— Давай я сердце, а ты вентиляцию.
Натаха кивнула и снова впилась в пухлые негритянские губы своими. Энтузиазм такой, что он сейчас, кажется, надуется, как воздушный шарик, и взлетит к потолку. Я налёг на грудную клетку и понял, что умею делать непрямой массаж. Помню не головой, а руками.
Через десять нажатий-вдуваний негр задёргался и замотал головой, пытаясь увернуться от энергичных оральных взаимодействий.
— Жить будет, — констатировал я и оставил их с Натахой наедине. После таких медицинских процедур она, как честный человек, должна на нём жениться. И нет, я ничего не перепутал.
***
— Привет! — кивнул я откровенно паникующей негритянке. — Меня, кажется, зовут Кэп.
— Здравствуйте, — осторожно ответила она. — Я, кажется, не знаю, как меня зовут.
— Абутой тебя кличут! — откликнулась Натаха.
— Абуто, да… Как я могла забыть? А кто вы и где мы?
— Я Натаха, этот висельник-доброволец — Сэмми, там ещё где-то в углу Сэкиль.
— Привет! — помахала азиатка узкой ладошкой.
— А вот где мы — спроси чего полегче. Вчера была версия, что в аду.
— Я не помню, что было вчера…
— Тут вы с Кэпом товарищи по несчастью, он тоже всё забывает. Но у него хоть бумажка есть, и мы с Сэкиль. А про тебя мы мало знаем, извини. Но не бойся, к вечеру что-то вспомнишь. Хотя вряд ли обрадуешься.
Да, у меня же есть бумажка! Надо хоть почитать. Я вернулся в угол и уселся на матрас, Сэкиль тут же уютно прижалась ко мне сбоку. Кажется, у нас с ней было. Знакомое ощущение.
«Прочитай внимательно!» — а как же. Непременно.
Закончив читать, немного посидел в осмыслении того, что было у меня не только с Сэкиль. Но и с Абуто, и даже — ни за что бы не поверил — с Натахой. Хорошо хоть, не с Сэмми. Кстати, как он?
— Кэп, прости, но зря вы меня откачали.
— Это Натаха, к ней претензии. Я с утра вообще не понимал, что происходит. Ну, висит в сортире кто-то. Может, тут так принято… Сейчас более-менее вспомнил. Тебя опять накрыло?
— Да, Кэп. Ночью проснулся и подумал, что умер во сне. А потом понял, что умер раньше. А потом — что и не был живым никогда. И что мы все в аду, но я в него попал не по делам своим, а был тут всегда, я его часть. И это было абсолютно невыносимо. Я пытался разбудить вас, но никто не просыпался, все лежали как мёртвые куклы, хотя мёртвый как раз я. Я понял, что мёртвому живых не добудиться, мёртвым место среди мертвецов и попытался себя убить, хотя как можно убить мёртвого? И не умер, хотя было очень больно и не хватало воздуха, и окончательно понял, что мёртвый. А потом, наверное, всё же умер, потому что ничего не помню.
— Просто ремень у тебя говно. Недозатянулся, пряжку перекосило. Вот и таращило тебя от кислородного голодания. Как шея?
— Болит зверски. И вся грудь в синяках.
— Ну и какой же ты мёртвый? Мёртвые не болеют. А грудь — это я тебе сердце запускал.
— Сказал бы спасибо, но, думаю, зря вы. Сейчас-то я нормальный, но ночью опять накроет, и всё заново. Вы уж меня не откачивайте тогда.
— С этим к Натахе, я всё равно не вспомню нихера. Знал бы ты, как это бесит.
— Может, ты мне пистолет оставишь, Кэп? Я хоть застрелюсь, это надёжно.
— Оставить пистолет наглухо ебанутому суициднику? Это ты зашибись придумал. Нет уж, Сэмми, кто знает, как тебя в следующий раз растаращит. Может, ты решишь, что тебе скучно быть мёртвым в одно рыло, и нас перестреляешь. Мы тебе лучше верёвочку какую найдём получше. И, кстати, можно вешаться не в сортире? Что за пошлость? Сортир для другого дела нужен.
— Иди в жопу, Кэп, — обиделся Сэмми и, поднявшись, ушёл в свой угол.
Подумаешь, какие мы нежные…
— Знаешь, Кэп, я вспомнила… — подошла ко мне негритянка.
— Всё?
— Откуда мне знать, всё или нет? Сравнивать не с чем.
— Логично, — согласился я.
— У нас с тобой отношения, или нет? Я помню, что мы…
— Сношения у вас, — сердито сказала Натаха, — обычный разовый трах. Животное начало. Мужикам вообще без разницы, в кого совать.
— Это ты про себя? — с невинным видом спросила Абуто и через секунду валялась на полу, прижатая могучим коленом.
— Попизди мне тут, кучерявая! — злобно зашипела женщина.
— Так её, Натаса! — поддержала из угла Сэкиль. — Ведьму сёрную!
Негритянка утробно взвыла, по-змеиному выкрутилась, изогнувшись всем телом, и вдруг оказалась на ногах, оставив у Натахи в руке клок жёстких кудрявых волос.
— Н-на! — стоявшая на коленях женщина получила хлёсткий удар длинной чёрной ногой по лицу и опрокинулась назад.
— Ах ты блядь…
— Н-на! — голова Натахи сухо и громко стукнулась об пол, глаза её закатились.
— Сюка! Сюка! — из угла в два прыжка вылетела Сэкиль с длинным полумечом-полуножом в руке. — Полуси!
Негритянка легко уклонилась и провела эталонный лоу-кик — маваси гери гедан, но азиатка приняла его на нижний блок, сократила дистанцию и на развороте врезала ей локтем в живот. В следующую секунду я врубился между ними, одновременно блокируя клинок Сэкиль и толчком отправляя на пол Абуто. Весовая категория решает.
— Хватит, девочки. Повеселились — и будет. Сэкиль, отдай железку. Отдай, я сказал, порежешься, — я выкрутил тесак и отбросил в угол. — Абуто, ещё раз махнёшь на меня ногой — оторву и вставлю пяткой в жопу. Я серьёзно.
— Ох, моя башка… — застонала, поднимаясь с пола, Натаха. — И где эта чёрная сволочь?
— Ты на меня напала! — крикнула Абуто, ощупывая образовавшуюся на голове залысину.
— А ты думай, что говоришь! А то остатние волосья повыдергаю!
— Ручки коротки! И ножки! И жопа!
Негритянка нервно пританцовывала, меняя опорную ногу и держа руки на среднем уровне. Неплохо движется.
— Ах ты манда костлявая!
— Ты мою манду не щупала!
— Пусти, Кэп, я ей въебу! — рвётся из моих рук Сэкиль.
Охренеть ситуация.
— А ну, прекратили! Нашли время!
— Прости, Кэп! — первой опомнилась Сэкиль. — Нервы!
— Да не нужен мне ваш Кэп! — крикнула Абуто. — Тоже мне ценность! Кошки влюблённые!
— Вот и помни, сто он нас!
— А хоть бы и влюблённые! — в запале брякнула Натаха. — Не твоё дело, головёшка! Держись от него подальше!
Моего мнения, как я понимаю, тут вообще никто не спрашивает. Хоть драка прекратилась. Все расползлись по углам. Ну, кто первый?
Натаха.
— Прости, Кэп, я зря залупилась. У меня на тебя прав никаких нет и быть не может. Хочешь трахать черножопую — кто ж тебе запретит? Извини ещё раз, всё время забываю, что я тебе никто.
— Ты мне друг, Натаха. Настоящий хороший друг. Это важнее, чем «трахать». Это она мне никто. Пока. Но, может, ещё станет другом. В любом случае, последнее, что нам сейчас нужно — это передраться. Вы друг друга поубиваете, Сэмми повесится, останусь я тут один, как дурак. То-то будет красота!
— Прости, больше не буду. Но и она пусть… А, ладно, плевать, правда. Ногами махать она горазда, но в другой раз я буду готова.
— Натаха!
— Всё-всё! Уяснила! Никаких драк.
— То-то же!
— Кэп-сама, я ей не доверяю! Я знаю, ты не доверяес мне, а я не доверяю ей, знасит, она в два раза подозрительнее! — Сэкиль косится азиатским глазом на негритянку. — Посему она как ты, а не как мы? Посему нисего не помнит? Это странно!
— А что здесь не странно, Сэкиль?
— Я буду средить за ней, Кэп!
— Да на здоровье. Всё равно заняться нечем.
— Эй, Кэп. Я не хочу обижать твоих женщин, но лучше бы им от меня отцепиться.
— Пожалуй, никто из них не подходит под определение «моя женщина». Не задирай их первой, и всё.
— Почему они не забывают, как мы?
— Не знаю. Если и знал, то забыл.
— Глупо как. А что мы будем делать дальше?
— Пойдём в столовую.
— В столовую? Ах да. Еда. Думаешь, она там ещё есть?
— Вот и проверим.
— Мне снова кажется, что мы входили на другом этаже, — сказала Натаха, осмотревшись на лестнице.
Ей никто не ответил, всем уже плевать. Сориентировались по меткам на стенах, пошли вниз, к нашему.
— Странно, дверь закрыта.
— Изнутри, — подёргал Сэмми.
— Кто там ломится? — послышался с той стороны испуганный голос.
— А кто там заперся? — спросил я.
— Эй, Кэп, это ты что ли?
— Ну я.
— Так что ж ты не говоришь, что это ты!
— Васятка? — дрогнувшим голосом спросила Натаха.
— А кто ещё? — Дверь открылась. — Привет, Натах. Здоров, Сэм, привет, Абуто, Сэкиль. Уже вернулись? Рано вы сегодня. Нашли что-то?
— Похоже, что да… Понять бы ещё — что именно…
— Ну, Стасик рад будет, он всё под себя гребёт, жопа поляцкая.
Мы слушаем его трындёж и молчим, озираясь. По коридору шляются люди. Кто-то идёт в душ с полотенцем на плече. Кто-то из душа — с мокрой головой. Кто-то в столовую, кто-то просто так болтается. Вон, кстати, Костик, тело которого мы упокоили в морозилке. Весь, целый, с головой на месте. А вон и его мудейшество — народный староста Станислав Анально-Альтернативный. Выступает нам навстречу, весь преисполнен говна. Всё как всегда. Как будто и не было кровавых разводов на стенах, исчезновений и ужаса.
— Кто все эти люди? — спросила Абуто тихо. — Почему этот мальчик знает, как меня зовут? Это похоже на ловушку.
— Не спеши. Я сам не понимаю, что происходит.
— Васятка! Живой, дрочило карманное! — на выдержала Натаха и обняла его, зажав худого парня между сисек.
— Натаха, ты чего? — задушенно пищал он.
— Я вот чего не понимаю… — начал вещать своим самым говнистым тоном дошедший до нас Стасик. — Община вас содержит не для того, чтобы вы…
— Заткнись, — сказал я ему. — Не до тебя.
Он выпучил глаза, но заткнулся.
— Кэп! — тихо сказал мне Сэмми. — А ведь они мёртвые все. Как есть мёртвые.
Проигнорировав возмущенные вопли Стасика и молчаливое удивление остальных, мы ушли в комнату.
— Так, я хочу понять хоть что-нибудь, — сказал я.
— Мне страсно, Кэп, — призналась Сэкиль. — Они какие-то не такие.