Наконец-то Алиса Каммерер может трижды свистнуть.
Людям – летучим мышам разрешили опуститься на главную площадь деревни, и все 829 Ариэля появились в пасмурном небе, как стая воробьев, приведя в изумление военных.
Потом их направляют в волейбольный зал спортцентра, где на полу уже лежат матрасы – вновь прибывшим надо отдохнуть. Им приносят одеяла и горячий суп.
Снаружи собрались жители Валь Торанса. Наполовину недоверчиво, наполовину испуганно они заглядывают в окна зала.
Солдатам приказано сдерживать толпу.
Алиса, проводившая в зал Ариэлей и Офелию, обращается к Бенджамину:
– Надеюсь, все будет хорошо…
– У тебя есть гарантия – обещание самого президента Легитимуса. Я его хорошо знаю, мы давно работаем вместе. Он всегда верен своему слову.
Алиса хмурится, ее не покидает скепсис.
– И потом, у тебя есть я. Вспомни, чему нас учили на университетских лекциях по социологии: все политические и профессиональные взаимоотношения опираются на доверие. Необходим механизм взаимной выгоды, нужно доказать, что сотрудничать выгоднее, чем враждовать.
Они наблюдают издали за Ариэлями, утоляющими голод. Некоторые еще не согрелись и кутаются в одеяла.
– Ну вот, все в тепле. Приглашаю тебя ко мне в гости, поужинать. Уверен, нам есть что друг другу рассказать, – говорит Бенджамин Уэллс. Он явно еще не может в полной мере осознать, что его подруга вернулась из космоса и стоит перед ним.
– Со мной моя дочь Офелия и…
– Дочь? У тебя дочь?! – Сюрпризам нет конца. – Не пойму, как ты…
Алиса указывает на хрупкую бескрылую фигурку, выделяющуюся среди Ариэлей, и зовет Офелию к себе.
– Познакомься, это наш благодетель и спаситель Бенджамин Уэллс.
– С какой стати «благодетель»? – недоверчиво осведомляется девушка с сиреневыми волосами.
– Он стоял у истоков проекта «Метаморфоза». Он тогда был министром науки и распределял средства. А сейчас Бенджамин перетянул на нашу сторону президента Легитимуса, когда тот колебался, принять нас или нет. Главное, он мой друг.
– Чрезвычайно рад с тобой познакомиться, Офелия, – говорит Бенджамин.
Офелия молча кивает, она еще настроена скептически.
Скорее всего, для нее он тоже ретроград.
Предупредив Гермеса, они втроем уходят из спортцентра. Бенджамин ведет гостей по пустынным улицам деревни к большому бревенчатому шале с заснеженной крышей, из его печной трубы поднимается дымок.
Внутри женщин ждет забытая роскошь: широкие диваны с меховыми накидками, фотографии Валь Торанса 2020-х годов на стенах.
– Таким был довоенный мир? – спрашивает Офелия, не знавшая, как раньше выглядела лыжная база.
Все это мы потеряли…
– Я угощу вас местным деликатесом, – обещает Бенджамин, надевая фартук с надписью «Я шеф-повар». – Савойское фондю! Кладите свои вещи и садитесь за стол.
– Можно нам поучаствовать? – умоляет Алиса. – Я так давно не видела настоящую кухню!
Они достают вместе все необходимое: сыр, белое вино, мускатный орех, дольку чеснока, перец, гренки, яйцо. Алиса все это нюхает и нежно гладит, как драгоценности.
– Могу только гадать, что вам пришлось пережить, какие лишения выпали на вашу долю! Мы здесь ни в чем не знаем недостатка, повезло, что вы нашли нас.
Алиса улыбается, Офелия внимательно разглядывает все продукты.
– Теперь, в спокойной обстановке, – говорит ученая, – объясни мне, как довоенное французское правительство очутилось на этой горнолыжной базе.
Бывший министр науки качает головой.
– Когда разразилась Третья мировая война, большинство министров сумели спрятаться в бункере под Елисейским дворцом, в знаменитом штабе «Юпитер». Как ты, возможно, знаешь, это командный пункт на глубине семидесяти метров под землей. Его построили в 1940 году и потом постоянно модернизировали и расширяли. Когда вспыхнула индо-пакистанская война[52], президент почувствовал, что скоро ситуация выйдет из-под контроля и что разрушения будут несравнимы со всем, что бывало в прошлом. Он предложил укрыться там всем членам правительства с женами и детьми, а также многим генералам, старшим офицерам и нескольким сотням солдат, выбранным по жребию. Всего нас было девятьсот человек.
Бенджамин уменьшает огонь под котелком, по кухне распространяется волшебный запах плавящегося сыра.
– Там мы и ждали, пока все успокоится.
– Девятьсот человек в штабе «Юпитер»? Нелегко было, наверное, сидеть столько времени в бункере?
Бенджамин улыбается.
– Достоинство военных в том, что они умеют организовывать жизнь в коллективе.
Держу пари, обстановка там сильно отличалась от Новой Ибицы… Никогда не забуду музыку, загорелых людей, гавайские рубахи на фоне намалеванных на стенах кокосовых пальм…
– Нашим спасением стала дисциплина. Президент приказал всем ежедневно мыться и бриться. Вроде бы мелочь, но если бы мы заросли грязью, то все быстро вышло бы из-под контроля.
