— Понимаю… — Внимательно слушая ее, Шульгин вспомнил вроде бы мелкий, незначительный факт, который тем не менее четко ложился в изложенную Сильвией схему.
Так же вот было с начальником ВВС Красной Армии генералом Рычаговым, расстрелянным по приказу Сталина в 41-м году, а ими спасенным из подвалов Лубянки и возвращенным в строй.
Так, Павел Васильевич тоже все время задумывался некстати и однажды признался, что не до конца понимает, жив ли он на самом деле, а если да, то почему и зачем. Значит, ощущал каким-то образом свою несостоявшуюся смерть.
Но сейчас вдаваться в столь тонкие материи Шульгину представлялось несвоевременным. Гораздо важнее определиться, что делать в настоящее время. Кое-какие соображения у него родились прямо сейчас, но они требовали существенного изменения уже согласованных и утвержденных планов.
— Твои слова меня как минимум опечалили, — совершенно искренне сказал Шульгин. — Я надеялся, наша политика принесет миру покой хотя бы лет на тридцать. Этого нам как раз бы и хватило, чтобы прожить лучшие годы в свое удовольствие. А теперь… Наверное, мне придется отложить свое свадебное путешествие. Отправляйся в Лондон и жди меня там. Я в удобном месте соскочу с яхты и нанесу тебе визит. Если сумеешь — замотивируй мое появление, проведи соответствующую подготовку, прикинь, с кем и в каком качестве мне полезно будет познакомиться…
Отчего бы, в конце-то концов, нам самим не войти в «Систему»? После несчастного случая в «Хантер клубе» они должны испытывать определенный кадровый голод…
Сильвия посмотрела на Сашку со странным выражением. Повторялась обычная история — эти земляне всегда ухитрялись найти совершенно неожиданный ход, резко меняющий весь расклад. Решение Шульгина, принятое и высказанное им явно с налету, без подготовки, теперь казалось ей вполне логичным и имеющим солидные шансы на успех.
Так отчего же ей, имеющей почти вековой опыт дипломатических интриг, подобное не пришло в голову?
«А вот потому и не пришло, — самокритично подумала аггрианка, — что именно они признаны высшими силами достойными кандидатами в Держатели Мира. А все мы, и форзейли, и аггры, лишь более-менее квалифицированные исполнители чужой воли, исходящей из непостижимых для нас принципов».
Самое интересное, что в отличие от истинно земной женщины, тем более — британской аристократки, Сильвия не испытывала к Шульгину или Новикову ревности, желания отомстить, уничтожить удачливого соперника, чтобы занять его место. Нет, пусть неявно, без потери лица, она признавала справедливость сложившегося положения вещей.
Вот если ситуация изменится, например, если поступят какие-то указания из метрополии, тогда конечно… А пока она готова помогать Шульгину в меру сил. Впрочем, после недавней встречи с Дайяной на Валгалле в существование метрополии она уже почти не верила. Как сказала Дайяна — «реальность выгорает»?
— Только ты серьезно отнесись к моим первым словам, — сказала Сильвия, когда все нужное уже было сказано, — прорыв через Средиземное море может поломать все наши планы. Может быть, лучше все-таки еще раз прибегнуть к межпространственному переходу? Вы измените название и внешний вид яхты, возьмете себе другие псевдонимы, начнете путешествие сразу из Атлантики или Индийского океана. А мы здесь обеспечим соответствующую операцию прикрытия. А потом ты в удобном месте пересядешь на рейсовый пароход и появишься в Лондоне…
— Это — хорошая идея, — согласился Шульгин. — Только пусть о ней не знает никто, кроме нас…
— Каким же образом? — не поняла Сильвия. — Переход из Севастополя по межпространственному каналу тайно организовать невозможно. И Новиков, и Левашов, и Воронцов должны участвовать…
— Переход — да. Тут мы ничего от своих скрывать не будем. Причина понятна. Все же остальное… Зачем зря людей расстраивать. У каждого много своих забот. С Андреем, Ириной и женой я уж сам договорюсь. Прочее же — на мое усмотрение.
Несмотря на исключительно деловой, судьбоносный даже характер разговора, Сашка все отчетливее ощущал некоторую абсурдность происходящего. Особенно если посмотреть на это со стороны, свежим и непредвзятым взглядом.
Второй час ночи, уединенный кабинет, интимный полумрак, негромкая, настраивающая на соответствующий лад музыка, кружащие голову напитки, а он сидит за столиком напротив изысканно красивой женщины, известной своей склонностью к эротическим забавам, более того — своей бывшей любовницы, и ведет с ней до чрезвычайности серьезные разговоры, более подходящие убеленным сединами, ни на что сумасбродное не способным ветеранам дипломатических ристалищ. Вроде всяких там Извольских, Сазоновых, Горчаковых и прочих Клемансо с Чемберленами.
А от Сильвии ведь пахнет сладковато-терпкими духами, наверняка «Шанелью № 5», которая волнует и возбуждает грешные мысли ничуть не хуже, чем рижская «Лэлда» или польские «Быть может…», которыми, за неимением лучшего, охмуряли парней девушки шестидесятых годов.
