- Дан не был причастен ни к смерти твоего отца, ни к смерти твоего брата, - повторил бывший наставник.
- К чему ты клонишь, отче? - спросил Влад, по-прежнему улыбаясь.
- Ты оправдываешь местью даже то, что с местью не связано, - строго сказал монах. - А помнишь, как ты казнил множество жупанов, которых пригласил на пир?
- Конечно, помню, отче. Все они были изменниками и получили по заслугам.
- А для чего ты казнил не только самих жупанов, но также их сыновей, братьев и племянников?
- Измену надобно вырывать с корнем, а то снова прорастёт, - пожал плечами Влад.
- Ты оправдываешь местью даже то, что с местью не связано, - повторил монах.
Влад снова пожал плечами:
- Родичи казнённых неизбежно ополчились бы на меня. Поэтому я казнил всех сразу, чтоб избежать междоусобицы.
- Ты оправдываешь местью даже то, что с местью не связано, - в третий раз повторил отец Антим.
- Это связано, - ответил князь.
- А помнишь, как ты собрал толпу нищих в большом доме, велел запереть их там и сжёг живьём? - продолжал спрашивать монах. - Кому ты мстил?
- Я не мстил, - ответил Влад. - Просто эти люди были большие хитрецы. Они прикидывались нищими, а на самом деле промышляли воровством и разбоем. Я наказал их за обман. Обман хуже воровства и разбоя, потому что Константинополис пал по вине обманщиков, а не по вине воров и разбойников. И такие же обманщики погубили моего отца и моего брата.
- Ты оправдываешь местью даже то, что с местью не связано, - в четвёртый раз повторил монах.
- Отче, к чему ты клонишь?
- Ты сбился с пути.
Государь лишь отмахнулся:
- Отче, ты говоришь так потому, что я выбрал путь возмездия, а не путь прощения.
- Ты выбрал путь возмездия, но даже с этого пути сбился и плутаешь во тьме, - строго сказал отец Антим, а затем в пятый раз повторил. - Ты оправдываешь местью даже то, что с местью не связано.
Влад устало вздохнул, потому что этот разговор действительно становился для него неприятным:
- Отче, скажи прямо, чего ты от меня хочешь.
- Я призываю тебя простить своих врагов.
- Простить? - государь посмотрел на монаха, подозревая, что ослышался.
- Простить.
- Для чего? - Влад даже хмыкнул. - Они все мертвы. Подлец Янку умер своей смертью, а остальным помог умереть я. Их судьба уже решилась. Так не всё ли равно? Ты предлагаешь мне помиловать преступников после того, как казнь состоялась.
- Чадо, я говорю не о помиловании. Я говорю о прощении, - сказал монах. - Ты сам признал, что твоя месть совершена. Ты поквитался со всеми. А теперь прости их. Теперь самое время. Я знаю, что у тебя нет привычки прощать. Потому и говорю - прости их сейчас. Прощать мёртвых гораздо легче, чем живых.
- Для чего, если они мертвы? - продолжал упираться Влад. - Прощать уже бесполезно.
- Для них бесполезно. Но не для тебя, - терпеливо объяснял монах. - Сейчас речь идёт о твоей пользе. Прости их, и жить тебе станет гораздо легче.
- Легче? Это вряд ли, - сказал правитель.
- Чадо, ты не понимаешь... - начал монах, но венценосный собеседник перебил:
- Нет, отче, я понимаю. Ты хочешь, чтобы я стал добрым христианином и соблюдал все те правила, которые в наши безбожные времена мало кто соблюдает. Вот мой отец стремился соблюдать правила, и это привело его к смерти.
- Его привело к смерти не это, - печально показал головой отец Антим.
- Нет, именно это! - с горечью воскликнул Влад. - Мой отец был щедр, но слуги, которых он щедро одаривал, предали его. Мой отец простил врага, а этот враг затаил обиду и сделал всё, чтобы мой отец умер. Ты хочешь, чтобы я последовал за своим отцом? Где тут для меня польза?
- Ты непременно получишь пользу, если Господь будет тобой доволен.
- Пусть лучше Господь забудет обо мне, - ехидно сказал младший Дракул. - Те, от кого Бог отвернулся, живут легко и беззаботно. Ведь так сказано в Писании? А если Господь проявит ко мне любовь, это значит, что Он начнёт посылать разные беды, чтобы воспитать меня и наставить на путь истинный. Я не хочу бед. Хочу, чтобы всё оставалось, как сейчас. Власть моя крепка, казна полнится золотом, на моей земле мир и спокойствие, народ множится числом, и нет врагов, которые могли бы разрушить установившееся благоденствие.
- Ты сам разрушишь всё своим неразумным поведением, - строго сказал монах.
- Ты священник и потому стращаешь меня, - усмехнулся Влад. - По-твоему, всякий, кто грешит, неразумен. По-твоему, добродетель и разум - одно и то же. Я думаю иначе.
- Если ты так разумен, то почему не беспокоишься о том, о чём беспокоится всякий государь? - спросил отец Антим.
- И о чём же мне беспокоиться?
- У тебя нет наследников, - сказал отец Антим.
- Один есть, - непринуждённо ответил правитель.
Монах неодобрительно покачал головой:
- Рождённый от язычницы, с которой ты сожительствуешь, пока гостишь у турков?
- Это уже не важно. Ведь теперь он живёт здесь, в моей земле, и он крещёный.
- И всё же это незаконный сын.
