— Да, Денис.
— Во-от! Мол, всеми силами пытался оборонить фигуранта расследования от окончательного забора валорис-компонента… Знаешь, что это?
— Знаю.
— Ну и прекрасно. Вы по расследованию вообще чего делали? Кроме того, что я уже слышал.
— Да, если честно, это не я расследование вел, а оно меня. Все время появлялись какие-то люди, я в результате куда-нибудь ехал и на что-нибудь интересное натыкался. На такое, чего Инквизиция со Светлыми тыщу лет добыть не могут. Тьмой клянусь, так и было, я с бюрократией чертовой в первые дни о каком-то там расследовании вообще забыл начисто, в покупке здания под офис погряз. Но на коллегии это озвучивать, понятное дело, не стоит.
— Конечно, не стоит! — фыркнул Завулон. — Художественно ври, но ври убедительно и с железной привязкой к реальным фактам. И, самое главное, все время помни, о чем врал раньше. Подловят на расхождениях или несоответствиях — душу вынут, проверено.
— Не сомневаюсь, — вздохнул Швед и поморщился.
Завулон долго и пытливо глядел ему в лицо. Потом вдруг спросил:
— Что тебя смущает?
Швед еще раз вздохнул. Он не был уверен, следует ли вообще озвучивать собственные сомнения. Произнесенное слово никуда уже не денешь, а ведь многие исторические слова, надо признаться, вообще произносить вслух не следовало. Может, и жизнь тогда была бы чище и проще. А так, год за годом, столетие за столетием, эти лишние слова накапливались, превращаясь в неподъемный груз тайн, секретов и недомолвок, а где тайны и недомолвки — там всегда интриги, предательство и кровь. Сказал ведь кто-то трусоватый, но, бесспорно, умный: меньше знаешь — крепче спишь.
— Я же вижу, — негромко сказал Завулон. — Выкладывай. Накануне коллегии ты должен быть чист и уверен в себе. Давай, давай!
— Меня смущает легкость, с которой мы справились с чужаками, — неохотно признался Швед. — Пахнет очередной подставой, уж простите за подобный сленг.
— Меня это тоже смущает, — признался Завулон. — По крайней мере я не могу обосновать эту подозрительную легкость. Но жизнь вообще странная штука. Она всегда дает меньше ответов, чем возникает вопросов. Со временем ты научишься мириться с этим.
— С чем? С подозрительной легкостью?
— С тем, что на десять вопросов жизнь тебе даст три-четыре ответа, вряд ли больше. Жизнь — не детектив. Она не стремится объяснить каждый шаг каждого персонажа, угодившего в твое поле зрения.
Швед промолчал. Завулон все равно не станет откровенничать сверх меры — это было понятно с самого начала. Сейчас лучше было сменить тему, Швед чувствовал это. И момент был удобный: кто-то поднялся на этаж и сейчас приближался к кабинету.
Через секунду Швед узнал Юрия. И он поднимался не один.
С Ритой.
Они вошли без стука; Юрий пропустил Риту вперед, вошел следом и аккуратно притворил дверь.
Шведа пробрала оторопь.
Рита, еще недавно обычная девушка, не Иная, теперь была ведьмой уровня примерно пятого. И еще Швед почувствовал следы какого-то незнакомого, но очень мощного заклятия, которое недавно на ней лежало.
Юрий с сомнением покосился на Шведа и обратился к Завулону:
— Видал, шеф? А ты говорил — не Иная!
Завулон сосредоточенно прощупал Риту — очень быстро, Швед не успел уловить подробности.
— «Кокон ифрита»? — осведомился он.
— Не только, еще «аватара» и «черный трилистник».
Завулон поджал губы и с сомнением произнес:
— Ну, «аватара» еще понятно, но «трилистник»-то зачем?
— А я знаю? — напоказ удивился Юрий.
Завулон некоторое время молчал. Рита пребывала в легком трансе, в который ее погрузил Юрий, больше некому. Вряд ли она понимала разговор, но, по идее, должна была сознавать, где и с кем находится.
— Лайка работа… — вздохнул Завулон. — Практически ворчание из могилы…
— Мне тоже так показалось, — осторожно подтвердил Юрий. — К тому же он многие заклятия любил на секс завязывать.
Завулон покосился на зама:
— А ты, значит, уже успел?
Тот пожал плечами:
— Долго ли умеючи…
— И как?
— Нормально. Но когда мы вдвоем в Сумрак провалились, я реально офигел. То есть офигел, когда вспомнил, что она не Иная. Ну и… прощупал по полной программе. Результат перед тобой.
— Чем дальше, тем интереснее, — проворчал Завулон. — А нить обреченности ты заметил или прощелкал?
— Ясное дело, заметил. Я даже проследил, к кому она ведет.
— И к кому? Лень самому глядеть.
— Будешь смеяться, к одной маленькой девочке-пророку, — сообщил Юрий с ледяным спокойствием.
Завулон подобрался в кресле и произнес всего одно слово:
— Та-ак…
«Елки-палки, — подумал Швед, в очередной раз чувствуя себя козявкой в обществе титанов. — Ни хрена не понятно, но готов зуб дать: с нашей историей это опять-таки связано».
Естественно, он не ошибся.
Глава одиннадцатая
Швед уже не спал, когда в дверь постучали.
— Входите! — буркнул он, не меняя позы — на спине, руки за голову.