Поблескивают антикварные золотые перстни на тонких пальцах англичанки, призывно взмахивают время от времени длинные изогнутые ресницы, заманчиво выглядывают из выреза блузки с как бы невзначай расстегнувшейся верхней пуговичкой вздымающиеся от дыхания полушария груди.
Отчего бы не прекратить ставший утомительным разговор и не вспомнить, как у них в свое время неплохо все получалось? Особенно — самый первый раз, когда они еще были непримиримыми врагами и оба готовились к самому худшему. Сильвия тогда четко его переиграла, но…
Тактический успех не стал победой, а превратился в стратегическую катастрофу для нее и для всего их галактического дела. Что отнюдь не умалило ее собственных женских достоинств. Вот бы и сейчас так! Или прямо здесь, на кожаных диванах, или в соседней каюте первого класса, всегда готовой к приему поднимающихся на борт пассажиров.
Сомнений нравственного плана, терзаний по поводу того, что он готов изменить влюбленной в него молодой жене, Шульгин не испытывал. Совсем тут другие категории, ничего общего с обыденной моралью не имеющие. Нравственно все, что идет на пользу делу мировой революции, как говаривал Владимир Ильич.
Ножки вот у леди Спенсер великолепные, юбочку она надела, пользуясь случаем, такую, в которой никогда бы не появилась сейчас в салоне леди Астор или на файф-о-клоке у королевы. И сидит так, что отсюда, с его места за столиком, ничего не видно, но зеркала на переборках от пола до потолка, чередующиеся с дубовыми панелями, если знать, под каким углом взглянуть, показывают вполне достаточно, чтобы во рту пересохло.
Сашка встал, качнулся сильнее, чем нужно, ухватился рукой за край столика и направился к стойке бара. Спиной и уголком глаза в зеркалах он видел ее взгляд, радовался, что все получается правильно.
Из записок Андрея Новикова
Тогда же, там же.
…Возвратившись в зал, я заметил, что настроение присутствующих несколько изменилось. Судя по виду Ларисы, явно возбужденной, с яростно посверкивающими глазами, инициатором или, по крайней мере, активным участником конфликта была именно она. Что и неудивительно при ее импульсивном, синусоидального типа характере.
Это, конечно, не маниакально-депрессивный психоз, но определенная акцентуация именно в этом направлении. Интересно, что вызвало у нее вспышку гнева сейчас? Вроде бы ничего не предвещало.
В ближайшие минуты все выяснилось.
Я уже писал, что взаимоотношения Шульгина и Ларисы были далеко не однозначными (в основном — с ее стороны). Этакое сочетание взаимного влечения и односторонней подозрительности и неприязни.
По-моему, между ними даже имел место тайный, непродолжительный, но бурный роман.
Конечно, до того, как Сашка обвенчался с Анной.
Олег, по обыкновению, ни о чем не подозревал, да и Шульгин вовремя одумался, иначе раскол в нашей небольшой компании стал бы непреодолимым. Как будто мало нам было весьма для всех неприятного треугольника «Я — Ирина — Берестин».
А сейчас повод для ссоры оказался вроде бы совсем пустячный. Шульгин как бы между прочим заметил, что хорошо, что мы с ним уезжаем, а то ситуация в мире опять становится угрожающей, и трудно было бы удержаться от очередной корректировки реальности.
Мол, необходимо что-то делать и с Советской Россией, и с Англией, ну и с «Системой» разобраться, а то как бы Европа невзначай не вползла в очередную бессмысленную войну.
Лариса, за последний год привыкшая к роли жены и одновременно «серого кардинала» при Левашове, официальном полпреде Югороссии при советском правительстве и неофициальном координаторе тайного военно-политического союза между двумя Россиями, неожиданно возмутилась.
Ей показалось, что Шульгин намекает на ее особую и где-то двусмысленную роль, чуть ли не обвиняет в том, что она вынашивает планы смещения Троцкого и захвата власти в РСФСР.
Самое смешное, что однажды, вскоре после 1-го московского мятежа «леваков», мы с Сашкой словно бы в шутку, но обсуждали подобный вариант. Тогда и прозвучал подходящий для нее титул: «Принц-консортша Генсека Лариса Первая».
Исходя из того, что Олег, по своим убеждениям, вполне мог бы сравнительно мирным путем сместить Троцкого, стать Генеральным секретарем РКП(б) и Предсовнаркома, чтобы воплотить в жизнь свой идеал «социализма с человеческим лицом», некую смесь дубчековской Чехословакии, титовской Югославии и отечественного нэпа.
Неужели до нее дошли наши тогдашние разговоры? Или она на самом деле видела себя в похожей роли, постоянно опасаясь, что ее планы станут известны раньше времени?
Нам с Сашкой на подобные заморочки давно было наплевать, и препятствовать даже таким замыслам мы не стали бы, но Лариса, похоже, считала иначе.
И сейчас, отводя от себя померещившийся ей удар, она обрушилась на Шульгина со всей мощью своего агрессивного темперамента. Как принято было говорить в наши студенческие времена — перекинула стрелки.
В числе прочих прозвучало и обвинение, что Сашка (мое имя при этом не упоминалось) для того и воевал с агграми, чтобы занять на Земле оставленную