— Ну что уж так... хорошо жили...
Она пробыла с ним до последней его минуты. Отец забылся, похоже было — уснул, только время от времени вздрагивал и тогда открывал глаза и из какого-то своего далека смотрел на нее угасающим взглядом.
За несколько минут до смерти отец неожиданно ясно посмотрел на мать и четко сказал:
— Устал я! Устал!
За гробом шло немного народу: мать, я с братом, соседи по квартире да еще человек десять с последнего места работы отца. В пути к нам присоединился еще один, в полувоенной форме: хромовые комсоставские сапоги, фуражка и драповое черное пальто. Кто он, я не знал. Мать шла, опустив голову.
Было холодно. Ветер беспокойно метался по улицам. Когда переходили Дворцовый мост, на Неве была сильная волна, — ветер дул навстречу течению. Все небо было затянуто серой мглой.
Мы медленно продвигались за катафалком. Еще задолго до Смоленского кладбища стали попадаться торговки с венками из бумажных цветов и хвои. Человек в полувоенной форме купил венок.
Нищие, завидя катафалк, гуськом пристроились к провожающим. Неподалеку от часовенки лошади остановились. Гроб сняли и понесли к свежевырытой могиле.
— Надо бы усопшего отпеть, — сказала старуха нищенка. — Что это, как нехристя хороните.
Ей ничего не ответили, и тогда она громко затянула молитву.
— Не надо, — сказала ей мать. — Не любил он этого.
— Прощайтесь, — сказал могильщик, пропуская под гроб веревку.
— Разрешите сказать несколько слов, — неожиданно сказал человек в полувоенной форме и придвинулся к гробу. Ветер шевелил его седые волосы. — Я знал Алексея Ивановича по совместной работе, — негромко стал говорить он. — Мы с ним были посланы, вместе с другими товарищами, от Петрокоммуны в Сибирь...
— Господи, кто это? — чуть ли не со стоном вырвалось у матери.
— Мало нас нынче осталось — петрокоммуновцев, но завидна, хотя и нелегка была наша доля! — все в таком же сосредоточенном раздумье негромко звучал голос. — Алексей Иванович выполнил честно и беззаветно свой долг, и это никогда не забудется нами, его товарищами. Спи спокойно, дорогой товарищ! Прощай, Алексей Иванович!
— Никак Пеночкин? — все пристальнее вглядываясь в незнакомого, тихо сказала мать, утирая слезы.
— Я это, Евдокия Михайловна...
Посыпались первые горсти земли, застучали о крышку гроба. Рванул ветер, и тут же по всему кладбищу поплыла прощальная тоска шопеновского марша. В нем звучала мерная тяжелая поступь колонн прекрасных людей, идущих на бессмертный подвиг, звучало завывание леденящего степного ветра, и боль слышалась в нем, и горькие слезы потерь...
Кого-то неподалеку от могилы отца хоронили с музыкой.
Справили поминки. И остались втроем: мама, брат и я.
— Вот его документы, берегите, может, когда и пригодятся, — сказала мать, передавая нам небольшую коричневую сумку с бумагами.
Долго они лежали без надобности, и лишь недавно возник к ним интерес, и то в связи с отцом, — иначе бы и не вспомнил о них.
Я неожиданно для себя обнаружил, как мало знаю об отце, и ужаснулся, что теперь уже никто ничего не расскажет мне о нем. Я, конечно, помню его, но больше в кругу семьи. А его работа, его дела? Все это в другом мире, и только в памяти сохранилось то, что было непосредственно связано со мной: какое-то событие, какой-то случай... Но как этого мало! А жизнь отца, судя по документам, была напряженной, трудной и опасной. Исключением она не была, скорее типичной для многих тысяч людей тех лет. И все же она была единственной, хотя бы потому, что это была жизнь моего отца.
И вот пытаюсь вспомнить. Но это так нелегко, — надо пройти через пятьдесят лет в тот год, каким помечен первый документ. Я его приведу полностью, как и остальные.
Настоящее удостоверение дано тов. Воронину Алексею Ивановичу в том, что согласно постановлению Коллегии Народного Комиссариата Продовольствия от 19/XII-1918 года о заготовке ненормированных продуктов, он командирован Комиссариатом Продовольствия Петроградской Трудовой Коммуны в Сибирь для заготовки и отправки ненормированных продуктов в адрес Петрокомпрода под руководством и наблюдением уполномоченного Петрокомпрода тов. Грачева.
Всем местным продовольственным органам, так и уездным и волостным, а также местным Комитетам бедноты, а также железнодорожным властям предписывается оказывать ему, тов. Воронину, свое полное содействие, памятуя, что он является представителем Революционной Северной Столицы и в своей деятельности руководствуется указаниями Центральной Советской власти.
Настоящее удостоверение дает право на получение вне очереди железнодорожных билетов и беспрепятственного проезда по всем делам службы в вагонах любого класса, а также и на подачу телеграмм служебного характера с надписью «продовольственная».
Комиссар Продовольствия А. Бадаев».
Дано сие удостоверение Полтавского Райпродкома в том, что предъявитель сего Воронин Алексей Иванович действительно является заведовающим отд. заготовок и Членом Коллегии Полтавского Райпродкома.
Всем станичным, поселковым и аульным властям предписывается оказывать ему, Воронину, полное содействие в возложенной на него должности, что и удостоверяется подписанием и приложением печати.
Пр. Райпродкома Ванфельд
Член Коллегии Москалевич
Секретарь (неразборчиво)».
«Тов. Воронину А. И.
Товарищ Воронин, нам, сотрудникам Полтавского Райпродкома, небезызвестно о том, что вы на основании распоряжения губпродкома переводитесь на службу в гор. Курган. Мы, как в близком отношении к вам, сильно соболезнуем. Товарищ Воронин, мы, работая с вами, не могли ошибиться, ибо знали, что у нас есть учитель. Тов. Воронин, мы видим, сколько сил и энергии вы положили, где в лице нас таяли, но вас это не страшило. Кормили своими неустанными трудами — хлебом и другими продуктами товарищей фронта и центра. Помните, тов. Воронин, как работали с вами сотрудники Полтавского Райпродкома, где последние видели вас старшего брата вне службы и товарища по службе. Вы, тов. Воронин, всегда давали свои добрые советы в каком-либо житейском отношении.
Тов. Воронина мы признаем, как работника, который дорог в строительстве власти Советов. Уезжая от нас, вы, тов. Воронин, оставляете тот ласковый отклик, но помните, что по приезду на новое место службы вы должны работать так, как работали в Полтавском Райпродкоме, ибо это есть ваш долг — путь к социализму.
15 августа 1920 г.
Сотрудники Полтавского Райпродкома (37 подписей)».
Предъявитель сего, тов. Алексей Иванович Воронин, на время моего отъезда в район является моим заместителем.
Тов. Воронину, как Замуполгубпродсовещания, предоставляются те же самые права.
Всякие его приказания исполняются немедленно, как боевые, всеми советскими учреждениями, работниками и сотрудниками.
Тов. Воронину предоставляется право ареста и предания суду трибунала всех лиц, не исполняющих его распоряжений и тормозящих продработу.
Уполгубпродсовещания (неразборчиво)».
Предъявитель сего, А. И. Воронин, будучи назначен в августе месяце 1920 года Куртамышским Зампредпродкомиссаром и взяв на себя заведывание Отделом заготовок, в таковых должностях пробыл до февраля месяца 1921 года. Когда вследствии совершенно расшатанного здоровья вынужден был уехать в центр для лечения. В той весьма тяжелой работе, которая была поручена тов. Воронину, а именно, выполнение ряда государственных разверсток, требовалось не только умение работать, надо было умело политически подойти к крестьянской массе, и все это было выполнено тов. Ворониным, чем он оказал неоценимую услугу государству вообще, и в частности, Райпродкому.
(И подпись, и печать, и должность подписавшего настолько затерты, что невозможно разобрать)».
Выдано сие Воронину Алексею Ивановичу в том, что он действительно работал в Петрокоммуне с 19 сентября 1919 года и работал в качестве Районного Уполномоченного Петрокоммуны, и по рекомендации Петрокоммуны — Райпродкомиссаром Челябинской губернии. Начиная же с 1921 года был назначен Уполномоченным по Кустанайской губернии.
О всей работе тов. Воронина можно сказать, что он являлся одним из дельных работников, выполнявших все возложенные на него обязанности, временами в самое трудное время для Петрограда в деле его снабжения принимались им героические меры.