К этим словам ничего нельзя добавлять, нельзя их пояснять. Они волнуют, облагораживают, делают жизнь если не легче, то лучше.
Таких по-светлому волнующих мест в прозе Горышина много. Есть они в третьей вещи этой книги, написанной, к моей радости, в той же счастливо найденной тональности.
Кольский полуостров, Баренцево море, Волга, северные реки — Печенга, Кундорож, Вяльня, озера Алла-акка-ярви, Паий-акка-Яур... Теперь становится понятна любовь Горышина и к Соколову-Микитову, и к Михаилу Пришвину, и не случайно он упоминает Тура Хейердала. Кроме того, что умеет делать Горышин в литературе, он еще и писатель-путешественник, причем писатель лирико-романтического настроя. И очень художественного глаза.
Медуза «радужная, большая, с прозрачной волнистой юбкой. Она складывала и поспускала юбку. Плыла». Так надо увидеть и так надо уметь сказать. А вот северная весна на болоте:
«Солнце восходит и плавит стылую низменность. Как сводная рота горнистов, играет зорю табун журавлей. Тележным обозом скрипит во все небо гусиная стая. Чайки и крачки, кроншнепы и турухтаны, и чибисы, и гагары, и кряквы, чирки — болото полно голосов. Таких концертов не знают боры, дубравы и даже пампасы. Болотные птицы сильноголосы и быстрокрылы». Как хорошо сказано! Не так уж трудно представить все это звонкоголосье птичьего края тому, кто не бывал там. А если уж говорить об охотниках, то они с досады, что не знают тех мест, просто должны лишиться сна.
Горышин природолюб и природовед. Без природы он не мыслит своей жизни, как и жизни человека вообще. И природе уделено много места в книге. Точнее, она пронизана ею. Но главное, конечно, люди. Их труд, их судьба, их жизнь, их печали и радости.
Охотовец Блынский убил Шмеля, умную собаку егеря Сарычева. Убил потому, что такой собаки у него не было. Маленькая драма. Маленькая? Нет, настоящая, большая! И страдания Сарычева близки и понятны, а тут еще его, все из-за того же Блынского, несправедливо увольняют. И в моем сердце закинает гнев, возмущение. «Да что же это такое? — думаю я. — Да как же это так, прошло более пятидесяти лет нашей народной власти, когда каждый день нам твердят о гуманизме, о человеколюбии, о том, чтобы мы были людьми, чтобы уважали друг друга, и вот наперекор всему все же находятся такие типы, как Блынский, и такие начальники, которые его поддерживают! Что же это такое? Но, слава справедливости, есть и такие люди, как рассказчик, который вмешивается в это дело, и есть начальство повыше, которое наводит порядок, и в душе у обиженного егеря Сарычева восстанавливается «тишина, необходимая каждому человеку для труда, для созревания доброй мысли».
Северные рыбаки. Тяжел их труд, просты радости. Сильные, мужественные люди. И как мужественно, как сердечно пишет о них Горышин. Он с каждым из них знакомит меня, и каждый из них становится мне близким.
Удивительно своеобразно говорят люди Севера. Стоит только послушать речь егеря Кононова, чтобы понять глубокую народность говора северян.
Для любителей ходить по родной земле, узнавать ее, много удовольствия принесет эта книга.
Есть в ней и еще одна вещь. Название ее я упомянул вначале. Это повесть «Запонь». Написана она тем же добротным словом, как и все, что пишет Горышин. Повесть о том редком, что мы мало знаем, — как в суровое время блокады истощенные девчонки добывали для Ленинграда дрова. Да, дрова, как это ни покажется сегодня прозаическим, но как героически, возвышенно звучало тогда в годину бедствий — лесозаготовки, дрова! В повести рассказывается о «лесном волке», как сам себя именует директор сплавной конторы Даргинечев, рассказывается о его любви к Нине Нечаевой, рассказывается о больших трудностях, которые с честью преодолели люди. Это хорошая повесть. Честная работа. Но в сравнении теми тремя она меня мало тронула. Может, потому, что она знакома по приему, по сюжету...
«С кем поделиться чувством утренней свежести, открытого нового мира?» — звучит в моем сомнении голос рассказчика из «Ста километров». Он щедр, этот рассказчик, его распирает чувство доброты от увиденного в жизни, и он рад поделиться с нами. И за это мы должны быть ему благодарны!
«Вечный зов» — так назвал свой роман Анатолий Иванов. Этому предшествовал выход двух таких же больших романов «Повитель» и «Тени исчезают в полдень», принесших писателю широкое читательское признание.
По склону своего творческого дарования Иванов писатель эпического размаха. Ему непременно нужны десятки героев, и чтобы эти герои были окружены, связаны с другими десятками персонажей. И чтобы жизнь была не одного дня или года, а обязательно исчислялась десятилетиями, чтобы он, автор, мог глубоко и тщательно проследить за жизнедеятельностью своих героев, психологически исследовать их путь, показать социальные сдвиги в их сознании и непременно вскрыть причины, обусловившие эти сдвиги, и объяснить художнически каждый поступок, каждое движение ума и сердца всех персонажей.
