Забыла, девочка, как два года назад, всего-то два года назад, с дочкой снимала комнату в частном доме в Рыбачьем. Нет, ничего уж такого плохого! Особенно, когда не знаешь другого, хорошего. Но запах жареной скумбрии, заплывающий в крохотное оконце вашей такой небольшой комнатушки… И вечерние посиделки отдыхающих… Тоже под этим самым оконцем. И драки хозяйки с зятем. И всем наплевать, что ты заплатила! И что ты весь год копила, откладывала, чтобы вывезти дочку на море. И кстати, до этого самого моря полчаса пилить точно, а уж по жаре… И зонтик под мышкой, и сумка с подстилкой и фруктами… И Маруськино нытье, что она устала и хочет в Москву. И цены, между прочим! Московские цены. В общем, тот еще южный базар. И карусельки на набережной, и сладкая вата, и фотки с полусонными, обколотыми мартышками. Но зато море. И надежда, что Маруся не будет болеть.
Жизнь с Калегановым была яркой, комфортной и удобной. Анна все про него знала и удивлялась — ну надо же, простой парень из Тулы, отец выпивоха, мать — замученная жизнью кастелянша в больнице, а сынок-то, сынок! Уехал в столицу — и нате вам, разбогател! Кто поверит в подобные сказки? Да бросьте! Допустим, никаких богатых и влиятельных родственников. Верю. Никаких подлостей, криминала, хождения по трупам. Немного сомнительно, но, наверное, бывает. Но чтобы сам, только трудом и сноровкой, без всякого блата и помощи, внезапно свалившегося наследства или чего-то еще? И никто за ним не стоял? Не смешите. В такое могут поверить только бывшие земляки, не разбирающиеся в столичных реалиях. А может, ему фантастически, несказанно повезло попасть в нужное время в нужное место, а потом не сорваться и не утонуть? Ну да, как же, эта история тоже для соседей родителей. Ребята, так не бывает! За каждой историей успеха стоит другая история. Предыдущая. Имелась такая и у Димы Калеганова, успешного и серьезного бизнесмена.
И у истории было вполне конкретное имя: Ада Витальевна, его большая любовь.
Но справедливости ради Анна признавала его адскую трудоспособность, пробивную силу, сказочное умение располагать к себе людей, добиваться своего, и еще удивительную упертость, и удивительную сдержанность, и беспредельное, ангельское терпение. Никто не отрицал и его умственных способностей, и желания постоянно развиваться.
Дима Калеганов — обычный тульский мальчишка, одноклассники или спились, или варились в нищете и домашних скандалах, смолили на лавочке у подъезда родной пятиэтажки в трениках и застиранных майках, смурные и небритые, — все как положено. А тут он собственной персоной! Черная «Вольво» неспешно подрулила к обшарпанному дому, и вылез он, Димон Калеганов, в длинном плаще и таких ботах — мамадорогая! Ну и сука этот Димон! Выдал, гад, всех мордой в помойный бак!
Подошел, спросил, как дела, покивал — и в подъезд, к своим старикам. А в руках! Пакеты, пакеты — да кто их считал.
Потом вспомнили — учебой Димон не пренебрегал, в библиотеку захаживал, пластинки с хорошей музыкой слушал, не с той, что доносилась из всех окон: «Ласковый май» или Ромчик Жуков со своей «Руки Вверх!».
В школе Димона не любили, считали выскочкой и карьеристом. Вечерами за домом, где собирались нормальные, правильные пацаны, не тусовался, кивнет — и домой. Короче, черная лошадка этот Димон, решили пацаны, но к нему не привязывались — все-таки выросли вместе, в одном дворе. И никого не закладывал этот Димон, и никому не мешал. Просто жил своей жизнью. У них, у пацанов, свои проблемы — окончить восемь классов, поступить в колледж — так теперь назывались профтехучилища. Короче, получить профессию и начинать жить. Отслужить в армии, жениться, родить наследника — все как положено, все как у людей.
После восьмого почти все парни из школы ушли, и на выпускном ребят было «по пальцам». Дима Калеганов получил аттестат и тут же свалил, не зря говорили — странный он, этот Димка. Выпускной гуляли без него, да никто и не заметил, что Калеганова не было. Зато было все то, что положено, — водка, припрятанная в раздевалке, кровавый мордобой, блевотина и милицейская «канарейка». Но все это было без Калеганова — наутро после выпускного Дима уехал в Москву.
«Вот чудеса, — думал он, глядя в окно поезда, — расстояние между родным городом и столицей смешное, каких-то сто семьдесят четыре кэмэ, а между ними огромная пропасть: другая жизнь и абсолютно другие возможности».
Служба в армии Калеганову не грозила по причине плохого зрения.
Зато пахал он как проклятый. Ничем не брезговал: разгружал вагоны, работал грузчиком в магазине, мыл полы в метро, санитарил в больнице. И все это время учил английский, а в единственный выходной не отсыпался, а шел в Пушкинский или Третьяковку, смотрел старые картины итальянских гениев и русских художников и читал, читал, читал. Перечитал всего Достоевского, Толстого, Пушкина Чехова.
А вот Бунина, Куприна и Тургенева считал писателями необязательными, не первого ряда, но для общего образования тоже перечитал, освежил после школьной программы.