Создание негэнтропии там, где был риск энтропии.
– Мы вели в штабе «Юпитер» почти что нормальную жизнь. Превратили местный лазарет в ясли и школу. Заключались браки, регистрировались разводы, рождались дети, кто-то умирал, кто-то старел. Министр экономики следил за запасами провианта. Мы бы продержались там еще лет пятьдесят. За сохранение порядка отвечал министр внутренних дел, за урегулирование споров – министр юстиции. Министр экологии следил, чтобы мы производили как можно меньше отходов, министр по делам женщин – чтобы мужчины наравне с женщинами занимались домашним хозяйством. Даже проводили президентские выборы – не пренебрегать же традицией! На них раз за разом побеждал Легитимус.
Бенджамин проверяет пальцем густую массу и добавляет соль.
– Лично я время от времени выбирался в защитном комбинезоне на поверхность, замерял уровень радиации. Чинил на крыше Елисейского дворца спутниковую антенну. С ее помощью мы наладили связь с военным спутником и стали получать сведения о происходящем вокруг нас. Мы фиксировали электронное излучение, объяснением которому могла быть только продолжавшаяся кое-где человеческая деятельность, но установить контакт с выжившими никак не получалось. И вдруг я вспоминаю Валь Торанс, защищенный в силу своего расположения, лежащий в своеобразной чаше, в окружении гор, служащих заслоном. По информации, сохранившейся в памяти спутника, до этого района не дошло ни одно радиоактивное облако – во всяком случае, опасное. Получилась мирная гавань, уцелевшая чудесным образом шкатулка, которую миновали все бури…
– Как насчет электромагнитной активности в парижском районе, близ «Форум Ле-Аль»? Оттуда до твоего бункера рукой подать. Думаю, армия планировала реквизировать в случае войны местные подземелья, – перебивает его Алиса.
– Мы решили уйти из разрушенного Парижа и все начать с нуля в этом далеком, здоровом, чистом месте.
– Там, между прочим, нашла убежище я. Там родилась моя дочь, там появились мои химеры. Но продолжай свой рассказ, моя история такая длинная, что на нее ушло бы несколько вечеров.
– Как скажешь… Словом, я засек в Валь Торансе электромагнитную активность, свидетельство человеческой жизнедеятельности, – продолжает Бенджамин. – Президент приказал всем эвакуироваться из штаба «Юпитер» сюда, в горы. Все натянули противорадиационные комбинезоны и сели в здоровенные армейские вертолеты для транспортировки войск, стоявшие с самого начала войны в прочном ангаре; их еще тогда додумались набить всяческой техникой, оружием и всем необходимым для выживания. Здесь, в Валь Торансе, мы действительно нашли оставшееся невредимым местное население, целую тысячу человек.
– Они не испугались при виде вооруженного десанта?
– Как ни странно, то, что мы прилетели в военной форме и вооруженные до зубов, их, наоборот, приободрило. А еще они узнали президента и рассудили, что при сложившихся обстоятельствах глава государства сможет управлять всем эффективнее, чем их мэр.
– Недаром наш президент Легитимус носит свою фамилию, – иронизирует Офелия, продолжающая обход дома и тщательный осмотр каждого предмета.
– Ты права, демократическое избрание перед войной наделило его некоторой… легитимностью. Мэр поспешил отдать ему ключи от мэрии, чтобы он расположился со своим правительством, а сам остался простым консультантом. Вся деревня наблюдала начало войны по телевизору и ужасно боялась развития событий за пределами этой долины. Поэтому все испытали облегчение при виде вооруженных военных и парижских технократов, готовых взвалить на себя ответственность за будущее всего этого мирового кризиса.
Первый эмоциональный рычаг – страх.
– Нам больше не пришлось проводить выборы. Легитимус остался здесь так же популярен, как и до этого.
Бенджамин опять пробует содержимое котелка и подливает туда белого вина.
– Поразительно, что здесь все работает, как до войны! – восклицает Офелия.
– Спасибо гидроэлектростанции, неисчерпаемому источнику энергии. Мы не зависим ни от нефти, ни от атомной энергии, ни от газа, ни даже от солнца. Нужна только вода, то есть дождь и снег. Этого добра здесь хватает. Теперь, между прочим, ты можешь мне признаться: угроза плотине была настоящей или выдуманной?
Алиса подмигивает и отвечает:
– Если ты сомневался, зачем было вставать на мою сторону?
– Привычка. Всегда был на твоей стороне в прошлом, вот и продолжил.
Он пробует фондю и в этот раз, довольный, поднимает большой палец.
– Готово!
В гостиной они расставляют на скатерти тарелки, раскладывают приборы, ставят мисочки с поджаренным хлебом и, наконец, фондюшницу с длинными вилками. Бенджамин зажигает под котелком газовую горелку, чтобы не остывал, подходит к лестнице и кричит:
– К столу!
Слышно, как на втором этаже открывается дверь, кто-то спускается по лестнице.
– Здесь есть кто-то еще? – спрашивает Алиса.
К ним присоединяется рослый молодой человек. У него треугольное лицо, как у всех Уэллсов, высокие скулы, заостренный подбородок, большие темные глаза. На нем черно-желтая рубашка лесоруба, на голове фуражка, которую он при виде двух женщин из вежливости снимает.