Чтобы развести огонь, пришлось пожертвовать чистым листом для рукописи — это быстрее, чем строгать щепки из крепкой мебельной древесины. Хорошо, что мебель тут деревянная, а не из прессованного говна с опилками. Закрытая дверь мусоропроводного тупичка обеспечила небольшой объём, который легко прогреть, а через трубу мусоропровода вытягивает дым. Пока костёр разгорался, я стащил всю мебель, до которой успел дотянуться, и теперь у нас даже есть по стулу, чтобы сидеть вокруг костра.
— Ноги поднимите с пола, отморозите, — сказал я.
— Я узе не сюствую, — пожаловалась Сэкиль.
Ещё бы. В мороз нет обуви хуже кед.
— Разувайся и давай сюда ноги.
Да, белые ледышки.
Я аккуратно их растёр и засунул стопы себе под майку, чуть не взвыв от ледяного прикосновения.
— Корет!
— Пусть колет, это хорошо. Это кровообращение восстанавливается. Натаха, ты как?
— Руки поморозила об ключи. Но это ничего, это я сама. Давай, грей лытки этой бесстыжей.
Натаха надулась и сунула руки себе под мышки крест-накрест.
— А сто сразу «бесстызая»? — спросила с невинным видом Сэкиль. Отогревшиеся пальчики ног стали щекотно прихватывать меня за живот.
— А то, — буркнула женщина, — я же вижу, что ты к Кэпу так и липнешь.
— Не у всех зе есть Васятка.
— Но-но, — смутилась Натаха, — у меня, знаешь, кавалеров не вагон. Выбирать не приходится.
— А у меня вообсе нет! Все думают, сто я зенсина Кэпа. А Кэп трахает негритянку, которая пытается нас убить.
— Убить? Негритянка? — растерялась Натаха.
— Сэкиль решила, что Константина убила Абуто, — пояснил я, давно продумав эту идею, — и это его кровью залита комната. Поэтому в душевой крови не было. А если кровь его, то Абуто, скорее всего, жива. А раз жива — то скрылась. А раз скрылась — то что-то нехорошее задумала. А раз так — то и дверь тоже она захлопнула. Гипотеза, не умножающая сущности.
Азиатка закивала, подтверждая.
— Но зачем ей это, Кэп?
— Не знаю, Натах. С одной стороны — это просто версия. Я в ней сильно сомневаюсь. С другой — может, не зря её к трубе приковали. Мы же с тамошними не разговаривали.
— Они же людоеды, Кэп!
— Это мы знаем только со слов Абуто.
— Они выгрядери не осень гостеприимно, — напомнила Сэкиль.
— Возможно, с их точки зрения, мы освободили опасную преступницу. Всякий бы возмутился. Но ты права — выглядели они как наглухо ёбнутые засранцы. Не хотелось близко знакомиться.
— Кэп, стульев тут надолго не хватит, — констатировала Натаха.
— Нам надо передохнуть и подумать, не примёрзнув при этом к полу. Все, Сэкиль, забирай свои ноги. Вижу, подвижность полностью восстановилась. Даже чересчур.
Шаловливая ножка уже расположилась несколько ниже, чем стоило бы.
— Оу, Кэп, я знаю один хоросый способ согреться…
— И когда мы замёрзнем, из нас выйдет очень неприличная парная статуя…
— Я просто хотера оказать ответную усругу — согреть сясть тебя в себе!
— Спасибо, эта часть меня ещё не замёрзла. Отвлекитесь, дамы, давайте подумаем, почему тут нет второй двери. Точнее, не так, это не позитивно. Давайте думать, что она есть. Только вот где?
— Смотри, Кэп, — подала голос Натаха, — здесь пиздецки холодно, так?
— Факт.
— А там, где мы нашли Абуто, наоборот — адски жарко. Понимаешь?
— Принцип холодильника?
— Да, чтобы здесь был такой мороз, тепло нужно куда-то сбрасывать. Все эти чёртовы трубы там возможно ведут к теплообменнику здешней морозилки.
— Умница, Натаха! В этом что-то есть! Давай прикинем, как они друг относительно друга расположены.
— Жаркий выше на два этажа. Между ними тот, что мы не вскрыли, обломались, там дверь железная, её расковырять нечем…
— Значит, если считать, что они связаны, то…
Мы с Натахой кинулись рисовать отвёртками по инею на стене. Она — крестовой, я — обычной.
— Значит, если тут так, то тут вот так…
— Смотрите, как интересно…
Я не сразу понял, на что показывает Сэкиль, а поняв, признал:
— Хм, и правда, любопытно.
Костер прогорает, помещение остывает быстро, но иней ползёт по стенам не снизу вверх, а сверху вниз. Хотя вверху должно быть теплее, туда же воздух подогретый поднимается.
— Похоже, в этом холодильнике морозильник сверху, — сказала Натаха. — Здесь так, общее отделение. Молоко, овощи. А вот этажом выше — там действительно холодно.
— А сто обысьно хранят в морозирках?
— Мясо, — ответил я мрачно.
— Вот здесь должна быть дверь, — показала Натаха, ткнув отвёрткой в наш совместный чертёж.
— Уверена? Стулья кончаются, у нас один шанс.
— Техническая логика так велит. Ты замечал, что планировки этажей идут со смещением?
— Ну…
— Сортиры, Кэп. Душевые. Мусоропроводы.
— У нас сортиры в комнатах.
— Но есть место, где быр обсий, — вспомнила Сэкиль.
— Точно.
Помещение, отделанное тем же убогим кафелем, что душевая. Там действительно заглушённые выходы труб. Но всё демонтировано подчистую. Видимо, из кабинок кто-то когда-то соорудил выгородки в комнатах. И как-то подключил это к трубам.
— У нас, если считать по правой стороне, от двери, — три комнаты, сортир, четыре комнаты — душевая. Этажом ниже: четыре комнаты — сортир. Ещё ниже — пять. А этажом выше — наоборот, две комнаты — и сортир. Душевая и трубы двух мусоропроводов мигрируют так же. У нас один не работает, но это неважно, место соответствует. Предполагаем, что трубы коммуникаций идут на самом деле прямо — какой дурак будет класть стояки зигзагом? А значит…
— Этажи идут со смещением, а не ровно, как нам кажется.
— Именно, Кэп! Тогда и дверь чёрной лестницы находится не там, где ты искал, а вот здесь! — Натаха снова ткнула отвёрткой в стену. Чертёж уже почти зарос инеем, в каморке стало совсем холодно.
Дверь на чёрную лестницу Натаха вскрыла буквально одним движением плоской отмычки. Уже не проволочка, успела примериться и сделать специальную. Золото баба, хоть женись на ней. Жаль, с внешностью не повезло. К её бы рукам да фигуру Сэкиль… А вот мозги Сэкиль ей не надо. Слишком хитрая.
— Оу, как тут тепро!
После мороза на лестнице прям жара. Заледенелая Натахина кувалда на глазах покрывается инеем.
— Натаса! Я думара, мы помрём. Ты нас спасра!
Эмоциональная азиатка обняла её и взасос поцеловала в губы.
— Эй, — женщина оттолкнула её, сплюнула и вытерла рот рукой, — ты чего? Я не по этим делам!
— И я нет, — вздохнула Сэкиль, — иногда дазе зарь. От Кэпа не доздёсся…
Я сделал вид, что не слышу, хотя эйфория внезапного спасения и меня не оставила равнодушным. В таком состоянии легко наделать глупостей.
— А ты гуталином намажься, — поддела её Натаха, но промахнулась. Азиатка не знает, что такое гуталин, пришлось объяснять смысл шутки, вышло уже совсем не так весело.
Достали они со своей негритянкой. Вовсе не люблю я «чёрненьких». Сам не понимаю, как так вышло. Да и помню плохо. Хотя те моменты, что помню… Ух!
***
— Стой, кто идёт!
— Сдурел?
— Ой, это вы, Кэп? А мы тут…
Ну да. Они тут. Два мужика с ножками от табуреток из столовой. И тётка, непонятно зачем. Наверное, следить, чтобы они не уснули и не разбежались. Непочётный караул.
— Станислав тут…
Ну, ясно. Стасик вообразил себя начальником гарнизона.
— Что ж вы её хотя бы не заперли, вояки? Вот так выскочат и позапихивают вам эти палки в жопы.
— Так она ж не запирается.
— Так подоприте чем-нибудь! Кровати притащите со склада, там лишние свалены. Хоть услышите, если кто ломиться будет, на помощь позовёте.
— Да кого тут позовёшь… Эй, Кэп, а может ты с нами подежуришь? Или пистолет дай.
— Хрен вам, а не пистолет, ополченцы. Вы и с палками достаточно страшные. Не поубивайте друг друга случайно.
— Пистолет, по решению оборонного совета, подлежит передаче…
— Это с кем же ты посоветовался, Стасик? — перебил я подошедшего старосту.
— Оборонный совет — всенародно избранный орган, созданный на время военного положения!
— Не знаю, какой у вас орган в каком положении, но про пистолет забудьте. И что, прям «всенародно и единогласно»?
— Кворум был, — процедил сквозь зубы Стасик.
— Дай угадаю — принято большинством собравшихся, а собрались ты и три твоих дятла?
— Неважно!
— Ясно-понятно. Ну, я пошёл спать, а куда идти тебе, ты и сам знаешь.
— Это антиобщественное поведение! Если ты плюнешь в общество, то оно утрётся, но если общество плюнет в тебя…
— То зубами подавится. Так ему и передай, Стасик. Дамы, может, в столовку? Что-то я проголодался с этих приключений.
— Оу, это свидание, Кэп? — спросила кокетливо Сэкиль, пока мы шли по коридору.
— Дура, он же нас обеих пригласил, — ответила ей Натаха.
— А мозет, это свидание втроём?
— Плавно переходящее в групповуху, ага…
— Какая интересная мысль… Натаса, да ты сарунья!
— Дамы, это совещание втроём, — пресёк я на корню нездоровые инсинуации. — Надо обсудить планы. И пожрём заодно.
В столовой по ночному времени горит одна лампочка. Кладём себе пюре и котлет, наливаем компот. Возможно, там, на морозильном этаже, продукты хранятся? Откуда-то же берётся вся эта еда? То-то картошка говно комковатое, небось, переморожена…
— Какие планы, Кэп? — спросила Натаха, переходя к компоту.
Она никогда не жалуется на еду, ест равнодушно, как в топку кидает. Сэкиль же всегда морщится и ноет, что ей «совсем невкусна».
— Да вот, решил вашего мнения спросить.
— Оу, это сто-то новенькое!
— Наши прогулки становятся опасными, девочки. Раньше никто не пытался нас убить.
— И что, Кэп? — спросила Натаха. — Вооружимся посерьёзнее. У меня есть пара идей…
— Я предлагаю вам подумать, насколько вы заинтересованы рисковать жизнью в поисках неизвестно чего.
— Кэп, ты сам-то бросишь вылазки?
— Нет, Наташ. Не брошу.
— А посему? — заинтересовалась Сэкиль. — Ты зе не верис в дверь?