Негэнтропия – это возможность исправления, возврата связности и упорядоченного развития благодаря новой информации извне, достаточной для снижения уровня дезорганизации системы в ограниченный период времени.
Жизнь в ее целостности можно представить как негэнтропию, ибо она как можно дольше сохраняет организованность, структуру, форму и эффективный способ функционирования. Но со временем организм стареет, тело ветшает, жизнь останавливается. Далее происходит разложение трупа. То же самое относится к клетке, индивидууму, группе, предприятию, биологическому виду и вселенной. Все рождается, растет, созревает, стареет, умирает и разлагается.
Следует признать, что закон энтропии постоянен, тогда как закон негэнтропии дробен и временен.
Энциклопедия относительного и абсолютного знания
Столкновения продолжаются всю ночь и прекращаются только на рассвете, когда у противников кончаются силы.
Алиса и Офелия долго наблюдали за событиями с ветвей дерева, пока их не сморил сон. Их будит крик тетерева.
К ним присоединяется Гермес. Он тоже ранен, но все равно спускает их вниз, где они видят масштабы потерь.
Земля покрыта телами, некоторые еще шевелятся, но большинство лежит неподвижно. Обессиленные выжившие слоняются среди трупов, как призраки.
– Как случилось, что все так быстро пошло из рук вон плохо? – недоумевает Алиса. Она старается дышать глубже, чтобы преодолеть приступ ярости.
Офелия потрясена тем, что видит, и не отвечает матери.
Выжившие из трех общин посвящают наступившее утро заботе о своих раненых. Алиса посещает все три поселка и подводит первые итоги: у Диггеров 24 убитых, у Наутилусов – 19, у Ариэлей – 8.
Люди – летучие мыши пострадали меньше других благодаря своей способности летать.
– Я искреннее считала, что связи между ними сильнее раздоров, – сетует ученая. – Теперь я не знаю, как возвращаться к нормальной жизни.
– Что-то в этом роде должно было рано или поздно произойти, – вздыхает Офелия.
– Первым делом надо позаботиться о раненых. Потом соберем представителей общин и разберемся, что к чему, – заключает Алиса.
Вечером у нее собираются главы общин. Она усаживает их за столик для игры в шахматы. Им сейчас не до разноцветных деревянных фигурок. Они опасливо смотрят друг на друга.
– Во вчерашних событиях виноваты Ариэли, – начинает Гадес. – Один из них напал с кинжалом на Диггера из команды «красных».
– Это вы, Диггеры, первыми перешли к насилию, стали калечить тех, кого посчитали виновным! – парирует Гермес и сжимает челюсти. – Без суда и следствия! Самосуд вместо правосудия! Мало ли кого в чем заподозрят…
– Он виновен, тут не о чем рассуждать! – возмущается Диггер.
– У тебя есть доказательства? – спрашивает его Алиса.
Гадес смотрит на нее так, как никогда раньше не смотрел, – со смесью злости и вызова.
– Ты пристрастна, Матушка. Ариэли – твои любимчики, ты всегда на их стороне.
– Так и есть, Матушка, ты не беспристрастна, ты всегда защищаешь Гермеса и его сородичей, – поддерживает Гадеса Посейдон.
– Этих крыс с крылышками! – глумится Гадес.
Гермес дрожит от негодования и сжимает пальцы правой ноги в кулак.
– Это ты про меня, ползучий слизняк?
Два вождя вскакивают и воинственно смотрят друг на друга, готовые снова устроить драку.
– Опомнитесь, что вы делаете?! – урезонивает их Алиса. – Наша система опирается на сплоченность и на взаимопонимание. Вы покушаетесь на нашу главную ценность – гармонию между общинами.
– Он обозвал меня ползучим слизняком!
– Успокойся! – умоляет Гадеса Офелия.
– Я заставлю тебя сожрать твои крылышки, летучая крыса! – не унимается Гадес.
– Довольно, господа!
– Когда живешь под землей, в потемках, мозг развивается медленно, – иронизирует Гермес. – Что взять с крота?
Остальным не до смеха.
– Тебе до кротов как до луны!
– Мой бедный друг, от тебя разит дырой, в которой ты устроил себе нору.
– А от тебя – навозными мухами, которых ты ловишь на лету.
– Может, мы и ловим мух, зато мы не алкоголики.
– Гадес прав, Матушка к тебе благоволит, но она не мы, – вставляет предводитель Наутилусов.
– Что ты там пробулькала, несвежая сардина?
Сжимаются кулаки, стискиваются челюсти, глаза мечут молнии, разгорается ненависть.
– Хватит! – гаркает Офелия.
Три вождя вот-вот сцепятся. Гермес обнажает длинные клыки, Гадес топорщит шерсть, чтобы казаться крупнее, Посейдон тоже показывает зубы, похожие на ряд острых гвоздей. Все трое фыркают, рычат, плюются, чтобы друг друга напугать. Напряжение так велико, что никто, кажется, не в силах избежать наихудшего развития событий.
Неожиданно Гермес проявляет уступчивость.
– Что ж, очень жаль, Матушка. Сейчас ты услышишь о решении, не подлежащем обсуждению.
Алиса хмурит брови.
