— Такое слово я могу дать без ущерба для своих принципов. Никто еще не говорил, что члены клана Мэллони способны нарушить свое слово! — произнес Шульгин с некоторым металлом в голосе.
— Вот и отлично. Вашего слова достаточно. Но я не договорил. Начав помогать нам, вы можете быть спокойны за свое благосостояние. Названные вами суммы и даже гораздо большие вы сможете получать регулярно. Я в данный момент — сотрудник Интеллидженс сервис, уважаемый капитан — тоже, но одновременно он представляет ушедший после Версаля в подполье германский Генеральный штаб…
— Удивительно, русский и немец вербуют меня, британского аристократа, в сотрудники разведки моей собственной метрополии…
— Жизнь изобилует парадоксами, — философически заметил фон Мюкке. — Ради спасения самих устоев европейской цивилизации и национального суверенитета наших фатерляндов можно поступиться некоторыми историческими заблуждениями, с течением времени превратившимися в аксиомы.
— Весьма тонкая мысль, — одобрил Шульгин. — И большевизм, и ваш так называемый «Круглый стол» не вызывают у меня сочувствия. Так что можете на меня рассчитывать. В пределах разумного, конечно. Сражаться за вас с оружием в руках я больше не собираюсь.
— Тем более что нам сочувствуют весьма важные персоны в правительствах и национально ориентированный крупный капитал… И еще, — продолжал откровенничать Славский, — на меня возложена куда более сложная и масштабная миссия. Вы знаете о так называемом сионизме?
— Слышал. Теодор Герцль, Всемирный конгресс, создание национального очага…
— Все-то вы знаете, Ричард. Поистине незаменимый в наших делах человек. Так вот. У очень умных людей возникла идея. Почему бы и нет?
Если дать им этот самый очаг, наладить массовую репатриацию туда евреев со всего мира, так, может быть, они станут наконец настоящим народом, посвятят себя нормальным вещам — строительству, сельскому хозяйству, работе на заводах, заведут себе армию и флот… И перестанут наконец мешать нормальным людям в собственных государствах жить так, как они хотят… И провоцировать антисемитизм, от которого сами же потом страдают.
Шульгин не стал сдерживаться, рассмеялся.
— Что такое? — не понял Славский.
— Совершенно ничего. Идея крайне остроумная. Просто я представил, как это будет выглядеть. Целая страна, в которой абсолютно все жители — евреи. Все — и банкиры, и полицейские, и воры, и солдаты, и нищие, даже проститутки и сутенеры — сплошь евреи…
Видимо, теория теорией, а когда представишь ее наглядно… Фон Мюкке и Славский переглянулись и тоже захохотали…
Из записок Андрея Новикова
По-прежнему неизвестно, где и когда.
На палубу я поднялся, по моим расчетам, минут за десять до восхода солнца, рассчитывая в полной мере насладиться феерической картиной наступления утра в тропиках.
Впрочем, ожидания мои были обмануты, если, открыв глаза в заполнявшем каюту сероватом полумраке, я подумал, что просто еще слишком рано и, пока я побреюсь и умоюсь, солнце как раз и подтянется к горизонту. Еще по Никарагуа я помнил, что и ночь, и день в тропиках наступают почти мгновенно.
Однако, поднявшись наверх, я убедился, что надежды мои тщетны. Плотная низкая облачность простиралась от края до края свинцово отсвечивающего океана. Яхта находилась словно бы в центре заполненной лишенным полутонов, унылым светом полусферы. Примерно на километр еще различались гребни невысоких волн, а дальше вода и небо неразличимо сливались воедино. Будто не в Индийском океане мы находились, а в северных областях России, где-нибудь на Онеге или Ладоге.
Надо бы заглянуть в лоцию, характерна ли такая погода для этих широт и в это время и чего следует ожидать. Кто его знает, может, мы попали как раз в период муссонных дождей и до самого Таити обречены на туманы, сырость, шквалы и прочую экзотику.
Хорошо хоть ветерок подходящий, паруса ловят бриз, дующий, как мне кажется, от африканского берега, и кильватерная струя показывает, что ход «Призрак» имеет никак не меньше десяти узлов.
Господи, да бог с ней, с погодой. Неужели я все-таки дожил и до этого? Я повидал в свое время и Карибское море, и Мексиканский залив, даже выходил, подобно героям Хемингуэя, на большую рыбалку, но все это совершенно не то. Непонятно, в чем дело, но прибрежные воды отличаются от середины океана, как… Ну, допустим, как опушка подмосковного соснового леса от зауральской тайги. Вроде бы и деревья одинаковые, и кругозор ограничен тем же количеством метров, однако самочувствие совершенно другое…
Капитан Ларсен деликатно ждал на противоположном крыле мостика окончания моей медитации, чтобы подойти с докладом. Тем более что за ночь явно ничего неожиданного не случилось, а подъем флага назначен только на восемь ноль-ноль.
Вообще-то на частном прогулочном судне эта церемония не производится, однако я хорошо помнил один из постулатов, на котором Воронцов воспитывал своих роботов: «Если в восемь ноль-ноль флаг не будет поднят, в восемь ноль-одну минуту наступит конец света».
Боюсь, что андроиды восприняли это буквально.
