Настал момент, когда Утарион заметил, что девушка и вовсе не дышит. «Ну уж нет, давай умирать будем позже, при более героических обстоятельствах», — сказал он мысленно и крепко нажал ладонями на рёбра Тис, помогая ей выдохнуть. Вдоха после не произошло. «Да что ж это такое! — возмутился Утарион. — Дроу должны быть живучими, как тараканы! Мне подсунули полукровку? Принцессы не бывают полукровками!» Сделав глубокий вдох, он поддержал ладонью шею Тис чуть ниже затылка, обхватил её губы своими губами, свободной рукой зажал дроу нос и с силой выпустил воздух ей в рот. А потом снова помог сделать выдох.
Вскоре до Утариона дошло, что, помогая Тис дышать, он не чувствует под ладонями ударов сердца. «Мрак возьми, — буркнул эльф себе под нос. — Припомнить бы, как там Элерим делал с утонувшим парнем…» Рубашку на девушке пришлось разрезать от ворота до подола. Некоторое время Утарион озадаченно изучал открывшуюся ему соблазнительную картину, потом решился: поставил ладонь между грудями Тис, чуть правее того места, куда в бою вогнал бы кинжал, и резко, всем весом надавил. Под рукой хрустнуло. «Не сломать бы ей чего, — встревожился самозваный лекарь. — Она ж меня порвёт на куски, когда очнётся… Если очнётся… Главное, чтоб очнулась…»
Однако терять драгоценные мгновения было нельзя. Утарион снова принялся то вдувать в рот Тис воздух, то нажимать ей на грудь, стараясь заставить сердце работать. «Бедная девочка, — думал он. — Красивая такая, хоть и синенькая… Но ей это даже идёт. От женихов, наверное, отбоя не было… Сидела бы себе во дворце, у мамы с папой под крылом, паучка своего дрессировала… Так нет ведь, зачем-то на подвиги понесло. Хотя, она же рассказывала: там пророчество, спасение мира… Но дроу эти — тоже мне, храбрецы из-под горы. У них что, не нашлось для таких дел крепкого парня? Девчонкой прикрылись… Ну, какой из неё боец? Так только, покрасоваться. Нет, положим, дурной отваги в этой пигалице выше леса стоячего. Да и оружие она в руках держать умеет. Наверное, в паре-тройке набегов успела поучаствовать… В качестве командира, конечно: рубить врагов в капусту ей уже приходилось, а вот прибирать поле после боя — точно нет. Слезами ведь давилась, когда увидела настоящую смерть, рядышком, а не где-то там… Причём смерть своего, того, с кем из одного котла хлебала, а не просто одного из строя… Не привыкла она ко всей этой грязи. Но так и должно быть. Не надо к такому привыкать. Будь моя воля, я бы вообще запретил учить дев боевым искусствам. Нечего женщинам делать на войне, их предназначение — дарить жизнь, а не отнимать её».
I. Глава 15. Искушение Ондимбы
— Вот моё место силы, маленькая ликана, — гноллья шаманка прошла вглубь пещеры с высоким потолком, поддерживаемым каменными колоннами. Всё центральное пространство занимала огромная купальня, наполненная водой. И вокруг не было видно ни лежбища, ни сундуков для припасов.
— Как тут странно, — прошептала Яси, окинув осторожным взглядом пещеру. — Зачем ты привела меня сюда, старая гнолла? И не зови меня маленькой ликаной, отец дал мне имя Яси Атай-тар. Правда, теперь уже его нет среди живых. Я — последняя из Атаев.
— А меня прежде звали Ститиба. Но с тех пор, как я стала Ондимбой — той, кто общается с духами — моё имя забыли.
— Почему? Разве ты умерла? Или совершила непростительное?
— И то, и другое.
Гнолла подошла к кромке купальни и одним движением стянула с обеих рук кожу, оказавшуюся перчатками. С головы её вместе с кожей сошли все волосы, следом в сторону полетела и широкая тога.
Яси ахнула, прикрыв ладошкой рот. Существо, стоявшее теперь перед ней в одной набедренной повязке, пугало. Но всё же дочери шамана не пристало бояться ни духов умерших, ни безобразных живых.
— Вот, смотри: неизвестная болезнь поразила меня, когда я была ещё щенком, — Тело Ондимбы было абсолютно лишено шерсти. Лысая буро-розовая кожа обтягивала ребра, свисала на ляжках, складками топорщилась на сгибах ног и рук, и обильно морщилась на морде. — Чтобы ты знала, Яси Атай-тар, у гноллов не принято выкармливать тех, кто обречён, тем более сирот. Меня выставили за ворота приблизительно в твоём возрасте. Чтобы выжить, гнолл должен быть воином, выносливым и жёстким… Жестоким. Одним своим видом устрашать врагов. Лысая псина-недоросток, какой была я, позорила племя. Меня выгнали — и похоронили, забыв моё имя. Я не могла вернуться. Тому, что мёртво, не место среди живых.
Шаманка приблизилась к купели и с видимым удовольствием и облегчением погрузилась в воду.
— Но ты же вернулась. И даже стала Ондимбой. Как? — Яси выбрала место почище и, подогнув под себя ноги, села рядом с купелью, на каменный пол.
