- Государь, да мало ли таких наглецов, которые зарятся на твою власть! - ответил Нан, а соседний с ним боярин, тоже степенный и бородатый, подхватил:
- Государь, мухи всегда слетаются на мёд, так надо ли удивляться, что многие из этих мух стремятся сесть на трон!
- Меня смущают не сами притязания Басараба, - пояснил правитель. - Меня смущает то, что этот самозванец объявился в мадьярских землях. Во владениях Янку-воеводы.
- А! - протянул Нан, будто только сейчас понял, о чём речь. - Так вот оно что! Ты хочешь сказать, государь, что мадьяры нами недовольны и строят нам козни?
Казалось, боярин всё равно продолжает считать новость о Басарабе пустяком, поэтому князь спросил напрямую:
- Разве я не предупреждал вас, что Янку-воевода обидчив? Разве я не предупреждал, что с ним лучше жить в мире?
- Так значит, Басарабу покровительствует Янку? - продолжал спрашивать Нан.
- Государь же сказал, - сердито буркнул Тудор. - Чего ты прикидываешься непонятливым?
Нан не ответил, а князь, выждав немного, добавил:
- Я имею сведения, что Басараб собирает войско. Но может статься, что вместе с этим войском к нам придут наемники Янку. Дело серьёзное, жупаны. Что вы мне посоветуете?
Ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом деревянных кресел, потому что некоторые бояре продолжали ёрзать и оборачиваться.
- Вот ведь дела, - непринуждённо сказал Нан. - Выходит, государь, ты зря породнился с Янку. Он строит нам козни, невзирая на то, что его сестра замужем за твоим сыном.
- Если б мы согласились участвовать в войне, ничего этого не случилось бы, - сказал Тудор, обращаясь в первую очередь Нану, но тот лишь усмехнулся.
"Всё как всегда, - подумал Влад. - У старожилов есть своё мнение, и ничем их не проймёшь". Он заметил, как старший брат, сидящий по другую сторону от отцова трона, медленно сжимает руку в кулак. Того и гляди, мог стукнуть по подлокотнику кресла. Наверное, Мирчу сдерживало лишь то, что он ещё не правитель. "Брат прав, - вдруг подумал Влад, будто забыв все свои прежние рассуждения об отравленном Александру Алдя и убитом Михае. - Давно пора дать отпор своеволию! Если брат решится, я его поддержу".
Между тем отец оглядел собравшихся и снова спросил:
- Жупаны, так что же вы мне скажете?
- Государь, - Нан медленно поднялся и оглянулся на своих товарищей-старожилов, давая понять, что говорит от их имени, - мы не можем воевать. Не забудь, кто гостит у султана.
Государь тут же возразил:
- Если мы отправимся в поход вместе с Янку-воеводой и победим, я смогу потребовать у султана, чтобы он вернул вам ваших детей. Это лучший способ вернуть их. Разве не этого вы от меня ждёте?
- Я видел, как Янку воюет, - ответил Нан. - Он любит рисковать, и готов рисковать даже тем, что ему не принадлежит. Он слишком горяч, а мы не можем горячиться в таком деле. Если война будет проиграна, что тогда?
- Она проиграна не будет, - твёрдо сказал государь. - У Янку хорошее войско. Ещё не поздно послать письмо и сказать, что мы передумали.
- Нет, государь, - сказал Нан. - Писем твоему свату мы слать не будем.
Это прозвучало совсем не почтительно. Могло даже показаться, что жупан приказывает своему государю. Мирча и Влад вопросительно посмотрели на родителя. Похоже, терпение у него тоже заканчивалось. Даже Тудор и его товарищи теперь думали не столько о своих креслах, которые можно потерять с приходом Басараба, сколько о кресле некоего жупана-старожила, которое может освободиться прямо сейчас. Однако кресло так и не освободилось - своевольный жупан знал, когда следует остановиться.
Увидев, что князь подался на троне вперёд, Нан почтительно поклонился и добавил:
- Прости, государь. Я сказал вовсе не то, что хотел. Я вовсе не собирался указывать тебе, а только хотел уберечь от ошибки. Не совершай той ошибки, которую совершил покойный государь Александру Алдя. Он пытался в одно и то же время сохранять дружбу с турками и с мадьярами, но это невозможно.
- Как же ты предлагаешь мне поступить? - спросил князь.
- Поезжай к султану и расскажи ему про Басараба, - рассудительно произнёс Нан. - Мы ведь не зря платим султану три тысячи золотых ежегодно. Он должен защищать нас, как обещал. Вот и пускай защищает.
- Вы советуете мне ехать к султану? - уточнил князь.
- Да, государь, - ответили бояре-старожилы. - Да. Советуем. Всё верно. Поезжай. Так будет лучше. Да. Да. Поезжай.
Тудор и остальные пришлые молчали. Мирча тоже не знал, что сказать, лишь смотрел на родителя, а тот задумался - сидел на троне, облокотившись на левую сторону, и размышлял. На лице государя едва заметно проглядывала растерянность.
Влад сидел как раз слева от трона - с той стороны, куда склонился отец - поэтому вдруг подумал, что отцово поведение является знаком, и что пора перестать быть безгласным участником всех собраний. Княжич даже приоткрыл рот, но вдруг понял, что советы отрока тут неуместны. Родитель если и ждал подсказку, то от кого-то другого. Даже могло показаться, что этот кто-то уже явился, и государь преклонил ухо к его устам. Отец только что выглядел растерянным, а теперь улыбнулся, хитро прищурился. Будто и впрямь услышал подсказку со стороны.
