Влад вскочил с колен так резко, что свеча, которую он держал в руке, погасла сама собой. Юный государь передал её отцу Антиму.
- Я хочу заказать панихиду, - хрипло произнёс юный государь.
- Да, панихиду отслужить надо бы, - согласился монах. - Надо бы, ведь мы потревожили покойного, заставили его снова узреть суету этого мира.
Влад перекрестился и отошёл прочь от могилы.
- Сыне, можем ли мы закрывать гроб? - спросил отец Доментиан.
- Да можете, - ответил государь.
Вдруг из-за колонны снова выглянула голова на длинной гибкой шее, а вслед за шеей показалось туловище с лапами. Монахи, возившиеся около могилы, ничего не видели, и даже отец Доментиан, внимательно следивший за взглядом государя, не видел.
"А может, дьявол ко мне не приходит? - засомневался Влад, - Может, всё выдумка? Ведь отец никогда не говорил, что эта чешуйчатая тварь живая. Только в детстве он потакал мне, когда я принимался рассуждать о запертых змеях. Затем перестал потакать. А тогда, на боярском совете, мне могло показаться. Мало ли, что может привидеться со скуки! Наверное, это наваждение. Ну и пускай! Лишь бы это наваждение помогало!"
Государь задумался, как обращаться к змею в присутствии посторонних, и вдруг обнаружил, что может говорить с ним, не раскрывая рта. Достаточно было произносить фразы мысленно.
- Подскажи, как мне осуществить то, что я задумал, - горячо попросил Влад. - Подскажи! Я решил вступить в наследственные права и взять тебя на службу. Послужи и мне, как служил моему родителю. Так что же?
- У тебя много врагов, - задумчиво ответила тварь. - Очень много. Ты желаешь, чтобы они умерли мучительной смертью, но осуществить это будет трудно. Ты потратишь больше десяти лет, чтобы расквитаться со всеми.
- Я решил мстить.
- Хорошее решение, - змей улыбнулся.
- Тогда дай совет. Если совет будет хорош, я накормлю тебя трупами моих врагов. О! Я с удовольствием набью ими твой ненасытный желудок. Так что же?
- Сейчас ты идёшь одной дорогой с турками, - ответила шипящая тварь. - Ты ставленник султана. Вот и оставайся его ставленником. Продолжай идти этой дорогой, не сворачивай с неё, потому что она приведёт тебя к цели.
Панихиду отслужили на следующий день. Служил отец Антим в присутствии юного государя и всей монастырской братии, а как только служба закончилась, Влад уехал, но с тех пор стал наведываться в обитель часто, причём неизменно сопровождаемый змеем.
IX
- Езжай, предупреди, чтоб встречали, - сказал государь Влад одному из охранников, когда дорога, наконец, вывела из леса. Воин помчался предупредить, а венценосный путешественник нарочно поехал медленно, разглядывая синее небо с кучерявыми облачками, которое теперь не скрывалось за ветвями деревьев.
То, что под небом, Влад почти не разглядывал, ведь всё это он видел раньше: зелёные поля, словно сшитые из лоскутов, некую деревеньку, белеющую вдали, и раскинувшееся справа длинное озеро, которое на самом деле было не озером, а разлившимся притоком реки. Даже по очертаниям этот водоём напоминал реку - узкий, извилистый, он тянулся за горизонт, на север, где соединялся с рекой Яломицей. "Если добраться до Яломицы, а затем следовать вдоль её берега на запад, то доедешь до Тырговиште", - вдруг вспомнил государь.
Влад вспомнил про Тырговиште потому, что жупаны не раз спрашивали, зачем переносить столицу в Букурешть. Они спрашивали, а князь отвечал, что, дескать, к новой столице сходится много сухопутных и водных путей, удобных для торговли, однако этот ответ не раскрывал всей правды. У Влада имелась и другая, не менее веская причина для переноса столицы. Князю нравилось, что Букурешть расположен рядом с монастырём Снагов - всего-то три с половиной часа езды - ведь именно в этот озёрный монастырь Влад совершал паломничества чаще всего.
Конечно, жупаны знали про Снагов, но не думали, что дело именно в нём. "Переносить столицу ради любимого монастыря? - недоумевали они. - Так никто не делает". Но ведь младший Дракул ездил не столько в монастырь, сколько в гости к отцу. К мёртвому отцу, но всё же.
По дороге путешественник неизменно оказывался захвачен воспоминаниями - и хорошими, и плохими. Плохие воспоминания не давали покоя, и чем дольше Влад ехал, тем дольше оставался в их власти. Он стремился облегчить себе путь - ведь полдня воспоминаний это лучше, чем два с половиной - потому-то и выбрал для столицы место поближе к Снагову.
Конечно, в обители Влад тоже мог оказаться во власти тяжёлых мыслей, но это случалось редко. В обители его не просили разбирать жизненные случаи, которые нежданно-негаданно оказывались чем-то похожими на случаи из жизни самого Влада. В обители он мог отрешиться от всего, забыть о прошлом и даже о настоящем, то есть о государственных делах, и отбросить вечную подозрительность, необходимую всякому князю. К тому же, плохие воспоминания обычно появлялись в те минуты, когда Влад оказывался взволнован, а монастырская жизнь текла спокойно.
