заведование в порядке, на корабле есть старший инженер-механик… Но Николай Оттович был не таков – и именно поэтому его «Новик» в свое время считался наилучшим кораблем в Порт-Артурской эскадре. А в низах его ждал сюрприз, да не один. Во-первых – котлы с чисто мазутным отоплением. Одним махом из команды минус двести человек кочегаров. Во-вторых – невиданные нигде в мире турбозубчатые агрегаты в качестве силовых машин (как поведал все тот же господин Синельников, они значительно превосходили по своим характеристикам прямоприводную паротурбинную силовую установку того же «Дредноута»). Ни тебе турбин крейсерского хода (по факту оказавшихся ненужными самим англичанам) ни турбин заднего хода – вместо них на линкоре имелся сюрприз за номером три. И этим сюрпризом (о котором господа Синельников и Бобров могли рассказать только на словах) оказались винты переменного шага, позволяющие выставлять лопасти в положение переднего хода, заднего хода, а также в случае отключения силовой установки ставить их во флюгерируемое положение. И если переключение турбин переднего-заднего хода в классической схеме занимает достаточно серьезное время, ибо нельзя так просто дать пар в холодную турбоустановку (а если делать это часто, то она быстро ломается), то лопасти гребного винта переменного шага перекладываются из одного крайнего положения в другое меньше чем за полминуты.
Адмирал фон Эссен как никто другой понимал, что в бою возможность перейти от движения вперед на полных оборотах к крутой циркуляции в режиме «враздрай» может означать разницу между жизнью и смертью. В результате недельного изучения всех особенностей своей будущей службы он заранее полюбил эти маневренные, хорошо вооруженные и забронированные корабли, даже не подозревая, что сюрпризы еще не закончились. И теперь Николай Оттович с нетерпением ждет момента, когда сможет вывести их на ходовые испытания и первые учебные боевые стрельбы. По факту настроения ему не портил даже черной тенью слоняющийся за ним по заводу господин Синявин, который после ознакомления с каждым новшеством заставлял подписывать бумагу о неразглашении. На заводе это правило действовало на всех, начиная с управляющего и заканчивая последним разнорабочим. Впрочем, большей части рабочего и технического персонала было позволительно проходить только на свое рабочее место и никуда более, поэтому адмирал Эссен, имея относительную свободу перемещения, находится еще в привилегированном положении.
24 марта 1907 года, 10:05. Гатчина, Штаб лейб-гвардии корпуса морской пехоты.
Командир корпуса, князь-консорт и генерал-майор Александр Владимирович Новиков.
К началу 1907 года сформированный по указу императрицы Ольги лейб-гвардейский корпус морской пехоты окончательно обрел пункт постоянной дислокации в Гатчине – достаточно близко от Санкт-Петербурга, но все же вдали от столичных соблазнов. При этом охрану Зимнего дворца несет Сводный Батальон корпуса, формируемый на ротационной основе из георгиевских кавалеров и отличников боевой и политической подготовки. Солдаты и офицеры в нем постоянно сменяются и назначение на двухнедельную службу в цитадели российской власти, в отличие от нарядов на кухню, считаются у солдат и офицеров настоящей наградой. Назначения в Сводный Батальон объявляются за месяц, и к этим командировкам готовятся как к ответственному экзамену, особенно в зимний период, когда супруга с сыном проживает в Зимнем дворце, а я мотаюсь на службу и обратно на литерном поезде с Балтийского вокзала. Полцарства за нормальное авто, а то, что пока получается у Луцкого, иначе как тарантасом и не назовешь.
Построенные из красного кирпича казармы и здание штаба, а также необходимые для тренировок гимнастические снаряды и полосы препятствий возвели напротив Гатчинского дворца, по другую сторону Балтийской железной дороги – на поле, где император Павел Петрович так любил устраивать дурацкие парады своих потешных войск. Тропы для пробежек по пересеченной местности уходят вглубь лесного массива, носящего название Заячий Ремиз