— Случайно набрела на человечий город, — продолжила рассказ шаманка гноллов. — Со стороны реки подобралась к их храму и спряталась в подвалах. Там бы мне и пришлось умереть от голода и мороза — речные крысы слишком юркие, за четыре дня мне удалось поймать лишь одну. Но случилось иначе: из дыры, куда я закопалась для последнего отдыха, я услышала слуг Единого. Эти люди спустились в подвалы, чтобы спрятать то, что они именовали «шаром Животворящего Света». Один был особенно болтлив. По всему получалось, что шар — удивительный артефакт: он способен исцелить, дать силу, но после забрать её без остатка. — Гнолла отрывисто рассмеялась. — И слишком много нашлось желающих обрести могущество хоть на миг. Правда, забывают, что взяв чужое, после отдашь своё. Именно это случилось с бывшим правителем храма. Он потерял свою силу, как… Хотя нет, ты ещё слишком мала, чтобы знать такое. В общем, в час, когда главный храмовый маг оказался ни на что не годен, на город напали деревянные чудища из леса. Они хотели присвоить волшебный шар, и глупые жрецы не придумали ничего лучше, кроме как зарыть его в двух шагах от меня. А когда они ушли, я его выкопала и украла.
— Зачем?
— Жить хотелось, — Ондимба пожала голыми плечами, торчащими из воды. — Да и терять мне было нечего. Поймали бы — убили б непременно. Ну, так гибель в бою почётнее жалкой смерти от голода. А ещё надежда появилась: вдруг шар излечил бы мою хворь? А главное — я рассчитывала, что в обмен на такой артефакт вождь гноллов примет меня обратно.
— И что же случилось, когда ты вернулась домой?
— А ничего. Пока я добралась с этим шаром до родной деревни, отдавать расхотела. Мой он. Благодаря ему выжила. Благодаря ему Ондимбой стала. Благодаря ему я жива и сейчас.
— Это как⁈
— А вот так. Я когда его стащила, с ним в обнимку спала. Он… он тёплый. И в первый же раз мне во время отдыха картинки привиделись. Как их там все называют…
— Сны? — осторожно предположила Яси.
— Да! Причём всем известно: у гноллов снов не бывает. Вообще. А мне снятся с тех пор. Да ещё такие… особенные. Иногда вижу хлипкую человечку в белых одеждах, и она мне рассказывает странное, мол, жалеть врагов надо. Иногда лучше уйти, отступить, чем принимать бой, убивать и рисковать жизнями своих воинов. Чушь полная, мой народ такого не понимает. Но ещё эта человечка показывает мне будущее. Тебя показала вот…
— Почему же ты думаешь, что дух шара Живительной Силы показал тебе именно меня? Ты зовёшь меня ликаной, но ликаном был мой отец. А ведь я — не единственная его дочь, и небесные волки ещё не приняли меня в свой круг.
Мягкие складки на лице Ондимбы сложились в улыбку, но глаза её смотрели по-прежнему холодно, а из пасти показались острые кончики жёлтых клыков.
— Всё сходится. Уговор у меня был с человечкой из шара. Она помогла мне вернуться в племя, когда умер прежний шаман. Научила, как заранее узнавать о приходе в наши земли чужих, как скрывать от них коров и детей… А в обмен я поклялась отдать шар той, что рождена чудовищем, но сама им не стала. Говорила она, правда, ещё и про огромных пауков, но показала тебя. День настал, все приметы указывают на то, что пришёл назначенный срок…
Щёки Яси вспыхнули жарким румянцем. Ей вдруг пришло на ум, что дивная дева, приходящая в сны гнолльей шаманки, может быть одной из дочерей матери Рши. Но она ещё сомневалась, боясь ошибиться. Неужели всё так просто? Не обман ли это, не происки ли злых сил? Даже если догадка верна, яйцо найдено, а Ондимба в самом деле готова его отдать, отпустят ли гноллы чужачку из своего храма, позволят ли ей унести сокровище?
— Ты исполнишь уговор и отдашь мне шар?
— Конечно же отдам, если он тебе нужен. Да что шар! Смотри, у меня и других сокровищ полно…
— Я хочу шар, Ондимба! Ты отпустишь меня вместе с ним на свободу?
Ондимба отвела взгляд, ещё больше сморщив лоб, так что глаза почти скрылись в лысых складках. Вздохнула так горестно-горестно:
— А что такое — свобода эта? У тебя же нет никого, и идти тебе некуда. А я тебя дочерью назову. Вот тогда и шар твой будет, и трон вместе с ним.
— Ой… Но я же без шерсти…
— Так и я тоже. Шерсть — дело наживное. Шкур полно, на любой вкус.
Яси нахмурилась. Было ясно, что Ондимба хочет оставить чудесное яйцо при себе и при том не нарушить уговора. Но что, если она не обманывает, и желание воспитать преемницу окажется в ней сильнее, чем любовь к силе, источаемой яйцом? «Если это необходимо, я приму приглашение Ондимбы и навсегда останусь среди гноллов, — подумала Яси не без содрогания, — а шар отдам Тис или мастеру Каю. Пусть только Ондимба пообещает, что эльфы получат свободу».
— Скажи мне, безволосая Ондимба, если я соглашусь стать тебе дочерью, отпустишь ли ты моих спутников? — серьёзно спросила она. — Дашь ли противоядие принцессе Тис? И позволишь ли мне вручить эльфам прощальный подарок?
— О друзьях думаешь, это похвально. Дам противоядие. И спутники твои уйдут, но только с тем, с чем пришли.
Яси расстроенно прикусила губу, а Ондимба залаяла хохотом, снова схватившись за бок:
— Не глупа ты, Яси Атай-тар, это тоже хорошо. Поладим мы. С одним шаром выжить среди гноллов нельзя. Если ты не сильна, то должна быть быстрее, хитрее, умнее других.
Яси лукаво прищурила глаза: