Невелик прогресс для семидесяти прошедших лет. Правда, неизвестно, что там за движок под капотом, может, размером в кулак и в триста лошадей мощности. Опять же, судя по топливу, атмосферу не загрязняет, на выхлопе вместо CO и прочих пакостей — обычный водяной пар.
Об эвкалиптах и прочих деревьях и кустарниках, окружающих стоянку, я не распространяюсь, поскольку флора не меняется миллионы лет, а я настолько слаб в ботанике, что не заметил бы особой разницы даже по сравнению с мезозойским периодом.
Конечно, я бы хотел, чтобы мои записки несли в себе такой же информационный и эмоциональный заряд, как, скажем, очерки Солона о посещении Атлантиды, но увы… Пока что ничего экстраординарного вокруг не наблюдалось.
Совершенно так, как в любом придорожном кафе вдоль Панамериканской магистрали в 1979, скажем, году, за стойкой боролся с дремотой бармен или лично хозяин заведения, типичный до нарочитости.
Мужик лет сильно за пятьдесят, загорелый, кряжистый, полуседой, не слишком бритый, в кремовой рубашке с пятнами пота на груди и под мышками.
В легком здании с настежь открытыми окнами кондиционер смысла не имел, а вполне традиционный вентилятор под потолком только бессмысленно перемешивал вязкий и теплый, как кисель, воздух.
Вот телевизор, или то, что его здесь заменяло, был действительно хорош. Справа от стойки висел в воздухе куб не куб, сфера не сфера, а нечто среднее, короче, абсолютно трехмерное изображение, обойдя которое можно было увидеть персонажей какого-то приключенческого фильма и сбоку, и сзади. Они бегали, стреляли, разговаривали, скакали на конях, и совершенно невозможно было вообразить, как это сделано.
Ну, представьте себе «Великолепную семерку», одновременно демонстрируемую и с точки зрения ковбоев Криса, и бандитов Калверы…
Увидев нас, бармен (назовем его пока так) лениво оживился:
— Добрый день, джентльмены. Желаете обедать или просто выпить? Сок, кофе, виски?
То, что мы пришли пешком, его словно совершенно не удивило.
Впрочем, англосаксы всегда славились демонстративным безразличием к чужим проблемам и причудам. Угодно бродить пешком по сорокаградусной жаре — ваше дело.
Я посмотрел на часы. Да, 13.08. Вполне время обеда.
Бармен тоже посмотрел. С интересом.
— Что это у вас?
— Где?
— Да вот, на руке, — он указал на мой золотой «Лонжин» с репетицией, двумя секундомерами и прочими причиндалами, купленный в прошлом году в Париже.
— Часы. Что, не приходилось видеть?
— Приходилось. В музее, в Мельбурне. Видать, вы сильно богатый человек.
— Как вам сказать, — заскромничал я. — Не бедный. А это память деда. Он всем своим внукам на память подарил нечто этакое. Мне вот — часы.
— Хорошо иметь такого деда, — с долей зависти сказал бармен. — А что вам все-таки подать? Из свежего можно бифштекс или яичницу с беконом. Консервы — какие угодно.
— Пусть будет яичница, — согласился я. — Виски все тот же дед велел пить только после захода солнца. Поэтому или пиво, если есть холодное, или холодный же сок. Потом — кофе.
— Всего по два? — чисто механически уточнил бармен.
— Одно, — для убедительности я поднял вверх указательный палец.
— А он? — Бармен посмотрел на Джонсона с легким недоумением.
— Он — кришнаит. Ест только пророщенный рис, да и то раз в сутки. Смешно, правда?
— Кому что нравится, — пожал тяжелыми плечами бармен. — У нас тут неподалеку живет иудей, так тот не употребляет ни кенгурятину, ни кроликов, зато тащится от фаршированной щуки, которую выписывает из самого Тайлем-Бенда. У нас ее нет, а в озере Александрина хорошо на блесну ловится…
— Вот и я о том же… — Похоже, хоть на кулинарной почве, но контакт начал устанавливаться.
Минут через десять сам же бармен, а скорее всего и хозяин тоже, не имеющий в штате ни официантки, ни даже жены или дочки, поставил передо мной скромный обед.
Но проблема оставалась, и ее надо было решать.
— Может быть, все же выпить стаканчик виски? — разглядывая ассортимент бара, спросил я тоном борющегося с искушением, недавно завязавшего алкоголика.
— Отчего же и не выпить? — согласился бармен, имени которого я пока не удосужился узнать. Но, по законам психологии, время для этого еще не пришло.
— Одному неудобно. Составите компанию? За мой счет, разумеется.
Бармен, очевидно, лицемерить не умел, но придерживался одних со мной принципов.
Если бы он пил в одиночку в своем заброшенном у черта на рогах заведении, то спился бы давным-давно. Но выпить ему все равно хотелось, я понял это по тяжелой грации, с которой он швырнул на стойку стаканы и плеснул в них куда больше стандартной западной порции. Но и не сто пятьдесят, конечно, как налил бы аналогичный русский буфетчик. Где-то граммов по девяносто он налил. Зато и не водки, а виски градусов под шестьдесят.
Выпили не чокаясь, разумеется, и без тоста, а так, понимающе подмигнув друг другу.
Наскоро съев яичницу, я предложил повторить и возражения не встретил.