Купил абонемент в Зал Чайковского — на концертах отчаянно хотелось спать, но он изо всех сил старался держаться, правда, не всегда получалось.
Караулил лишний билетик у театров, познакомился с перекупщиками, и те, непробиваемые и стальные, жалели скромного и образованного провинциала, помогали пройти на галерку.
Лет через пять он почувствовал себя поувереннее — мог поддержать разговор, не попасть впросак, и, хоть и неловко было, но иногда выдавал себя за коренного москвича и удивлялся, когда ему верили. Вскоре Дима Калеганов познакомился с Адой.
Ада Витальевна, коренная москвичка возраста «ягодка опять», не на шутку увлеклась молодым и симпатичным провинциалом, острым и опытным взглядом увидев в нем мощный потенциал.
Парень был амбициозен и при этом без наглости, норовист, но несуетлив, в столице прошел и Крым, и Рым, готов был почти ко всему — в общем, материал был благодатным и наверняка благодарным.
Сделав запланированную круговую подтяжку и похудев в оздоровительном центре в маленьком, зеленом, очаровательном кантоне в Швейцарии, приободрившаяся Ада вернулась в Москву.
— Ну а теперь за работу! — потирая красивые, ухоженные руки, провозгласила она. — Вперед и с песнями! Ну что, Димуля? Готов?
Молодой любовник кивнул — спокойно и с достоинством. Он был готов практически ко всему.
Но ничего такого — ни красть, ни убивать, ни предавать — Ада его не заставляла. Она заставляла пахать. Пахать день и ночь, без выходных и отпусков, пахать, вникать, приобщаться. Да и бизнес ее был неплох — книжные лавки. «Не вонючий», — как она сама говорила.
Довольно скоро Дмитрий Калеганов стал генеральным директором Адиной компании. И надо сказать, что не в любви и не в ночных утехах тут было дело — Ада Витальевна умела не путать работу и личную жизнь. И, хотя второй не пренебрегала, первая всегда была на первом месте.
Она наблюдала за мальчиком со стороны. Да, она в нем не ошиблась: умен, напорист, но осторожен, а это очень важно. В омут не бросится, отмерит не семь, а семьсот раз. На переговорах держится уверенно, но впереди батьки не лезет. И еще — деньги любит, однако не сорит ими и не бросается. Копит. Спустя два года он переехал к Аде в большую квартиру на Кутузовском, доставшуюся ей от отца-генерала.
Замуж Ада не выходила, потому что не хотела. Не хотела — и все. И детей не хотела: зачем эти хлопоты, сложности, претензии и обиды? Она хорошо помнила отношения с собственными родителями: крови она у них попила, можно не сомневаться, но и они в долгу не остались. С характером была генеральская семейка, нечего говорить.
Похоронив друг за другом мать и отца и пережив несколько бурных романов, Ада решила заняться бизнесом. Да и почти закончилось то, что досталось ей после родителей. Прогуляла. Богатые любовники не переводились, но Ада, умная, расчетливая и прозорливая, понимала — годки улетают, а вместе с ними и все остальное. В общем, пора вставать на ноги.
Она долго размышляла, чем бы хотела заняться. Банальные, набившие оскомину салоны красоты, бутики, антикварные и дизайнерские бюро ее не прельщали — она не жена нового русского из понаехавших и внезапно разбогатевших. Она — умная, образованная, обеспеченная коренная москвичка из приличной семьи, и бизнес ее будет исключительно необычным и интеллигентным.
И наконец ее осенило — книги! В них-то она разбиралась.
Продав огромную и очень любимую старую кратовскую дачу, на которой она, собственно, выросла — боже, мама и папа переворачиваются в гробах, — Ада начала свой бизнес.
Безусловно, помогли старые связи семьи, ее собственные поклонники и бывшие любовники, а еще образование и умение дружить. Плюсом стало и то, что Ада была женщиной яркой, красивой и очень харизматичной. Словом, через несколько лет Ада Витальевна стала в этом бизнесе человеком уважаемым и известным.
Любовников Ада выбирала сама. Выбирала, отставляла, но всегда расставалась красиво.
И надо же — попалась на мальчишке, молодом провинциале, удивлялась самой себе Ада. Неожиданно. Может, это и есть старость? Попользуется ею мальчик, оберет и, как водится, бросит. Но нет, было не так. Их накрыла любовь, и такое бывает.
Жили они дружно и очень интересно: выставки, всякие мероприятия, нужные знакомства, рестораны, известные и публичные люди в друзьях, телевидение, пресса — в общем, жизнь бурлила, можно сказать, била ключом.
Калеганов смотрел на Аду с восхищением — какая женщина! И это его женщина. И это ему она шепчет такие слова… И обнимает его, и ерошит его волосы, и называет его «мальчик мой».
В какой-то момент они задумались о ребенке. Конечно, было страшно, еще бы — Ада в годах. Но времена меняются, и женщины уверенно рожают после сорока.
Ничего не получилось. Не из-за нее — у нее было как раз все нормально. Не получилось из-за него, молодого, здорового, крепкого. Он никогда не сможет иметь детей. Что стало причиной, толком непонятно. Вариантов было несколько: тяжелая свинка в пубертатном периоде, аномалии развития, перенесенная после ноябрьского купания инфекция.