.
По пути Алиса внимательно смотрит по сторонам. За два десятилетия, которые они провели под землей, природа взяла свое. Трава, кустики, плющ превратились в густые заросли, деревья проломили бетон, укоренились в асфальте.
Кроме голубей и крыс, обычных жителей Парижа при любых обстоятельствах, размножились разнообразные насекомые, рептилии, птицы, даже млекопитающие.
Свернув за угол, отряд натыкается на кабана, оказывающегося при ближайшем рассмотрении просто лохматой хрюшкой, сопровождаемой поросятами. Тревожная подробность: все они трехглазые.
– Не похожи на тех, которых мы видели на записях из видеотеки, – говорит Офелия.
– Да, раньше они были другими, – соглашается Алиса. – Мутировали, наверное, из-за радиации. И никогда не сталкивались с людьми, видишь, совершенно нас не боятся. Им невдомек, как люди поступали с их предками.
Словно в подтверждение этих слов трехглазые свиньи шумно жуют красные грибы с черными точками на шляпках, выдирая их из земли.
Отряд движется дальше, оживленно переговариваясь.
Им все в новинку. Надо позволить им узнавать мир.
– Изучайте окрестности, только не разбредайтесь, – разрешает Алиса.
Обрадованные гибриды заглядывают в магазины, заросшие травой и засыпанные пылью. Оставшиеся там предметы кажутся им сокровищами.
Несколько Ариэлей забредают в магазин игрушек, специализировавшийся на супергероях. К их удивлению, некоторые персонажи похожи на них.
Сейчас они вообразят, что всегда существовали в подсознании Сапиенсов.
Наутилусы находят магазин принадлежностей для подводного плавания и любуются ластами, подводными костюмами и масками. Диггеры набредают на заброшенную стройку с соответствующей техникой и с завистью разглядывают отбойные молотки, экскаваторы и бульдозеры.
Офелии попадается спортивный магазин. Ее мать зовет туда всех. 140 диггеров и 139 Ариэлей обзаводятся темными очками, чтобы уберечь глаза от яркого дневного света, несравнимого со светом ламп в подземелье Новой Ибицы. 140 Наутилусов запасаются одеждой, чтобы не высохла их нежная кожа.
Алиса и Офелия берут рюкзаки и набивают их туристическим инвентарем, который позволит им выжить: компасами, швейцарскими ножами с кучей лезвий, зажигалками, мотками веревок, складными лопатами, спальными мешками, кухонными ножами, мачете, фляжками.
Ближний супермаркет полон консервов, которые, как ни странно, не испортились за истекшие десятилетия.
– Невероятно, еда осталась съедобной через столько лет! – не верит своим глазам Офелия.
– Перед войной агропищевые корпорации использовали сильные консерванты нового поколения и особые металлические оболочки для банок, – объясняет Алиса. – Эти химикаты были до того сильными, что человеческие трупы перестали разлагаться. Открываешь гроб для анализа на родство, а там целехонькое тело.
– Ты хочешь сказать, что прежнее человечество исключило себя из экосистемы?
– Полюбуйся! – Алиса указывает на одетый женский труп на полу. – Даже эта не до конца истлела.
Мать и дочь подходят к трупу.
– Что это за куски желатина?
– Силиконовые протезы. Женщины, а бывало, что и мужчины вставляли себе искусственные груди, бедра, губы, скулы, даже подбородки, чтобы выглядеть соблазнительнее.
Лишнее доказательство того, что инфлюэнсеры, этот наивысший взлет эволюции, не вполне подвержены биологическому разложению.
Отряд движется дальше среди хаоса постапокалиптического Парижа.
Впереди идет Посейдон, обладатель самых сильных рук: он расчищает путь остальным при помощи мачете. Правда, когда он натыкается на нагромождение ржавых остовов автомобилей или на растения высотой в несколько метров, приходится останавливаться и ему, и всем остальным.
Гермес взмывает в воздух с Алисой на руках и опускает ее по другую сторону очередного завала. Второй через завал преодолевает тем же способом Офелия. Прожив всю жизнь под землей, в замкнутом пространстве, она особенно ценит свой первый полет.
Эту идею немедленно перенимают другие Ариэли: они подхватывают роющих и плавающих гибридов и переносят их через завал.
Отряд может двигаться дальше.
На его пути дорожный тоннель, перегороженный посередине обвалом. За дело берутся Диггеры: орудуя своими мощными когтями и резцами, они прогрызают широкий проход.
– Незачем терять силы в попытке пройти через весь Париж. Нас не пропустят заросли, рухнувшие дома, свалки машин, – делает вывод Алиса.
– Что ты предлагаешь? – спрашивает ее Офелия.
– То, что надо было сделать с самого начала: воспользоваться водным путем.
С разрешения Алисы несколько Наутилусов ныряют в Сену. На поверхности реки еще держатся баржи. Гибриды выбирают наиболее сохранившуюся, и Диггеры, снова пуская в ход свои могучие ручищи с когтями и мощные резцы, очищают днище баржи от водорослей, не дававших ей двигаться.