Он любил так валяться на палубе, особенно ясными ночами, когда над океаном висит тропическое небо сплошь в звездах. Швед и сейчас глядел в потолок, а видел сияющую черту Млечного Пути. Он даже подозревал, отчего нахлынули яхтенные воспоминания — дебаркадер на самом деле не вполне неподвижен, какие-то слабые покачивания на волне ему все же присущи, и Швед с его чувствительной моряцкой вестибуляркой невольно ощущал это.
На пороге возник давешний «морячок»-стюард.
— Это, — неловко переступая с ноги на ногу, пробормотал он. — Ваш гость, который в первом люксе, подъем объявили, велели и вас поднять.
— Спасибо, — вздохнул Швед. — Встаю.
— Кофе? Чаю? — без особой решимости спросил стюард.
— Простите, вас как зовут?
«Морячок» пожал плечами:
— Обычно Андреичем…
— Отлично. Так вот, Андреич, я не граф какой шибанутый и не понаехавшее гуцульское быдло с толстыми понтами. Мне кофе в постель не нужно. Никогда. Вот если перед компом, случится, залипну — тогда чаю сам попрошу. Я хозяин, но я не барин, вы понимаете? И вы мне не слуга, а просто у меня работаете. По хозяйству. Договорились?
— Отчего ж не договориться. — Матрос впервые улыбнулся, еще несмело, но уже с толикой свободы во взгляде. — Если ко мне по-людски, так я вдвойне отработаю! А то, бывает, такие наймут… Шпыняют почем свет, а как до расплаты доходит — так копейки не вышибешь.
— Со мной проблем не будет, — заверил Швед. — Все, кто у меня работает, должны быть довольны. Обещаю.
— Приятно слышать…
— Ну и прекрасно. Ступайте, Андреич, спасибо, что разбудили. И кстати, на шефа моего, если что, не серчайте. У него вечно забот полон рот, да таких, что нашему драгоценному правительству и не снились.
— Да он хоть и с виду суров, — шепотом сообщил Андреич, — а так мужчина с понятием. Может гаркнуть, но опять же без унижения. А на чай вчера вообще столько сунул, что брать неловко было. Я за прошлый год меньше заработал.
— Раз дал, все твое, — подытожил Швед, отбросил простынь и сел на краешек огромной кровати.
Матрос сообразил, что разговорам конец, и удалился, затворив за собой дверь. Швед поплелся в санузел.
Минут через десять он вышел на воздух и не ошибся: почти вся братия завтракала на верхнем ярусе, включая и Завулона. Когда пришел Швед, за столом не хватало только Юрия и Риты.
— Доброе утро, — без особого воодушевления поздоровался Швед.
Ему нестройно ответили. Даже Завулон сподобился на короткий кивок из-за свежей газеты. Минутой позже он, на этот раз вообще не отрываясь от чтения, объявил:
— Выезжаем через четверть часа, так что не засиживайся!
— Не буду, — пообещал Швед.
— А кто вообще едет? — простодушно полюбопытствовал Симонов. — И куда?
— Я, Юра и Швед, — ответил Завулон. — Остальным сидеть тут до особого распоряжения.
— У меня работы по горло, — мрачно заявил Ефим. — Я бы поехал, занялся.
— Работа подождет, — буркнул Завулон и наконец-то в несколько приемов сложил газету. — Здесь вы хотя бы в безопасности.
«Кстати, да! — спохватился Швед, изучая довольно мощные щиты, прикрывающие дебаркадер и часть пристани. — Почти как на старом офисе, на Банковой!»
Магическая защита была, конечно же, не такая старая и закостенелая, как там, но все равно искусно сплетенная. Шведу такое пока не под силу, тут требуется Высший Иной, вышедший из категорий. Например, Завулон. Швед не особенно хорошо знал манеру работы московского шефа, но ясно видел множество отличий от манеры Лайка, которую, вполне естественно, успел неплохо изучить.
— Тут еще работать и работать, — неожиданно прокомментировал Завулон. — Но уже кое-что. Изучай, Швед, пригодится. Если непонятно — спрашивай. Только не сейчас, потом как-нибудь.
— Спрошу, — пообещал Швед, и это не было пустым обещанием. Он охотно пользовался каждой возможностью прикоснуться к мастерству старых магов — и не хочешь, а чему-нибудь непременно научишься. Проверено.
— Кстати, — поинтересовался Швед, — а куда Николай делся? Он, по-моему, тут и не ночевал.
— На Ахтубу свою улетел, еще вчера, — буркнул Завулон, кажется, не особо довольный этим фактом. — Рыбак, холера ему в печенку…
Завулон привычно сложил пальцы в «идиому» — простенькое невербальное заклинание, которое не позволяет вырвавшейся фразе трансформироваться в реальное проклятие. Потом вздохнул и негромко сказал куда-то в пустоту:
— Юра, поторопитесь!
Минут через пять Юра с Ритой действительно пришли. Киевляне, естественно, были еще не в курсе ее истинного статуса.
— Опа! — Симонов выпрямился в кресле.
Ефим промолчал, но глаза его заметно округлились.
Юрий пробормотал утреннее приветствие и сел за стол. Рита села рядом.
— Прошу любить и жаловать, Маргарита фон Эйзенштайн, — заговорил Завулон, и получилось это у него на удивление буднично. — Ведьма четвертого уровня. Была наказана Лайком и долгое время носила «кокон ифрита». Если кто не знает — это заклинание, на неопределенное время начисто лишающее способностей Иного. Вчера Юрий снял это заклинание, а я данной мне властью освободил ее от ответственности за прегрешения перед моим коллегой Тавискароном, то бишь Лайком. Она снова Иная и снова сотрудник киевского Дозора. Кому что непонятно?