— Хочешь? Я уже обожралась, но не могу остановиться.
— Никогда не мог устоять перед оладушками.
Некоторое время мы сосредоточенно чавкали, стараясь не сильно уляпаться сладким. Антонина — просто чудо.
— Почему ты решила помочь? — просил я, когда оладьи кончились.
— А почему ты решил, что это помощь?
— Обычно так называется, когда кто-то предлагает то, что тебе нужно.
— Ерунда. У меня свои интересы, и они не обязательно совпадают с твоими.
— Я сам не знаю, какие у меня интересы.
— Поэтому и «не обязательно». Может, совпадут. Но если нет — извини, я сама по себе.
— А в чём твой интерес? Если не секрет, конечно.
— Хочу быть живой. Ну или, в крайнем случае, мёртвой. Пусть она заберёт из меня смерть или досыплет её до края. Всё лучше, чем вот так.
— А я-то радовался, что тебе вирт-терапия помогла.
— Помогла. Ты меня здорово поддержал, Аспид, спасибо тебе. Сама бы я не поняла, что мне нужно. Растерялась так-то. Не каждый день помираешь.
— Ты же не сделаешь никакой глупости?
— Глупее, чем идти с тобой к Сумерле? — рассмеялась она. — Я даже придумать ничего не могу!
Первый раз слышу, как Фигля смеётся. Похоже, лечение действительно как-то подействовало.
— И что ж такое Сумерла?
Фигля ничуть не удивилась вопросу.
— Нейка. Заложное дитя. Смешно, что ты не знаешь.
— Почему смешно?
— Потому что у тебя таких был полон дом.
— Вот как, значит… — озадачился я.
— Да вот так и есть. Просто Сумерла — она на другом мосту стоит. Хотя и над той же рекой.
— Второй раз за день чувствую себя идиотом. Так и привыкнуть можно. Прости, Фигля, я не понял.
— Охти мне… Да как тебе объяснить-то? Вот есть Старые Хозяева.
— Чего хозяева-то?
— Всяких мест. Не перебивай, сама собьюсь. Где спят они, где дремлют, а где и вовсе ушли за Калинов мост. И так бы тому и быть, да вот беда — объявился Хозяин новый. Молодой да жадный. И зашевелились Старые Хозяева. Кто решил драться, кто прятаться, кто уйти за реку Смородину. Но где спрячешься от того, кто везде? Чем поразишь того, кто повсюду? И проиграли Старые Хозяева свою битву, не начав её, и воцарился Хозяин Новый…
Фигля замолчала.
— Отличная сказка, — признал я. — А в чём мораль?
— Да в том, что ты Балию подняться не дал.
— А должен был?
— А я почём знаю?
— Знаешь, заход «Приводите ко мне, звери, ваших детушек, я сегодня их за ужином скушаю», с которым эта падла тут нарисовалась, мне как-то не глянулся.
— И где теперь те «детушки»?
— В смысле?
— В прямом. Где они? Не отдал ты их Балию — твоё право, твоё решение. Никто тебе, заметь, за это не предъявил, даже Сумерла. Но Балий взял бы нескольких, а Новый съел всех.
— Съел?
— Ты выбрал сторону, Аспид. Не делай вид, что ты сам по себе. Жертва принесена, жертва принята, такие вещи всем понятны. Тебе нравится результат?
— Фигля, что ты несёшь?
— Я не осуждаю тебя, не думай. Не мне тебя судить. Старые Хозяева тоже не подарок, ты выбрал то, что выбрал, всё пошло так, как пошло.
— Да не выбирал я! — сорвался я. — Пойми ты, дура! Я вообще ни при чём! Просто мимо шёл, о своём думал! Реагировал по ситуации, не понимая, что происходит!
— Не ори на меня, Аспид. Не поможет.
— Прости. Просто я до сих пор этого не понимаю.
***
— Клюся, можно к тебе?
— Ну вот почему ты не пользуешься проекцией, как все нормальные люди? Я, может, красоту не навела, сижу вся в домашнем…
— Ты прекрасна в любом наряде!
— Аспид, ты лучше уж совсем комплиментов не делай, не вгоняй меня в испанский стыд. Так и скажи: для старпёра все молодки — красотки.
— Жизненный факт, — согласился я.
— Ох, сложно с тобой… Чего припёрся-то? Неужели решил, наконец, домогнуться тела белого? Я тебе, конечно, не дам, зато поглумлюсь!
— Прости, не в этот раз. Я по делу.
Физиономии на её руках синхронно закатили глаза, потом левая картинно закрыла лицо ладонью, а правая пожала плечами и отвернулась.
— Ты не человек, Аспид. Ты — птица обломинго. Прилетишь, насерешь, улетишь. А все потом разгребают. Так что тебе надо?
— Виталик. Ребята. Первый выпуск.
— А вот тут засада, Аспид. Не смогла ни с кем связаться, представляешь? Везде стоит Кобальт на автоответе. Мол, извините-простите, абонент адски занят, свяжется с вами позже. Респекты, реверансы, подите прочь.
— Вот так, значит?
— Нет, не так, а ещё такее. Потому что потом они начали связываться.
— И в чём проблема?
По рукам, плечам и шее Клюси пошли строем чёрные, в белую полоску муравьи. Понятия не имею, что это значит.
— В том, что это были не они.
— В смысле?
— Аспид, ты, конечно, дикий пещерный человек, вонючий и волосатый, но даже ты должен знать, что такое реплика.