Кто же был этот невидимый советчик? Обычному слуге, чтобы нашёптывать в ухо государя, сидящего на троне, пришлось бы согнуться в поясном поклоне, но воображение княжича почему-то рисовало не кланяющегося человека, а чешуйчатую спину зверя, переходящую в длинный хвост.
"Нет, этого не может быть!" - мысленно воскликнул Влад, не веря в собственную догадку. Пусть к княжичу пару раз приходила та самая зверушка с чешуйчатым телом, но ведь она приходила только в снах. Княжич не мог поверить, что отец среди бела дня ведёт себя так, будто видит и слышит кого-то!
- Хорошо, - меж тем произнёс родитель. - Жупаны, я приму ваш совет и поеду к султану просить помощи и защиты, но поеду только в том случае, если вы примете мои условия.
- А что за условия? - спросил Нан, уже успевший усесться обратно в кресло.
- Условия очень простые, - отвечал отец Влада, который теперь сделался таким же беззаботным, как жупаны-старожилы в начале заседания. - Во-первых, пока не явится Басараб, государем будет считаться мой старший сын. Будете наставлять его в делах, как наставляете меня, но ничего не делайте у него за спиной. Если станете скрытничать, по возвращении я строго спрошу с вас за это.
Мирча аж рот открыл. Старший государев сын не ожидал, что получит власть так скоро.
- Во-вторых, - продолжал родитель, - вы должны не только считать моего старшего сына государем, но и беречь, как бережёте собственных детей. Если хоть один волос упадёт с его головы, а также с голов других моих сыновей или моей жены, берегитесь.
- Справедливо, - произнёс Нан. Судя по всему, он не видел в предлагаемых условиях ничего сложного.
- В-третьих, - сказал отец Влада, - когда я вернусь от султана, вы все, кто присутствует сейчас на совете, должны приехать к турецкой границе меня встречать. А тех, кто меня не встретит, я буду считать изменниками.
- Это тоже справедливо, - кивнул Нан.
- И, наконец, четвёртое условие, - произнёс князь. - Если обо мне спросит Янку-воевода или кто другой, говорите, что я не по своей воле оказался у султана. Говорите, что я поехал осматривать крепости на южной границе и оказался в плену у поганых, которые напали внезапно и отвезли меня к своему повелителю.
- Государь, а не покажется ли странным, что ты поехал осматривать крепости на юге в то время, когда на тебя движется армия с севера? - с сомнением спросил Нан. - Может, нам следует придумать нечто более правдоподобное?
- Главное, скажите, что я попал в плен, - произнёс отец. - А доказательства этого я предоставлю. Принимаете ли вы мои условия?
- Принимаем, государь, - хором ответили жупаны-старожилы, а пришлые молча кивнули.
- Тогда сейчас мы идём в храм, где вы все поцелуете крест и поклянётесь в точности исполнить данное мне обещание, - торжественно произнёс правитель, поднимаясь с трона.
Послышался грохот отодвигаемой мебели, как всегда бывало, когда бояре разом поднимались с кресел и скамей. Затем все пошли в церковь, там Влад забыл про свои подозрения на счёт змея-советчика и не вспоминал о нём до вечера, пока не явился вместе с Мирчей в отцовы покои, чтобы получить последние наставления перед расставанием.
Родитель, которому завтра предстояло отправиться в дальний путь, говорил много и подробно. Таких разговоров давно не случалось. Владу даже почудилось, будто возвратились времена рассказов о семейном прошлом - рассказов о дедушке, о Нюрнберге, о короле Жигмонде, о матери, о турках, о греках и прочем.
Те рассказы всегда звучали в поздний час, когда на улице наступала глубокая тишина, а в комнате различались даже самые неуловимые звуки - потрескивание свечи и шорох одежды. Княжич снова слышал эти звуки, а также то, как в соседней комнате цокают по половицам чьи-то когти. Наверное, это ходила собака, которая выбирала себе место у порога комнаты и, наконец, улеглась там. Или это цокала не собака, а некая чешуйчатая тварь, которую отец Влада видел наяву, а сам Влад - лишь во сне?
Как бы там ни было, вечерний разговор в отцовых покоях напоминал прежние рассказы не во всём, потому что теперь это было не застолье. Родитель сидел в кресле довольно далеко от стола, и сыновья тоже сидели далеко - на широкой лавке возле отцова кресла. "Нет, - думал Влад, - всё-таки прежние времена ушли. В прежние времена мы с Мирчей сидели, как птенцы, разинув рты, а теперь всё не так". За прошедшие годы оба птенца успели вырасти, а в усах и волосах у того, кто рассказывал птенцам истории, теперь проглядывала первая седина. Многое изменилось! Изменилась даже тень, которая падала на стену за отцовой спиной.
Тень больше не была похожа на дедову тень, которую Влад видел в Сигишоаре. Тень вся съёжилась, превратилась во что-то бесформенное и была почти неподвижна. К тому же, ей незачем было помогать рассказчику, ведь тот не в пример прежним временам говорил очень скучно. Отец лишь перечислял всякие мелкие дела, которые сыновьям предстояло доделать вместо него.