— Ну что, — наконец обратился я к капитану, — докладывайте. Покажите наше место. Много ли за ночь прошли? Не попался ли навстречу «Летучий голландец»? «Дер флигенде холлендер», так сказать…
Понимание юмора в данный момент не входило в функцию капитана. Без нормальных человеческих эмоций, которые неизбежно присутствовали бы даже у самого хладнокровного шкипера, Ларсен доложил, что ввиду состояния атмосферы астрономических наблюдений произвести не удалось и в ближайшее время вряд ли удастся. Можно основываться только на показаниях компаса, лага и анемометра. От координатной точки, в которой яхта оказалась в момент перехода, «Призрак» прошел заранее намеченным курсом шестьдесят миль и сейчас находится ориентировочно вот здесь…
Я не большой знаток мореходной астрономии, но кое-что в этом деле понимал, не зря обучался основам штурманского дела последние полгода.
Ларсен же был в данной своей «реинкарнации» штурманом наивысшей квалификации, да и Воронцов с Левашовым тщательно рассчитали все элементы и параметры перехода.
Прошлый раз, кстати, они вывели «Валгаллу» от побережья Северной Америки к району Гибралтара с прецизионной точностью, несмотря на то что при этом еще имело место перемещение во времени почти на тысячу лет вперед. И вчера Дмитрий передал по факсу в последний момент лист карты с обозначением места, куда они нас переправляют.
В точку с координатами 6 градусов южной широты и 51 градус восточной долготы. Это приблизительно на середине расстояния между Сейшельскими островами и мысом Амбр — северной оконечностью Мадагаскара.
— Поэтому, не имея возможности провести определение места по методу линий равных высот для трех и более звезд, я счел наиболее безопасным до полного прояснения обстановки проложить курс на зюйд-ост, включить радиолокатор и дополнительно выставить на бак впередсмотрящего, — продолжал доклад Ларсен. — Даже если в ближайшее время не удастся провести обсервацию, единственная земля при сохранении данного курса и скорости — западный берег Австралии — откроется не раньше чем через десять суток.
— Решение правильное, — кивнул я с умным видом. А что тут еще скажешь? Плывем и плывем, «как аргонавты в старину». Радиомаяков в этом мире пока нет. Системы спутниковой навигации тоже. Но и судьба «Титаника» нам не грозит — локатор засечет любое препятствие минимум за десять миль, времени на маневр расхождения хватит, а в самом крайнем случае вахтенный робот без всякой оптики видит лучше, чем я в бинокль, а отвлечься и прозевать хоть риф, хоть перископ не способен в принципе. Так что можно жить спокойно и не забивать себе голову.
Однако для полного спокойствия я решил все же связаться с «Валгаллой». По правилам это нужно было сделать, узнать, как у них дела с англичанами закончились, и доложить о «благополучном прибытии». Но сначала меня отвлек инцидент с Анной, а потом, увидев Ирину, я не захотел отвлекаться на прозу жизни.
Со связью ничего не получилось. То есть мне не ответила не только «Валгалла». Молчали вообще все диапазоны длинных и коротких волн, на которых работали радиостанции Земли в это время. Один только треск грозовых разрядов, шорох и шелест эфира, иногда — протяжные тоскливые рулады супергенерации.
Странно, но тогда это меня не столько встревожило, как, наоборот, успокоило. Попали мы в какую-то зону непроходимости радиоволн, ну и ладно. Через несколько часов все наладится…
Так мы и плыли себе навстречу невидимому солнцу по совершенно пустынному океану, не встречая ни парусников, ни пароходов. Да и неудивительно — курс наш проходил вдали от судоходных трасс. Линия Кейптаун — Фримантл лежала на полторы тысячи миль южнее, а Аден — Коломбо — Гонконг на столько же севернее.
Несколько раз в течение дня налетали короткие шквалы, но волнение оставалось умеренным, и мои дамы не страдали от морской болезни. Сегодня по случаю начала отдыха можно ограничиться блаженным ничегонеделанием, чревоугодием, распитием легких спиртных и прохладительных напитков, купанием в океане и, например, музицированием в кают-компании.
А с завтрашнего дня я собирался занять спутниц по полной программе. Мало того, что на ограниченном пространстве «Призрака» угроза хандры и скуки является более чем реальной, так мне просто нужны надежные помощницы. Роботы роботами, а человеческий фактор со счетов сбрасывать нельзя. И я предполагал обучить девушек работать со снастями и парусами, лазить по вантам, драить палубу, грести веслами на шлюпке и все такое прочее. Планировались также занятия фехтованием, стрельбой, боевыми искусствами…
И скучать не будут, и часы отдыха покажутся долгожданными, а заодно и сил поднаберутся. Предъявлю Сашке вместо нежной былиночки, колеблемой ветром, крепкую загорелую деваху, с которой не стыдно пойти в разведку.
Заодно и посторонних мыслей будет меньше. Как специалист, я опасался, что в нашем тесном мирке могут возникнуть проблемы. Ирина мне говорила, что Анна оказалась женщиной чувственной и темпераментной, и переносить собственное воздержание при том, что мы будем регулярно уединяться в каюте, чтобы заниматься там известно чем, ей будет тяжело.