Впрочем, даже в такой обстановке попадалось то, что напоминало родные края. Например, родными казались дервиши - монахи нищенствующего ордена, которые во множестве жили при дворе султана, потому что их кормили и поили здесь бесплатно, во славу Аллаха. Конечно, этих людей никак нельзя было сравнить с монахами из христианских стран, потому что дервиши выглядели слишком особенно - их одежда состояла из разного тряпья, а на головах красовались меховые колпаки шерстью наружу - и всё же поведение дервишей неуловимо напоминало христианских нищих, которые стремятся найти приют в доме у набожного богача.
Набожного богача в данном случае изображал султан. Он ведь носил чёрное и жил затворником, а именно так ведут себя набожные люди. Влад даже слышал, что султан подумывал вступить в орден дервишей, но отказался от этой мысли. "Любопытно, отчего он передумал, - про себя ухмылялся отрок. - Может, оттого, что пришлось бы бросить пить?"
Как ни удивительно, султан, несмотря на свою слабость к вину, считал себя человеком очень строгих правил и держал в строгости весь двор. Даже гарем султана казался довольно мал - что-то около сорока женщин, а ведь правитель такого обширного государства мог кормить и одевать гораздо большее число прелестниц. И всё же он ограничился малым числом, причём даже в таком гареме находились женщины, которые удостоились внимания своего господина лишь однажды. Господин продолжал содержать их потому, что правителю неприлично содержать меньше, а может, он тем самым оказывал милость своим визирам, ведь гаремы визиров и прочих вельмож не могли превосходить гарем правителя.
Владу грустно было слышать про такие правила, ведь они означали, что при турецком дворе увлечение женщинами не поощрялось. Отрок, которому скоро должно было исполниться пятнадцать лет, совсем не понимал султана, чьи годы уже шли на закат. "Развёл тут строгость, - думал Влад. - А ведь у всех знатных турков есть молодые невольницы. Почему тогда мне не дадут? Чем я хуже?"
Ещё по приезде в Турцию Влад узнавал у отца, получит ли здесь молодую рабыню, но родитель сухо ответил:
- Нет, тебе такого подарка не будет.
- Почему? - не унимался княжич.
- А ты сам попробуй понять, - последовал ещё более сухой ответ. - И не спрашивай здесь никого про рабынь. А то твои разговоры дойдут до султана, и он решит, что ты плохо воспитан.
Влад обещал не спрашивать, но после отцова отъезда всё-таки спрашивал, надеясь, что султан, если узнает, то окажет милость. Неизвестно, дошли ли эти речи до султана, и как подействовали в том случае, если дошли, поскольку наложницу княжичу так и не подарили.
По иронии судьбы, Влад получил этот подарок от нового турецкого правителя, взошедшего на трон через несколько лет. Новый султан оказался жизнелюбив, собрал себе гарем из трёхсот красавиц, а дервишей во дворце не держал. Новый султан считал, что женщина - лучший подарок из всех возможных, однако этот запоздалый подарок оказался для получателя скорее обузой, чем радостью.
Когда Влад получил-таки невольницу, то уже не был заложником, запертым в гостевых покоях дворца. К тому времени княжич получил относительную свободу, располагал деньгами и потому не нуждался в том, чтобы ему дарили женщин. Тем не менее, от султанской милости не отказываются - пришлось принять, и именно эта женщина родила своему "обожаемому господину" двух сыновей-чертенят.
К тому времени Владу было уже больше двадцати лет, а в отрочестве он мог лишь помышлять о невольницах. Он думал о них и во время уроков турецкого языка, проходивших каждый день под началом учителя, которого приставили к княжичам по воле султана.
Учение проходило совсем не так, как это бывало в Тырговиште. Наставник, облачённый в коричневый халат и белую чалму, говорил готовые фразы по-турецки, а ученики заучивали их наизусть. Славянскую грамоту Влад учил по-другому, а здесь даже сидеть приходилось по-особенному - не на стуле за столом, а на подушке, поставив перед собой столик, напоминавший табуретку.
Маленький Раду, наверное, в силу возраста легко осваивал чужую речь, а Влад говорил хуже. Отрок ведь беспрестанно отвлекался и к тому же был уверен, что знание турецкого ему не очень-то пригодится.
- Лучше тебе учить, - сердито замечал наставник, видя, что старший ученик в очередной раз отвлёкся. - Когда-то я был, как ты. Я думал, что учить язык моего господина мне не нужно. Тогда я не мог знать, что мне посчастливится прослужить у великого султана всю жизнь и узреть свет истинной веры - веры в Аллаха.
Этот наставник, в прошлом христианин, из Болгарии, кое-как болтавший по-румынски, стремился внушить подопечным, что их положение совсем не плохое:
- Если попали в эту реку, то положитесь на волю течения, ведь рано или поздно оно вынесет вас к хорошему берегу.
Между тем течение совершило неожиданный поворот. Влад думал, что ему с братом и дальше придётся коротать время взаперти, но оказалось, что султан собирается в поход в Азию. Это подразумевало, что весь турецкий двор последует в Азию за своим господином и остановится в одном из тамошних дворцов. Влад не знал, радоваться или нет. "Конечно, ты увидишь новые земли", - говорил он себе, но в то же время движение на юг, вглубь Турции означало, что княжичи уедут ещё дальше от Румынии.