Задача, что и говорить, нелегкая, и это особенно видно при чтении книги, густо насыщенной теми событиями, которые потрясали Россию на протяжении сорока лет, — таков отрезок времени, взятый автором для первой книги своего романа.
Начало ее — задолго до Октябрьской революции. Там, в 1902 году, завязываются сложнейшие человеческие узлы, которым распутываться на протяжении десятилетий. Причем распутываться не изолированно от жизни страны, а на гребне ее великих событий, таких, как революция, гражданская война, годы коллективизации, Великая Отечественная и др.
Сорок лет не просто четыре десятилетия. Это годы революционной борьбы, годы подпольной работы, тюрем, каторги, пыток и казней; годы войн за свою народную власть, годы формирования первого в мире пролетарского государства, его развития, становления.
Об этом рассказывает Иванов, и не только рассказывает, а наполняет глубокими раздумьями свой роман о нашей жизни, о нашей борьбе за будущее.
В центре романа жизнь троих братьев — Антона, Федора и Ивана Савельевых.
Если путь Антона — революционера, в дальнейшем крупного советского работника, с самого начала ясен и прям, то куда как запутаны пути-дороги в новую жизнь Федора и Ивана.
Ни в коем случае не бросая даже малейшую тень на революционную деятельность подлинных борцов за народное дело, каким, к примеру, является Антон Савельев, автор убедительно доказывает, что далеко не каждый сражавшийся в рядах красных партизан, каким является Федор, может быть честным и преданным народному делу. Так же, как далеко не каждый, находившийся по ту сторону баррикад, является законченным врагом. Революция густо замесила людские судьбы. И ничего нет удивительного в том, что в таком колоссальном движении масс были люди, не сразу нашедшие свое место в новом времени, тем более люди малограмотные, а то и вовсе неграмотные, каким и был по сути своей Иван Савельев. Но, найдя свое место, осознав значение нового, эти люди надежно становились в ряд с такими, как Антон, не пожалевший своей жизни ради спасения завода. Не случайно же и Иван, уже немолодой, не очень-то и здоровый, уходит добровольно на войну защищать Родину от фашистской нечисти.
Такая высоконравственная, я бы даже сказал — социально-нравственная, проблема не случайна в романе. Об этом по-разному говорят, думают его герои.
«Вот мы все воевали за новую власть, за благородные идеалы, — говорит Засухин. — Мы победили и строим сейчас новое общество, самое высоконравственное на земле... Потому что руководствуемся самыми благородными идеалами, которые только есть у человечества, которые оно выработало за много веков своего существования. Но... парадокс состоит в следующем: строя самое высоконравственное общество, мы допускаем самые безнравственные вещи...
— Что ты мне объясняешь, как ребенку? — воскликнул раздраженно Алейников. — Ты мне объясни, если можешь, — почему происходит? Это ты объясни...
— Я к тому и иду, Яков. Только не думай, что мое объяснение окончательное, что ли, что я поведаю тебе абсолютную истину... Человечество разберется потом, может быть, при нашей жизни еще, а может, и позже. История никаких тайн не любит, долго скрывать их не может и не умеет. И люди узнают причину этого и даже... И даже виновников найдут, если они есть... Всех найдут, по именам перечислят...»
После такого разговора крепко задумывается над своей деятельностью Яков Алейников, чекист, человек, испытавший и близость смерти, и жестокую ярость боя, и классовую непримиримость к врагу, и святую тревогу за молодую Советскую Республику.
Полон глубоких раздумий о жизни и секретарь райкома Кружилин. В вековечном споре добра и зла он выслушивает в общем-то правильные суждения замаскированного врага Полипова, работающего председателем райисполкома.
«Да, многим из нас друг друга понять нелегко. Мы объединены общей идеей, строим новое общество. Общество это представляем себе более или менее одинаково, но боремся за него, я бы не сказал — разными методами, но по-разному понимая сущность тех людей, с которыми работаем».
Вот в чем еще сложность коллективного сознания своей новой родины — в познании друг в друге человека! Советские люди не должны быть подозрительны один к другому. Больше доверия, больше уважения друг к другу!
«Жизнь устроена пока дьявольски сложно и трудно, порой жестоко...» — говорит Субботин, секретарь обкома партии на могиле Антона Савельева.
Как эстафету, глубокие, жизненно-необходимые раздумья своих отцов, принимает и новое поколение — Семен Савельев и Наташа Миронова.
«Мы для того и живем, чтобы понять этот мир, в котором живем», — говорит Семен.
Как-то в одном из писем к Суворину Антон Павлович Чехов радостно сообщал о том, что его герои научились мыслить. Действительно, это — радостно! Более того — замечательно, когда литературный герой способен думать, мыслить и высказывать свои думы народу, чтобы помочь ему разобраться в самой сути жизни, в ее противоречиях и парадоксах.