Справа, слева, внизу ослепительными вспышками подрывались катера. Дисковидными таранами касались поверхности станции, углублялись в тускло-серую броню и… гигантским выплеском обломков возвращались назад. Ударная волна без труда прожигала изоляционные переборки, ну а когда достигла распределительных трубопроводов, реакцию стало не остановить.
Несколько секций ЦУКОБа заблистали рисунком красноватых «вен». Топливно-энергетические централи вспыхивали огнем, который неудержимо сминал предохранительные контуры — плавил обшивку, прорывался к бездне космоса и там сходил на нет.
Офицерский состав на мостиках кораблей застыл перед обзорными экранами. Оплот безопасности готов рухнуть с пьедестала. Катастрофа ширилась — воздух с ураганной силой устремлялся в разломы и с последним хлопком выносил к онемевшим зрителям детали внутренних интерьеров. Герметизационные шлюзы отчасти пресекали безумие…
«Куснул знатно». — Николай направил бомбардируемый шрапнелью катер к огненному зеву пробоины. Почти успел…
Четыре охотничьих транспорта вынырнули из-за крейсерских глыб — элита, в отличие от рядовых десантников, обращала на гибель коллег ровно столько внимания, сколько требовал процесс ориентации. Либо не обращала совсем. Но вопреки тактической оценке димпа, Охотники предпочли отправиться к докам зоны 25 — не слишком продуктивный, но в целом разумный ход. Если альфа-противник никуда не денется со станции, то рисковать катерами незачем. В родной зоне и стены помогают.
Николай мельком припомнил «Кордаг». Хороший бар, уютный, знакомый до последней трещинки на стойке. Он канул в прошлое. По-другому нельзя… Никак.
Разлом, изрыгавший языки пламени, заглотил флагман. Мимо пронеслись рваные края обшивки, острые грани проскребли броню…
Внешняя акустика донесла вой, лязг и заунывный свист.
Тоннель, уводящий к искомым секторам, заманчиво блеснул изморозью на стенах и… Впереди дрогнул герметизационной створ. Автоматика блокировала утечку, грозя перечеркнуть усилия Охотника.
До опускавшейся плиты пятнадцать метров, семь…
Чуть ниже, левее… Димп мотнул головой, избавляясь от капель пота. Двигатель на максимум.
***
Очередной удар бросил Фолка на разливочные агрегаты. Давненько с ним не случалось ничего подобного — вечность иди две… Он прекратил счет на цифре три; в непосредственной близости от левого глазного объектива полыхнула зарница короткого замыкания. Вышибло предохранители… В прославленном «Кордаге» — месте, где начиналась и заканчивалась история — полетела проводка.
Привычную питейную атмосферу подменили запахи горелой изоляции и разлитой настойки — гордости винодельческих талантов бармена. Он трудился над рецептом год, занятый поисками смысла жизни.
Алый зрачок Фолка сузился от новой вспышки. Зацепиться бы… Тусклое мерцание на дозиметрах кранов подсказало выход. Падая на усыпанный осколками пол, он клешней манипулятора ухватился за подвернувшуюся опору.
Клацнул металл…
Следом из-за дверной панели раздался крик, что показался хозяину «Кордага» не громче комариного писка. В грохоте трудно различить отдельные звуки.
Надсадный треск, рев, далекое пение сирен автоматической тревоги. Дело серьезное; Фолк подтянулся, перешел в вертикаль и, по мере возможностей изношенного тела, рванулся к двери.
Кулаком рубанул по фиксатору замка. Дверь опрокинулась в коридор десятком пластиковых кусков. Извне в сумрак бара прорвались горьковато-едкие запахи, щедро сдобренные дымовой взвесью и неясными отблесками горевших стен.
Пытаясь удержаться на ногах, Фолк приник к перекореженной тепловой централи. Осмотрелся. Переборки сложило гармошкой, порвало, часть рухнула… на четверых техников.
— Больно… мне…
— Хочу вздохнуть… Дайте вздохнуть! — Техник, придавленный стальной балкой, удивленно таращился в потолок. Горевшие через раз лампы холодно подмигивали.
— Сейчас. — Припадая на обе ноги, бармен устремился к завалам. Ему не справиться, никак не справиться! И все же он ухватился за край стеновой плиты; полные боли глаза человека мазнули взглядом по лицевой маске киборга… и закрылись.
— Хрен тебе! Держись! — прорычал Фолк. Внутри что-то с тихим щелчком оборвалось. Псевдожизнь, ходячий образец калеки; он возненавидел себя за беспомощность… Но не сдался.
Химическое топливо проело четвертый, предпоследний, защитный слой и плеснуло на герметизационную панель, за которой танцевали крохотные язычки зарождавшегося пламени.
Металл переборки нехотя поддался…
— Да заткните его кто-нибудь! — простонал голос. Просьбы техника о вдохе нервировали.
Отчаянным усилием Фолк сдвинул кусок плиты. Показались измазанные пластиковым крошевом сапоги, затем ноги…
Топливо сожрало четверть переборки.
— Тяни! Хочешь и дальше бухать в моем баре, тащи свою задницу! — Фолк перевел дыхание. Будь его воля, он бы остался в «Кордаге» на представление конца света — все лучше, чем остаток дней ковылять вдоль стен, чувствуя себя никчемным куском металла.
— Хватайся за порог!