Теперь пора было переходить к делу. Моего собутыльника, как я теперь знал, звали Саммерс. Неясно только, имя это было или фамилия. Уточнять я не стал, назвавшись, в свою очередь, Биллом.
— Знаешь, друг, — издалека начал я, раскуривая сигару и протянув такую же бармену. Он ее взял, понюхал и отложил в сторону. Очевидно, мой тон его насторожил. — Дело в том, что у меня нет с собой подходящих денег…
Да, к финансовым проблемам они здесь подходили серьезно. Я еще и фразу не договорил, а Саммерс уже стал нависать надо мной, подобно какому-нибудь Кинг-Конгу. Будто и не пили вместе. Наш буфетчик хотя бы дослушал сначала.
— Так что же ты… — прорычал он, на глазах теряя человекоподобие.
— Спокойно, парень, спокойно, — я тоже встал, показывая, что если я и уже его в плечах, то в остальном никак не уступаю. — Я сказал — подходящих, а не вообще…
— Тогда я чего-то не понял? Любые деньги — это деньги. Если они есть…
— Вот именно. Мы с Джонсоном — путешественники. Из Англии. Решили пересечь Австралию по рекам на каноэ. Из Сиднея по Уоллондилли до Маррамбиджи. Потом по Муррею до океана. Все было хорошо, мы плыли почти три месяца. А за десять миль до вашего занюханного городишка налетели в сумерках на полузатопленное бревно и…
— И что? — с любопытством спросил бармен, смиряя свою агрессивность.
— И все утонуло, все припасы, все документы и наличные деньги тоже. Осталось вот это… — Я выложил на стойку золотую монету в двадцать крюгеррандов чеканки 1920 года. С заблаговременно пробитой в нем дыркой и продетой в нее золотой же цепочкой. — Если ты, Саммерс, возьмешь это в уплату за обед, а сдачу дашь нормальными бумажками, то мне хватит добраться до Аделаиды и связаться со своим банком, я думаю.
Он посмотрел на меня более чем подозрительно. Но теперь явно видел во мне не фраера, захотевшего поесть и выпить на халяву, а просто возможного мошенника.
— Подожди. — Извлек из нагрудного кармана нечто вроде телефонной трубки размером меньше пачки сигарет, нажал три кнопки. Интересное средство связи. Намного компактнее радиотелефона и без торчащего штыря антенны.
— Кейси? Здесь я. Можешь подойти? Прямо сейчас. Давай. Пушку? Ну, прихвати, хотя у меня и своя есть…
Пушкой меня не испугаешь, пользоваться я умею этим делом наверняка лучше здешних провинциалов, хотя кто знает. Но в наше время так откровенно в сельских чайных не разговаривали.
Кейси появился на самом деле прямо сейчас, минут через пять. А какие здесь концы? Оказался парнем лет тридцати, в белых шортах и розовой рубашке, на поясе массивное устройство в открытой кобуре, похоже на револьвер с перламутровой рукоятью, а над левым карманом бляха вроде шерифской.
«Начальник, твою мать, — подумал я. — Если первым делом спросит документы — будут сложности. Не стрелять же мне в него, на самом деле…»
Но до документов дело не дошло. Впрочем, я же сказал Саммерсу, что все утонуло.
— Какие проблемы? — осведомился Кейси у бармена, оглядывая нас профессиональным взглядом. Выглядели мы сообразно легенде. Костюмы достаточно заношенные, однако видно, что недешевые. Видно, что сушились они после вынужденного купания прямо на теле. Щетина — суточная. Прически тоже в самый раз.
Не вдаваясь в детали, Саммерс бросил на стойку перед «шерифом» мой брелок.
— Как считаешь, это чего-нибудь стоит? Парень задолжал мне два фунта. Хочет расплатиться этим и получить сдачу.
Кейси внимательно осмотрел монету и цепочку, подкинул на ладони, классически, словно не в XXI веке, а в каком-нибудь X, попробовал на зуб. Обернулся ко мне.
— Можете крупно прогадать. Насколько я понимаю, если продавать это по весу, получится фунтов 20. Но грамотный нумизмат наверняка заплатит впятеро, если не больше. Начало прошлого века, большой раритет…
Смотри-ка, честный парень. Я здешних цен на золото и курсов валют не знал, но по порядку величины так примерно и выходило.
— Я — старший констебль полиции графства. Кроме того — его сын и студент исторического факультета Мельбурнского университета. Что у вас случилось, какая помощь требуется?
«Удачно выходит, — подумал я. — Полицейский и одновременно историк. Грех не воспользоваться».
Очень кратко повторив свою историю, я несколько раз назвал Кейси коллегой, пояснив, что я тоже историк, специализирующийся по европейской истории XVIII–XIX веков, а также любитель водных видов спорта.
— Я вам предлагаю такой вариант, — подумав, сказал Кейси. — С отцом я расплачусь, потом мы поедем в Тайлем-Бенд, там у меня дом, по моему компу вы свяжетесь со своим банком и получите деньги. Тем самым сохраните свой раритет. О’кей?
Как раз никакого о’кей я здесь не видел. Но — поедем, по дороге я постараюсь что-нибудь придумать.
Кейси приехал на большой желтой машине с полицейскими эмблемами на дверцах. Вопреки моему ожиданию, внутри было прохладно, несмотря на то что стояла она на самом солнцепеке. Хороший кондиционер, вернее — хорошие аккумуляторы. Наши без подзарядки мотором сели бы через полчаса.