– А едите-то вы что? – не унимается Симон.
– У нас большой запас консервов, гидропонная ферма выращивает фрукты и овощи. Здесь было создано огромное атомное бомбоубежище, где много людей могут продержаться полностью автономно не один десяток лет.
– Впечатляет! – с облегчением говорит Алиса.
– Это еще не все: здесь госпиталь с самым современным оборудованием, научная лаборатория для изучения вирусов и изготовления вакцин на случай вирусной или бактериологической войны, целый арсенал для вооруженного сопротивления.
– Сколько вас? – спрашивает Алиса.
– За полковником пошли 696 человек.
Выжившие, спрятавшиеся под землей! Ход моих мыслей оказался верным: не зря я создала человека-крота. Это было правильное решение: слой земли защищает от любых катастроф на поверхности.
Франки продолжает:
– Потом к нам часто пытались присоединиться облученные, но мы быстро поняли, что из-за них мы сами облучимся.
– Это их вы прозвали «зомби»?
Франки кивает.
– Полковник объяснил, что здешние системы шлюзования полностью герметичны. После этого мы задраили все входы. Но сначала перенесли в незараженные тоннели все содержимое медиатеки, чтобы не прерывать образование. Из спортзала мы забрали тренажеры, чтобы сохранять спортивную форму.
Алиса и Симон теряют дар речи, до того они поражены изобретательностью выживших.
– Теперь моя очередь задавать вопросы, – говорит им чудной диджей. – Как вы разглядели нас из космоса?
– Мы не знали о вашем существовании, просто радары МКС засекли электромагнитную активность в строго ограниченном секторе, – объясняет Симон.
Франки раздумывает.
– Недавно мы решили открыть один из выходов, ведущих наружу, чтобы заменить воздушный насос. Наверное, техники перед уходом по оплошности оставили незадраенной дверь. Так вы засекли эту самую активность и добрались до нас… Кстати, – спохватывается он, – сами-то вы как сумели выжить после приземления в зараженном Париже?
– У нас есть противорадиационные комбинезоны и счетчик Гейгера, – отвечает Симон.
– Понятно…
– Вы еще не объяснили, что у вас здесь за праздник…
– Я устраиваю тематические вечера. Полковник предложил мне этим заняться после того, как мы решили все краткосрочные проблемы выживания. Он взял на себя практические аспекты, я – отдых и развлечения. Раньше я работал в Club Méditerranée[34], мы переняли формулу Клуба. Я – старший «городка», мои помощники – «организаторы», остальные – просто «жители городка».
Невероятно, подземный Club Méd как способ избежать апокалипсиса! Они веселятся, в то время как над ними, снаружи, лежат слоями трупы их соседей и родственников…
– Главный здесь – ваш полковник? – спрашивает Си-мон.
– Вообще-то нет. Бедняге не повезло. Я упоминал большой арсенал оружия. Однажды, когда он проверял там сохранность противопехотных мин, одна такая штуковина взорвалась прямо у него в руках. Гримаса судьбы: военный человек остался невредимым на войне, под вражескими бомбами, и погиб на складе, инспектируя свое собственное оружие… После этого арсенал закрыли. Я – единственный, у кого на всякий случай остался пистолет.
Он делает фаталистический жест и продолжает:
– Так вышло, что я теперь совмещаю обязанности командира и управляющего. То есть все на мне, все решения принимаю я. Сами видите, у нас здесь хорошая атмосфера. Мы хорошо питаемся, кое-что мастерим, чтобы не ломалась техника, танцуем, занимаемся любовью. О чем еще мечтать? Ожидался ад, а получился рай. Самый настоящий рай!
– Разве не утомительно напропалую веселиться?
– Веселье у нас только по вечерам. Остальное время все трудятся: кто-то убирает, кто-то занимается ремонтом, некоторые превратились в современных аграриев, на них гидропонные фермы. Оттягиваться можно только вечером.
Алиса внимательно разглядывает Франки.
Странный субъект!
– С какого часа у вас наступает «вечер»?
– Вы застали самое его начало.
– Еще рано, на моих часах всего шесть по всемирному времени, – хмурится Симон.
– Мы лишены дневного света, поэтому у нас сейчас уже десять вечера. Все поужинали, самое время начать веселье.
Алиса и Симон переводят время на своих часах.
– То есть вы уже целый год пляшете под электронную музыку?
– Ничего подобного! – Диджей яростно мотает головой. – Иногда мы ставим для самых пожилых классическую музыку, джаз, рок.
Буду ждать вечера для пожилых.
Франки садится на край раковины.
– Я говорил, что мы назвали нашу общину «Новой Ибицей»? Это потому, что мы исповедуем философию эпикурейства – в том смысле, что решили веселиться и сполна наслаждаться каждым мгновением. Вам знаком девиз Carpe diem?[35] Мы каждый день им руководствуемся. Еще мы показываем в кинозале кино, смотрим телесериалы вроде «Живых мертвецов» и «Одних из нас», чтобы не забыть, как фантастика двухтысячных превратилась в нашу реальность. Есть даже казино, там играют в покер и в разные другие игры. Ставки делаем старыми, вышедшими из обращения купюрами.