Я демонстративно понюхал подмышку и пожал плечами.
— Ну, «реплика», замещающая личность! Серьёзно?
Я помотал головой.
— Да ладно? Представь, не хочешь ты с кем-то разговаривать, а послать невежливо. Настраиваешь «реплику» — видеобота, который совсем как ты, только лучше. Он закачивает в себя запись всех твоих разговоров со всеми абонентами и самообучается. Если ты с кем-то регулярно болтаешь, особенно по работе — то база большая и хрен отличишь. Потом он, значит, выгружает тебе резюме: «Звонил продюсер, нудил про запись, говнился про сроки, пугал отзывом контракта. Если не оторвать жопу от дивана и не начать шевелиться, могут быть проблемы».
— Ах ты лентяйка!
— Отстань, Аспид, у меня всё под контролем, — отмахнулась Клюся. На её руках поросята сплясали «Нам не страшен серый волк». — При этом, скорее всего, продюсер тоже был репликой. Это считается не очень вежливым, но все так делают, потому что не докажешь. Так вот, все ребята были репликами.
— А как ты узнала?
— Аспид, мы давно не общались. У реплики просто нет на меня базы. А когда она не в курсе предмета беседы и не понимает очевидных намёков, то палится: начинает такими, знаешь, общими фразами отделываться и с темы спрыгивать. Сапиенти сат.
— Забавненько.
— И не говори!
— И что, все так?
— Натурально все. Я уже из спортивного интереса достучалась до каждого. И везде сначала «Абонент с вами свяжется», а потом виртуальный болван неубедительно глазки строит. Чота мне, Аспид, как-то даже тревожно стало. Не случилось ли говна?
— Говно случается.
***
— Здравствуйте, Антон Спиридонович!
— Для девочки, которая влезла в окно, ты подозрительно вежлива, Джиу.
— Не хотела нарушить ваше одиночество, но…
— Я не особенно им дорожу. Одиночеством этим. Что-то случилось?
— Можно мы поживём у вас? В городе становится отчётливо неуютно.
— Вы?
— Я и пара ребят.
— Забавненько. Не будет ли с моей стороны логичным предположить, что они тоже разыскиваются полицией?
— А говорили, что вы… Э…
— Туповатый громила?
— Не так буквально, но в общем…
— У меня случаются озарения. Да, вы можете воспользоваться правом убежища.
— А можно попросить вас…
— Не сообщать в полицию?
— Да.
— Попроси.
— Уважаемый Антон Спиридонович! Я очень прошу вас повременить с оповещением полиции о нашем местонахождении! Обещаю и клянусь, что это не причинит никому вреда!
— И я не пожалею об этом?
— Этого, увы, обещать не могу. Но, думаю, в ближайшее время у вас найдётся, о чём пожалеть и без нас…
— Оптимистично. Но я всё же рискну.
— Я не сомневалась в вас, Антон Спиридонович!
Почему у меня такое ощущение, что меня развели?
***
Джиу выскользнула за окно и канула в вечереющем городе, а я пошёл к Михе. Чертовски мало времени остаётся на сына, растёт сам собой, как бурьян. Будет потом рассказывать психотерапевту, что чувствовал себя ненужным и заброшенным. Но психотерапевту всегда есть что рассказать — идеального детства не бывает. А если бы оно было, то травмировало бы не хуже несчастного. Терапевты любят рассуждать о детских травмах, но личность обретает форму, только сталкиваясь с реальностью. Поэтому мы такие уроды.
Наверное, если завернуть людей с детства в вату и не трогать, доставая только по праздникам, как ёлочные игрушки, то их личности были бы идеальны. То есть, шарообразны и покрыты не облупившимся блеском. Но и годились бы только для украшения ёлок. А уж те, кто их повесит на суку, всегда найдутся.
Михина любимая девочка в Дораме поцеловалась с мальчиком, отчего у сына образовался эмоциональный диссонанс. С одной стороны, она счастлива. С другой — Миха ревнует. Он, может быть, и сам бы с ней целовался. Хотя девчонки, конечно, дуры, и вообще все это глупости и сю-сю-сю. Но уж больно девочка хороша.
Феномен Дорамы, которую человечество, внезапно полунасильно выпнутое из затягивающей воронки виртуальных игр, приняло с удивительным энтузиазмом, обсуждался философами, культурологами, медиаэкспертами и прочими болтливыми бездельниками до хрипоты. Я не следил, но кажется, так ни до чего и не дообсуждались. Та крошечная её часть, которую я вижу с Михой, производит впечатление, прежде всего, высочайшим качеством и великолепной эмоциональной достоверностью. Технология проекционных поверхностей, погружающая зрителя внутрь зрелища, использована на тысячу процентов. Сценарий и режиссура гениальны абсолютно. С одной стороны, никаких натянутостей, условностей и неестественностей, свойственных даже лучшим из сериалов, с другой — никакой унылой однообразности, характерной для реалити-шоу. Смотришь с любого момента, с любой точки, с любого персонажа — и всегда есть действие, и всегда оно цепляет. Как им это удается?
Загадка.
***
Джиу вернулась, когда я сделал первый подход к снаряду на своей регулярной вечерней тренировке. То есть, всадил первые сто. Можно сказать, слегка разогрелся. Впереди соблазнительно маячили вторые сто, на которых начинает приятно отпускать напряг, и третьи сто, с которых начинается примирение с реальностью, которая есть боль. Да, половиной бутылки я сегодня не ограничусь, пожалуй. Решительно доберу до трёхсот!