Отряд устраивается на барже. Десяток Наутилусов цепляются за корму и быстро бьют по воде своими перепончатыми задними конечностями. Судно набирает скорость.
Парящие над рекой Ариэли занимаются разведкой. После нескольких тренировочных виражей они приступают к наблюдению. Они вовремя обнаруживают преграды в виде упавших в воду деревьев и застрявших на мели судов.
– Для меня неожиданность, что природа до такой степени завладела пространством, раньше принадлежавшим только человеку, – вздыхает Алиса.
Они проплывают мимо Эйфелевой башни. Она осталась стоять, что было замечено в иллюминатор еще тремя астронавтами, покинувшими МКС. Но, приглядевшись, Алиса видит, что башня превратилась в огромную подпорку для всевозможных вьющихся растений, полностью оплетших ее ржавый каркас. Над кончиком башни парят ястребы.
На берегах реки хозяйничает всевозможная живность, над поверхностью Сены носятся экзотические пернатые всех цветов радуги. Особенно сильное впечатление производят желтые пеликаны.
Природа всегда находит способ выжить. Ее сила проявляется в разнообразии форм, видов, красок.
Офелия еще сильнее своей матери потрясена этим новым миром, о существовании которого она узнала только сейчас. Она видела, разумеется, фотографии и документальные кадры довоенного Парижа, но сейчас все здесь, начиная с небес в кружевах облаков, кажется ей произведениями искусства.
– Как же красив был, наверное, этот город! – восклицает она.
– Красивее его не было в целом свете, – подтверждает Алиса. – По крайней мере, для меня. Но, признаться, со всей этой живностью и бурной растительностью, да еще без машин, он приобрел новую притягательность.
В этот момент с Лебяжьего острова[41], что напротив бывшего Дома радио, взлетает стая розовых фламинго – еще один красочный штрих.
Неподалеку, окруженные кувшинками, на которых отдыхают крохотные черные лягушки, спокойно пьют речную воду белые лошади в черных пятнах.
Два Сапиенса, стоя на носу баржи, восторженно любуются картиной джунглей на месте бывшего города, разворачивающейся перед их глазами. Офелия чуть не плачет от всех этих красок, перспектив, флоры и фауны.
– Самое удивительное, что все эти животные и растения сумели приспособиться к радиации в 30 миллизивертов, – размышляет вслух Алиса.
– Разве не то же самое произошло в Чернобыле? – спрашивает Офелия, вспомнившая статью из «Энциклопедии относительного и абсолютного знания», которую читала ей мать.
– Ты права. Там тоже появлялись врожденные пороки, вызванные воздействием радиации на плод.
Как сращение пальцев у моей мамы…
Мать и дочь видят новое стадо трехглазых кабанов, следящее с берега за их баржей.
– Это доказывает правоту моего предка Пауля Каммерера и Жана Батиста Ламарка, – продолжает Алиса. – Генетическая программа меняется, приспосабливается к условиям среды, отсюда появление поколений с мутациями. Ученые, исследовавшие явление, назвали это новое научное направление эпигенетикой[42].
Бирюзовый олень с огромными белыми рогами издает далеко разносящийся рев.
– А еще это подтверждает мою теорию о тяге природы к разнообразию, – говорит Алиса. – Теперь, когда человек перестал оказывать на природу свое унифицирующее влияние, она будто бы впала в детство: словно для забавы взялась создавать организмы всех форм, цветов и свойств.
– Расскажи мне еще о довоенном городе, – просит Офелия. – Каким он был раньше? Много людей жило в Париже?
– Где-то пять миллионов. Эти джунгли, мимо которых мы плывем, с торчащими там и сям руинами, раньше были комплексами зданий и упорядоченной сетью улиц, проложенных по разнообразным планам в течение истории города. По нему непрерывно сновали автобусы, грузовики, легковые автомобили, мотоциклисты, велосипедисты, самокаты, пешеходы. Особенно много было легковушек. Все вместе издавало страшный шум и выбрасывало слишком много выхлопных газов. Из живности на глаза попадались разве что собаки на поводках да голуби.
– А как же своры диких псов? – удивляется Офелия.
– Ни диких псов, ни трехглазых кабанов, ни синих оленей, ни розовых фламинго! – весело отвечает Алиса.
– Ты так говоришь, будто довольна, что Третья мировая война покончила с прежней парижской жизнью.
Алиса гладит руку дочери.
– Ты видишь сейчас направление эволюции. Уж не сама ли природа, возжелав передышки и нового свободного дыхания, подтолкнула людей к смертоубийству?
Она вздыхает, ее взгляд снова грустнеет.
– Я сама участвовала в загрязнении природы, шумела, курила, – признается она. – Мне нравилось потреблять и покупать всевозможный пластик, который я потом выбрасывала, порой даже не использовав. Таков был прежний мир. Мы не отдавали себе в этом отчета. Но теперь всему этому настал конец, и мы похожи сейчас на первых евреев, последовавших за Моисеем, чтобы строить новый!
– С той разницей, что у нас нет Земли обетованной и что мы пересекаем не пустыню, а джунгли, – поправляет свою мать Офелия.