– Carpe diem – симпатичная философия, но не очень конструктивная, – замечает Алиса.
– Ничего другого не остается, снаружи все разрушено и заражено, – напоминает Франки.
– Крысы, вороны и голуби сумели как-то приспособиться, – возражает Алиса, для которой эта подробность крайне важна.
Жизнь подсказала выход тем, кто его искал.
– Ну да, мутанты тоже выжили, но что толку, ничего здорового все равно уже не построить. Недаром девиз нашей общины: «Будущего нет».
– Это один из лозунгов панков восьмидесятых годов, – припоминает Симон.
– Кто следит за детьми, пока все эти взрослые весело проводят время? – интересуется Алиса.
– У нас три основополагающих правила: нет работе, нет семье, нет родине. Следовательно, никаких детей.
– А если женщина забеременеет? – не отстает Алиса.
– У нас хватает медиков, чтобы это «исправить».
Молодая женщина невольно кладет ладонь себе на живот.
– Мой спутник и я не настолько эпикурейцы. По крайней мере, пока. Я, кстати, жду ребенка.
Франки морщится.
– Вы ждете… настоящего ребенка? Это который не спит ночами, плачет, отрыгивает, которому вечно надо менять вонючие подгузники?
– Я решила его оставить. Это проблема?
– Нет, если не обращать в свою веру других. Нам не нужно, чтобы появились желающие брать с вас пример.
С одним вопросом разобрались, можно двигаться дальше.
– Это очень кстати, потому что у нас с профессором Штиглицем родится один нормальный ребенок и три «особенных».
– Дети-уроды или инвалиды?
– Нет, просто… не такие, как все.
Франки хохочет.
– Хватит говорить загадками! Что это значит?
– То и значит, что после зомби, инопланетян, интрапланетян и мутантов пора опробовать новую форму постапокалиптической жизни, гибридов, – сообщает Алиса.
– Гибриды? Типа автомобилей, ездящих и на бензине и на электричестве?
– Согласна, здесь присутствует идея сочетания. Эти гибриды – наполовину люди, наполовину… нечто иное, – уточняет Симон.
– Как это «иное»? – настораживается Франки.
Алиса указывает на чемоданчик, стоящий на кафельном полу туалета.
– Они здесь. Надеюсь, они тоже пережили все неприятности, связанные с этим… особым периодом в истории человечества.
Франки опять громко смеется, а потом говорит со своим солнечным южным акцентом:
– Вот так новость! День прошел не зря! Если я правильно понял, благодаря вам у нас будет один нормальный ребенок и три «гибрида»… Так ведь?
Сначала трое, дальше – больше, если все хорошо пойдет. Но пока еще рано об этом говорить.
Он утирает выступившие от смеха слезы.
– Когда я сообщу об этом остальным, это станет основной темой разговоров. Чего нам недостает, так это новизны. Нас немного, мы ведем замкнутый образ жизни, обсуждаем только жратву и музыку. Со временем однообразие приедается.
– Если я правильно поняла, вы – главный в вашем городке, – говорит Алиса. – Наверное, с этим надо обращаться к вам: где нам устроиться?
Франки шевелит мозгами, скребя свою щетину.
– Располагайтесь в зале, где раньше собирался профсоюз из Независимого управления парижского транспорта. Увидите, там удобно и, кстати, не так шумно, как здесь. Вам ведь понадобится кое-что еще в дополнение к тому снаряжению, которое у вас с собой? Обратитесь за этим к нашим ученым, у них все есть: микроскопы, сканеры, разные странные штуковины, в которых вы разбираетесь лучше меня.
– Очень любезно с вашей стороны! Вы делаете нам прекрасный подарок, – говорит Симон, ободренный благоприятным поворотом беседы.
– Вы мне симпатичны. И потом, полагаю, как будущие родители, вы не станете веселиться все вечера подряд.
Покидая тихое место, Симон спрашивает:
– Простое любопытство: как вы умудряетесь загорать под землей?
– Нравится? Спасибо ультрафиолетовым соляриям в спортивном центре. Здесь, в подземелье, все мы можем превратиться в бледную немочь. Наши врачи утверждают, что загар помогает от авитаминоза. – Франки хлопает Симона по спине. – Сознайтесь, вы не ждали такого конца света? Не предусматривали, что можно будет пить, танцевать, резаться в карты и блудить, не боясь появления детей! А ведь после Второй мировой социологи только и делали, что предрекали появление общества праздности. Ну а раз наступил конец света и все так или иначе сдохнут, то почему бы немного не позабавиться впрок?
– Будущее, в котором только и делают, что запускают фейерверки… Не читал о таком ни в одной книге прогнозов, – говорит Симон.
– Я обязательно расскажу о вас остальным, чтобы все знали, кто вы такие и зачем к нам пожаловали. Рано или поздно они вас найдут и закидают вопросами. Когда у вас родится нормальный ребенок, мы объясним, что это – исключение.