– Чувствую, я здесь не ко двору. Деревья, на которых мы свили наши гнезда, повалены, и я больше не вижу возможности найти общий язык с Гадесом и с Посейдоном. Поэтому я принимаю решение покинуть завтра утром Кукуфас вместе со всеми моими соплеменниками.
От этих слов остальные теряют дар речи. Первым приходит в себя Посейдон.
– Он прав. После случившегося примирение невозможно. Напряжение между общинами достигло передела. Мы больше не можем притворяться, что души друг в друге не чаем. Тут и о взаимопомощи нет речи. Мы тоже уйдем.
От этого заявления напряжение за столом становится осязаемым.
– Все равно все наши дома рухнули: Диггеры подпилили сваи.
Алиса вскакивает.
– Так нельзя!
– Мое решение твердое, Матушка, – не уступает Гермес. – Мы построим в другом месте поселок, где не будем вынуждены соседствовать с Диггерами и Наутилусами. Проблема возникла из-за этого соседства, и все повторится, если мы не разбежимся.
– Куда же вы отправитесь? – спрашивает Офелия.
– Мы, Ариэли, любим высоту и открытое пространство, поэтому я выбираю горы. Наше место – среди горных вершин и пропастей.
– А мы мечтаем о море, – заявляет Посейдон. – Наш маршрут ведет на запад, к океану. Нам будет уютно там, где бескрайний горизонт и бездонные глубины.
– Скатертью дорога! – скрежещет Гадес. – Наконец-то я слышу разумные речи. Моя община останется здесь, потому что у нашего здешнего подземного городка есть достоинства, которые я вряд ли нашел бы где-то еще. Уникальное место!
Алиса понимает, что о возвращении к прежней идиллии не может быть речи.
Это конец утопии о возможности согласия народов. Раскол, вызванный их различиями, так велик, что не помогут никакие точки соприкосновения.
– Если так, то я уйду с Ариэлями! – выпаливает Офелия.
– Что?! – вскрикивает Алиса.
– Мама, с тех пор как я вкусила радость полета, у меня одно желание – летать. Ужасно хочется попасть в то место в горах, о котором ты рассказывала. Вдруг там остались люди. Валь Тонанс, кажется?
– Валь Торанс[47], – поправляет ее мать.
Подумав, Офелия продолжает:
– Лучше бы тебе отправиться со мной. Зачем тебе скучать одной на вилле, мучаясь воспоминаниями?
Она права. Наверное, дочь может кое-чему меня научить.
Гора скарба неуклонно растет. Ариэли и Наутилусы весь день готовятся к великой миграции.
Когда следующим утром тетерев провозглашает начало нового дня, все, кто намерен уйти, собираются на площади.
Алиса тоже готова. В дорогу ученая надела кожаную куртку, штаны и коричневые кожаные сапоги. На чердаке виллы она раскопала кожаную фуражку и облегающие очки – такие носили авиаторы в Первую мировую войну.
К ней подходит царь Посейдон, чтобы нежно взять ее за плечи.
– Не грусти, Матушка. Все равно это кончилось бы расставанием. Ты не потерпела поражение. Это не провал, а просто логика развития трех наших видов.
Он целует ее в обе щеки, потом оглядывается на Гермеса, держащегося в стороне. Вместо прощания тот тупит взор и опускает голову.
– Мне пора. Прощай, Матушка. Спасибо, что создала нас.
К ним подходит Офелия в сиреневой ветровке, шерстяном берете и лыжных очках с затемненными стеклами. Под ветровкой ее неизменный джинсовый комбинезон, на ногах все те же кроссовки.
– Прощай, брат, – говорит она человеку-дельфину и заключает его в объятия.
Посейдон показывает жестом, что его соплеменникам надо выстроиться в колонну. По его предложению те, кто тащит громоздкий багаж, встают в ее хвост.
Наутилусы уходят не туда, откуда пришли пять лет назад, а в противоположную сторону. Царь Посейдон уводит их с берега пруда Кукуфас.
Алиса озирается. Проститься с ними, пусть даже издали, не пришел ни один Диггер.
Выходит, даже в этот особенный день мне не удалось примирить своих детей. Не иначе, повторяется драма всех династий: наследники соревнуются друг с другом и доходят до ссоры, выливающейся в крайнее насилие, разрыв и погибель. Они ослеплены взаимными обидами, вплоть до забвения своего сыновьего долга. Так внуки Карла Великого[48]разделили на три королевства Европу, никогда не оправившуюся от этого раздела.
Но, быть может, это всего лишь необходимый этап, и в один прекрасный день мои дети помирятся так же естественно, как сейчас рассорились. Разве через тысячу двести лет после раздела Европы не возник проект Европейского Союза? Главное – терпение.
Я, в свою очередь, сделаю все для того, чтобы между ними воцарился мир. Нельзя ни на минуту терять из виду эту цель.
После ухода последнего из Наутилусов начинают собираться в дорогу все 832 Ариэля. Наконец-то на площади появляется Гадес. Он смотрит на Алису, которая завершает приготовления на пару с Офелией; люди – летучие мыши не удостаиваются его внимания.
– Я не мог отпустить тебя, не попрощавшись, Матушка.
У него бегающий взгляд, как у нашкодившего ребенка.