Один из техников перевалился через люковый створ. Фолк переместился к следующему.
Мимоходом заметил черный подтек на переборке. Прикинул, что могло так изуродовать обшивку и… выругался. Ведь говорил же начальству: сместите петлю трубопровода в закрытые секции, где некому опасаться химии.
Но поздно сетовать. Ему не успеть.
Он взялся за безвольные руки четвертого спасаемого. По крайней мере, сдохнет при деле. Обидно…
— Старый пропойца! — Черной тенью, пробив груды обломков, рядом с Фолком появился Крейн.
Охотник. Боец готовый, если потребуется, нырнуть в ад. Ему не пришлось ничего объяснять — стремительный взгляд на тела, на Фолка, скорчившегося в последнем усилии, разъедаемую переборку и число спасателей удвоилось.
— Отходи! — Крейн без видимых усилий убрал балку с груди спасаемого. Подхватил раненного, прыгнул к шлюзовой перемычке, куда ранее Фолк оттранспортировал троих, сдал мужчину группе поддержки и вернулся…
Опоздал.
Черная струйка топлива иглой прошила перемычку. Мелькнула у груди ошеломленного бармена, коснулась пламени, расцвела ослепительно белой звездой…
Фолк не успел подумать. Инстинктивно, как и во многих случаях до этого, левой — роботизированной — половиной тела притиснулся к стеновой панели. Обшивка прогнулась под напором, расползлась сероватой кашицей, но топливное буйство споткнулось о преграду.
Ситуация на мгновение застыла. Крейн изучал бармена, десантники — Крейна, а Фолк — себя. Боль ширилась…
Охотник молча извлек на свободу последнего технаря. Оглянулся лишь раз — на пороге шлюза — посмотрел в меркнущий зрачок старого приятеля… И отдал честь, прежде чем шагнуть в безопасность.
С хрустящим шипением герметизационный люк перекрыл коридор. На сей раз автоматика не подвела.
Фолк усмехнулся, сопротивляясь биению топлива. Ему салютовал Охотник. Разбудил память о семнадцати планетарных штурмах, долгой работе в пограничных секторах, наградных планках… «Кордаг» растворился в меркнувшем сознании. Бывший десантник отсалютовал монолиту герметичной брони — его право.
Он не хренов бармен… Он…
Объем коридора наполнило белое пламя. Топливо не горело — пожирало пространство.
***
Прошел! Разминулся со смертью на миллиметр.
Николай вывалился из десантного люка. Упал на корточки… Есть повод для радости; створ отсек вакуум, не позволив захлебнуться спонтанной атаке.
Плита опустилась на дюзы флагмана, соскребла антикоррозийное покрытие, но и только. Встав на дыбы, катер прорвался через заслон и разворотил тесноватый коридор. Верный корабль нашел последний док.
Димп распрямился. До Таллы рукой подать. Он на секунду закрыл глаза, в которых до сих пор танцевали радужные пятна. Отдохнуть бы чуток… Лечь прямо у стены… Он шагнул вперед
Второй шаг прервал топот сапог. Противник близился. Он вскинул лим и прицельно глянул на коридорный изгиб, откуда медленно сочилась туманная дымка… Опустил излучатель.
Стремительно развернулся на 360 градусов. Заметил неподалеку пробитую вентиляционную решетку… Шанс неплохой — схватиться за прутья и втянуть себя в горячее жерло тоннеля до появления десантной группы.
Острые зубья металла впились под ножные крепления охотничьей брони. Николай дернулся… Б…! Зажало!
***
Симона Альрес никогда не представляла свой врачебный долг таким образом. Она рассчитывала обрабатывать порезы, вправлять вывихи, работать с диагностической аппаратурой, изредка ассистировать при операциях… и все. Чего она не планировала, так это оказаться в эпицентре боя.
Станция Управления агонизировала в конвульсиях ломавшихся перекрытий. Путала верх и низ, тряслась в припадке… Симона не сомневалась — шла битва. Ей хватило десятка царапин, разбитого локтя и легкой тошноты, чтобы охарактеризовать ситуацию, как гибель всего живого.
Убрав со лба крыло слипшихся волос, она непонимающе осмотрела медицинский отсек. Приборы норовило выбить из креплений, мобильную технику швыряло по палубе, стонали тринадцати пациентов, доставленных оперативной медбригадой. Тринадцать — несчастливое число. Предрассудки — доктор Альрес кивнула и тут же плечом ударилась о диагностический контроллер.
Невольно вспомнилось ругательство — под стать треснувшим индикаторам и тумблерам, осыпавшимся на пол. В плече точно клубок игл… «Перелом, нет, ушиб… Перелом». - мысли сползали к негативу. С травмированной рукой не развернешься, что для врача, назначенного куратором оперативного госпиталя, неприемлемо.
Симона постаралась улыбкой подбодрить ассистентов — трех практиканток и их наставника Артана Эсора, которому самому впору учиться на последнем курсе УКОБовского мединститута. Молодой парень, двадцати четырех лет, благоговел перед доктором Альрес, хотя и пытался безуспешно скрыть чувства.
Что он нашел в ней? Женщина едва не рассмеялась от несвоевременности вопроса. Полагалось думать о раненных… Не думать об отпущенных минутах, а с напускной бодростью броситься к десантнику, поддерживаемому системой жизнеобеспечения.