- А! Я понял, - младший Дракул хитро прищурился. - Отче, ты опять за своё? Хочешь, чтобы я женился? Далась тебе эта женитьба!
Отец Антим тяжело вздохнул и произнёс:
- Даже если ты сейчас женишься, от этого не будет толку.
- Почему? - не понял Влад.
- Та женщина, которую ты перевёз в Букурешть и содержишь...
- Отче, хватит попрекать меня этой женщиной!
- Ты сошёлся с ней три года назад, а она не рожает, - докончил монах.
- Это не её вина.
- Здесь я не спорю, - согласился отец Антим. - Эта женщина бездетна из-за тебя. Здесь твоя вина.
- Здесь нет ничьей вины, - сказал младший Дракул.
- Нет, это твоя вина, - настаивал монах. - Ты живёшь неправедно, и потому Господь не даёт тебе продолжить род.
- Отче, ты же знаешь, что у меня уже есть два сына, - возразил Влад. - От язычницы. Ты можешь говорить, что один из них не в счёт, потому что не окрещён, но второй-то крещёный.
- Да, - кивнул монах, - та язычница родила тебе двоих турчат, но и она больше не рожает. Не рожает с тех самых пор, как ты начал истреблять жупанов, повинных в смерти твоего отца и брата. Ты живёшь неправедно, поэтому сейчас я не призываю тебя жениться. Пока ты не исправишься, любая женщина, с которой ты сойдёшься, будет бесплодна.
- Возможно, и не будет, отче.
- Уж не хочешь ли ты проверить мои слова, сойдясь с ещё одной женщиной? - сердито спросил отец Антим.
- Отче, я думаю, что ты ошибся в своих наблюдениях, - улыбнулся Влад. - Я ведь не Авраам, которому Бог не давал детей, проверяя силу Аврамовой веры. И я не Иаков, у которого любимая жена была бесплодна, а нелюбимая плодовита, потому что Бог желал, чтобы Иаков относился к обеим своим жёнам одинаково.
- Авраам и Иаков - не единственные примеры, - монах продолжал сердиться. - Обычно Господь не даёт детей, если хочет, чтобы человек задумался о своей жизни и исправил её, пока не поздно. Тебе следует исправиться. Я не говорил тебе этого раньше, потому что ты был слишком увлечён мщением и не слушал увещеваний, но теперь послушай, - с каждой минутой отец Антим распалялся всё больше. - Надо каяться. Каяться и исправляться. Ты наказал всех, кого собирался. Пора остановиться. Остановись сейчас! Ведь виновные умерли, и если ты не остановишься, дальше будут страдать одни невинные!
- Невинные не пострадают, - пообещал государь.
- Они уже страдают, - возразил монах. - Ведь ты - государь! Ты - пример для многих! И если ты пойдёшь неверной дорогой, ты многих увлечёшь за собой. Что ты делаешь во время своих дорожных судов? Чему ты учишь людей? Ты учишь, что справедливость превыше всего, и своими словами завоёвываешь людские сердца. А ведь Христос, придя в этот мир, учил совсем другому - милосердие превыше справедливости. Милосердие превыше всего! Ты проповедуешь против Христа, и потому не зря тебя называют Дракул. Ты и есть сам дьявол, когда ставишь справедливость выше милосердия. Изгони дьявола из своего сердца! Изгони!
Влад задумался, следует ли изобразить обиду. Обидеться на самом деле князь не мог, потому что совсем недавно, разговаривая со склочным Кукувей, сам называл себя дьяволовым отродьем и сетовал: "У меня всё, не как у людей". Младший Дракул не мог обидеться на то, с чем был отчасти согласен, однако притвориться он так и не успел, потому что заметил - собеседник вот уже полминуты ничего не говорит.
Казалось, после слова "изгони" отец Антим хотел набрать побольше воздуху, чтобы выпалить что-то ещё, но новых слов так и не последовало. Вместо того чтобы продолжать речь, монах шумно выдохнул, затем снова набрал воздуху, снова выдохнул, и всё никак не мог совладать с собой.
Отец Антим хотел бы говорить, но ему было трудно. Он выглядел так, словно прибежал издалека и сильно запыхался. Дыхание его стало не только прерывистым, но и хриплым, а над переносицей, где лоб не прикрывала шапочка, выступил пот.
Влад с беспокойством взглянул на бывшего наставника, проворно поднялся и подошёл к столу, на котором стоял глиняный кувшинчик и жестяной стакан. Вопреки ожиданиям в кувшинчике оказалась не вода, а свежее молоко. Если отца Антима в день сухоядения поили молоком, значит, старик болел гораздо сильнее, чем это казалось на первый взгляд.
Государь плеснул питьё в стакан и поднёс тяжело дышавшему монаху:
- Выпей, отче.
Отец Антим протянул руку, взял предложенное, и только тогда государь заметил, что ногти у старика имеют странный синеватый оттенок. "Что бы это значило?" - подумал Влад, а вслух произнёс:
- Теперь я вижу, отче, что здесь нужен лекарь. Я велю послать за своим в Букурешть. Приехать сегодня лекарь уже не успеет, но вот завтра пускай приедет и осмотрит тебя.
- Незачем посылать за лекарем, сыне, - возразил монах, стараясь успокоить дыхание.
- Я желаю, чтобы он тебя вылечил.
- А если не сможет?
- Почему это не сможет? - спросил государь, чувствуя, что в вопросе опять кроется подвох.