Когда отец Влада рассказывал о своём самом первом путешествии, то говорил, что не думал о возвращении и хотел ехать всё дальше, однако теперь Влад, вспоминая эти слова, думал: "Может, отец чуть-чуть привирал? Ведь если уезжаешь совсем далеко, то хочется вернуться. Очень хочется!"
Даже Раду во время нового путешествия спрашивал:
- Мы едем домой?
- Нет, - отвечал ему брат.
- Почему? - расстраивался мальчик.
И всё же Влад понимал, чем хороши путешествия, ведь они давали возможность воочию увидеть то, о чём прежде доводилось лишь слышать или читать. Сидя на коне, княжич вертел головой во все стороны и в один из дней понял, что погода странно изменилась.
Был уже сентябрь, но солнце грело так, будто лето. Влад вдруг вспомнил, что такая погода свойственна Святой Земле - паломники рассказывали.
- А Иерусалим отсюда далеко? - спросил княжич у своего нового учителя.
- Далеко, - ответил тот, - очень далеко.
- А Константинополис?
- Он почти рядом.
- А я его увижу?
- Нет.
- Даже издали?
- Даже издали.
Во время этого путешествия Влад познакомился с турецкой географией, которая показалась ему очень забавной. Чёрный цвет у турков означал всё северное, поэтому Румынию, находящуюся к северу от их державы, они называли Чёрная Валахия. Море, которое находилось рядом с румынскими землями, они называли Чёрное море, а к Чёрному морю примыкало море Зелёное.
- Зелёное? - удивлённо переспросил княжич у учителя. - Это что за море такое?
Оказалось, Зелёным морем турки называли Болгарию. Сначала Влад не совсем понял, с чего бы называть землю морем, но после задумался, и сходство с морем показалось вполне очевидным. Холмистая болгарская равнина действительно напоминала волны, а каменистые участки и песчаные проплешины, попадавшиеся на холмах там и здесь, казались морской пеной.
"Я начинаю кое-что соображать!" - радовался Влад, но учитель тут же загадал ему новую загадку, сказав, что к Зелёному морю почти примыкает Белое море.
- Белое? - снова переспросил княжич у учителя. - А это что за море такое?
- В других странах его называют Средиземное.
Получалось последовательное перетекание морей - Чёрное, Зелёное, Белое. Наверное, турки называли Белое море так в противовес Чёрному или же потому, что больше не могли ничего придумать. Чёрный, зелёный и белый являлись самыми главными цветами для всех правоверных мусульман, так что правоверным волей неволей пришлось бы назвать море Белым, когда чёрный и зелёный цвета уже были заняты.
Конечно, Белое море на самом деле выглядело не белым - оно слепило яркой синевой и искрилось на солнце тысячами золотых звёзд, а на краю этой синевы в туманной дымке виднелись высокие скалы, казавшиеся полупрозрачными.
Княжич увидел Белое море, когда вместе со всеми переправлялся на барках через пролив, чтобы попасть в азиатскую часть Турции. Вид моря заставил позабыть про всё на свете, и поэтому пролив показался Владу очень узким. Отрок совсем не успел насладиться красотами моря, насытиться прохладным ветром - только-только размечтался, и вот опять поехал по пыльной дороге, которая вела неведомо куда. "Скорее бы обратно, снова к морю", - мечтал Влад, и будто в ответ на его пожелание река судьбы снова совершила неожиданный поворот.
Не успели княжичи доехать до Азии, как вдруг к султану пришла весть - христиане во главе с венграми нарушили перемирие и снова выступают в крестовый поход на турков. Конечно, турецкий правитель весьма разгневался, но затем успокоился и принял решение, а Влад так и не узнал, мог ли в те дни лишиться зрения или пострадать как-то по-другому. Он узнал о случившемся лишь тогда, когда гроза миновала, и весь султанский караван, следовавший на юг, вдруг повернул на северо-восток, к Чёрному морю.
Все в караване спрашивали, что случилось. Начали аккуратно допытываться у султанских слуг, но дело выяснилось лишь тогда, когда султан прибыл на морской берег. Влад увидел недалеко от берега множество вёсельных кораблей. Сюда же стягивались турецкие войска, вставшие возле моря огромным лагерем, который увеличивался день ото дня.
Теперь султану было уже нечего скрывать, поэтому даже учитель, приставленный к румынским княжичам, смог узнать, что случилось, и поведать своим подопечным:
- Все говорят, великий султан снова направляется в Земли Золотого Яблока.
Земли Золотого Яблока это было ещё одно примечательное название турецкой географии, означавшее все христианские страны вообще. Название казалось Владу довольно точным, ведь каждому христианскому правителю полагалось иметь "державное яблоко", которое давалось вместе со скипетром во время церемонии помазания. У мусульман ничего подобного не было, и поэтому они придумали для христианских стран такое название, красивое и загадочное.