Уже на подступах к Снагову младший Дракул успокаивался, поэтому теперь обращал больше внимания на то, что творилось по сторонам. "Вот сейчас надо свернуть с малонаезженного пути вправо, - думал князь. - Вот на эту дорогу, более широкую, которая тянется сюда через поля с северо-запада. Широкая дорога приведёт прямо к въезду на длинный деревянный мост, а по мосту я доберусь на озёрный остров, и там будет конец пути".
Через некоторое время, подъехав к мосту, Влад увидел берег с зарослями камыша и воду с кувшинками. Кувшинки, как всегда в августе, распустились, подняв к солнцу розовые цветки на длинных ножках, а вода в озере тоже зацвела, сделавшись зеленоватой и мутноватой.
Сколько раз смотрел правитель на эту воду, столько раз и удивлялся тому, что издалека эта зелёная муть выглядела не зелёной, а синей и к тому же чистой, потому что в ней отражались небеса. Воздушная сфера отражалась в озёрной воде очень чётко, со всеми облаками, и потому казалось, что монастырь повис между небом и земной твердью.
"Нет, - в очередной раз подумал младший Дракул, - отражение небес всё же не такое светлое и чистое, как само небо, и это зримое различие напоминает, что грешная земля никогда не достигнет идеала, как бы ни пыталась. Как можно достигнуть идеала, если у каждого человека на дне ил и муть! Душевный ил непременно поднимется - надо только встряхнуть человека, как следует. Впрочем, встречаются и такие лицемеры, у которых не только дно, но и вся вода замутнена, однако издалека ничего не видно, потому что в мути отражается небо, и из-за этого ханжа может сойти за праведника".
Между тем небо над головой государя оставалось всё таким же синим, вода была всё такой же спокойной, а кувшинки по-прежнему тянули к солнцу свои цветки и, глядя на это, правитель даже удивился, что такая мирная картина могла вызвать в нём гнев. "Эко ты распалился, - заметил себе Влад, возвращаясь к добродушному настроению. - Наверное, плохие воспоминания отпустили тебя не совсем, если ты так строг к людям".
Сейчас государю следовало забыть о строгости, чтобы беспричинно не обидеть монастырскую братию, которую ему вот-вот предстояло приветствовать. Половину моста он уже миновал, а это значило, что до прибытия в обитель оставалось всего несколько минут.
Монастырская крепость, в это время года плохо видная за ветвями ив и ольхи, росших на острове вдоль всего берега, начала показываться. Стены и башни ярко белели меж деревьями, но лучше всего были видны главки церкви, отливавшие тусклым золотом.
Вот закончился бревенчатый настил моста, и началась дорога, ведущая к воротам главной башни, широкой и приземистой, как дом. Вдоль дороги по правую и по левую сторону росли раскидистые яблони, посаженные в несколько рядов, так что получился большой сад. Яблоки почти созрели и выделялись среди листьев красно-малиновыми боками. До сбора урожая оставалось недели две, но к одной из крайних яблонь, растущих ближе к югу, кто-то уже приставил лестницу.
Возле лестницы никого не было, поэтому государь предположил, что монах, собиравший яблоки, временно оставил дело, готовясь вместе с остальной братией встретить венценосного гостя - не случайно ведь ворота главной башни были гостеприимно распахнуты.
Въехав в ворота, Влад увидел, что на дворе перед церковью столпились насельники монастыря. Опять в праздничных, неношеных рясах. "Принарядились к моему приезду", - мысленно усмехнулся князь, а наряднее всех, как всегда, показался ему настоятель.
Эту должность в обители по-прежнему занимал отец Доментиан, но он заметно постарел. Из раза в раз этот человек становится всё более седым, морщины на щеках и вокруг глаз - всё резче, а руки - всё желтее.
Змей-дракон, по-прежнему сопровождавший Влада, безразлично глянул на монастырскую братию и тут же свернул куда-то, судя по всему, собираясь обежать вдоль ограды и обнюхать углы, будто собака.
Тварь всегда поступала так, поэтому Влад не стал следить. Он спешился, снял шапку, передал её Войке, подошёл к настоятелю и поцеловал тому правую руку:
- Доброго дня тебе и всей твоей братии, отче Доментиан.
- И тебе доброго дня, сыне, - раздался привычный ответ.
Влад усмехнулся:
- Как-то странно ты произносишь слово "день", отче. Будто пеняешь мне. Будто хочешь сказать: "Уже и вправду день, а мы ждали тебя утром".
- К чему пенять! - сказал отец Доментиан, как обычно не желавший ссориться. - Мы лишь сожалеем, что ты не приехал раньше, потому что всегда рады видеть тебя, сыне, и чем раньше ты приезжаешь, тем больше нам радости.
- Отче, я знаю, что виноват, - Влад с нарочитой кротостью склонил голову, - поэтому хочу искупить вину особым подношением.
Князь махнул рукой слугам, и те проворно стащили с вьючной лошади пару кожаных мешков, поставили их перед настоятелем, а затем отступили, после чего государь развязал горловину одного из мешков, и оказалось, что внутри находятся некие свёртки из полотна, переложенные соломой. Наконец, Влад вынул верхний свёрток, снял полотно, и тогда на солнце заблестело золотое кадило очень тонкой работы.