— Там в шкафу полно одежды. Мужская на тебя налезет, нам не до гендерных предрассудков.
Звякнул кухонный лифт.
— Охренеть! — завопила Натаха. — Да тут и вино! Алкоголь, божечки, как я тебя хотела!
Поднос сервирован точно так же, как предыдущий.
— Аркогорь есть тут! — сказала Сэкиль, открывая тумбочку.
— Девки-тётки-мужики! Мы в раю! — выдохнула Натаха.
***
Настоящий минибар — несколько бутылок разного вина, бутыль шампанского, водка, виски, пиво, снеки. Как в дорогой гостинице, только этикетки нейтральные — чёрным по белому, без картинок. «Вино красное сухое». «Вино белое сухое». «Вино красное полусладкое». «Вино игристое». И так далее.
— Пиво, пивко, пивцо, пивасик! — Натаха ухватила бутыль «Пива светлого» и заметалась в поисках открывашки. — Даже не просите, не поделюсь!
Открывашка нашлась в дверце минибара, но запоздало — женщина решительно содрала пробку своими редкими и желтоватыми, но, похоже, крепкими зубами.
— Стакан возьми, Натаса!
Содержимое бутылки уже стремительно убывало, потребляемое прямо из горлышка.
Звякнул кухонный лифт — пришла третья порция.
— Я помоюсь поззе! — решительно заявила Сэкиль. — И укусу всякого, кто дазе посмотрит на мою рыбу!
Глава 24. Аспид
Why is a raven like a writing-desk?
Lewis Carroll. Alice in Wonderland
Я смотрел на так и не повзрослевшие лица своих бывших выпускников. Микульчик без возражения открывал капсулу за капсулой. Они не казались спящими. Они казались покойниками, которым не дают окончательно умереть при помощи электрического вуду. Провода, шланги, электромиостимуляторы и массажёры. Капсулы поддерживают жизнь тела, пока их сознание… Где? Где-то. Я уверен, что оно есть и чем-то сильно занято. Не таковы мои ребята, чтобы просто впасть в кому.
— Активность мозга у всех очень высокая, — подтвердил мою убеждённость доктор. — Они упорно над чем-то работают.
— Микульчик, но так же нельзя.
— Наверное. А как можно? Если их отключить, они умрут. Если их не отключать — наверное, умрут тоже. Но не сразу. И, может быть, не все.
— Почему всегда приходится выбирать между херовыми и совсем херовыми вариантами? Не отвечай, это риторический вопрос.
***
В гостиной — Эдуард и Настя. Беседуют. Настя немного смутилась, Эдуард — ничуть. Смотрит нахально и уверенно, с ехидным превосходством. Мы с Михой иногда играем в шахматы — почти на равных, потому что он маленький, а я просто хреново играю, — так вот, у него такое лицо делается, когда он продумал пакость на пару ходов вперед, а я никак не догадаюсь, какую именно. В случае Михи это мило. В случае Эдуарда — нет.
— Настя, можно тебя отвлечь?
— Да, иду. Потом договорим, Эдуард.
— Вы уже «на ты»? — не удержался я, пока мы поднимались по лестнице.
— Пап, я знаю, что он тебе не нравится. Давай не будем это обсуждать?
Вот и всё. Ответа: «Нет, всё равно будем», — ситуация не предусматривает. Если настаивать, разговора не получится, только поссоримся. С воспитанниками я в таких случаях могу прибегнуть к манипуляциям, хитростям и софистике, но на дочь это не действует. Она меня слишком хорошо знает.
«Не будем обсуждать», — это означает, что ситуация её эмоционально затрагивает. Имеет право. Но какого чёрта её затрагивает Эдуард?
Когда дети вырастают, то родители перестают быть их проблемой. Но они остаются проблемой родителей. Анизотропный процесс.
— У тебя было дело, или ты просто хотел обломать разговор?
— Дело.
— Внимательно слушаю.
Тон сухой, как коробка силикагеля. Дочь мной недовольна.
— Мне нужно посмотреть Дораму.
— Это общедоступная трансляция, пап. Уверена, ты сумеешь подключиться сам.
— Мне надо посмотреть с тобой. Я никогда не смотрел линию, где Джиу, я не замечу разницы, если она есть.
— Это связано с нашими ночными… гостями? — смягчилась Настя. — Ты сказал, что они не актёры… А кто?
— Думаю, персонажи. Не спрашивай, как это возможно.
— Заинтриговал, — призналась она. — К тебе или ко мне?
***
У Насти очень чисто и строго. Как будто не она превращала в уютную помоечку свою комнату всё время, пока мы жили вместе. Запрещённую к уборке (и для меня, и для Марты) помоечку, где девочка чувствовала себя комфортно, как упавший в мусорное ведро опоссум. Теперь живёт одна — и поди ж ты, стерильно. Мы уселись на кровать, и она расшарила для меня трансляцию. Кобальт учёл второго зрителя, проекция развернулась.
Теперь мы смотрим сбоку и чуть сверху на неторопливо едущий по дороге мотоцикл. За рулём коренастый Степан, сзади, почему-то спиной к нему, сидит Отуба. Ноги в высоких грубых ботинках упираются в задние фонари. В коляске, свесив ноги наружу, развалилась Джиу.
Эффект Дорамы — стоит заинтересоваться чем-то, план меняется. Теперь я смотрю на Джиу вблизи, как будто с точки над носом коляски. Выглядит красиво, но немного по-киношному. Впрочем, это ведь и есть нечто вроде кино, не так ли?
Удовлетворив моё любопытство, камера (на самом деле, никакой камеры нет, но так привычнее) даёт общий план. Мотоцикл, негромко, но внушительно бормоча двигателем, катится по знакомой дороге.
— Ой, это же…
— Жижецк, — подтвердил я, — насыпная дорога на дамбу.
— Офигеть. Они, правда, персонажи! Пап, как это?
— Не знаю. Прими как данность. Давай дальше смотреть.
— Но… Как же их локация из Дорамы? Ведь зрители не поймут, почему они вдруг на каких-то болотах… Ой, а нашу встречу в Макаре тоже показывали? А я была чёрт те в чём…
— Думаю, Настюх, это видим только мы с тобой. Дорама же нелинейна, хотя я понятия не имею, как это работает.
— Никто толком не понимает. Что-то там про топологию, много математики. Ой, смотри, подъезжают!
Мотоцикл съехал с дороги и, переваливаясь на кочках, подкатился к низкому бетонному зданию с железной дверью. Я бывал внутри — там насосная станция, не дающая болотам обводняться. На самом деле, мы зовём это место «болотами» по инерции — теперь это, скорее, заливные луга. Трясина отступила дальше, и туда по-прежнему не добраться. Во всяком случае, поверху.
Отуба спрыгнула с мотоцикла, подошла к двери и, взявшись руками, рывком сдёрнула навесной замок, вывернув дужку. Ого.
Условная «камера» нырнула за ребятами внутрь — они ходили, внимательно рассматривая оборудование, но ничего не трогали. Насосы периодически включались — то один, то другой. Недолго работали, наполняя помещение неприятным тяжёлым гулом, потом щёлкали контакторы, и всё затихало. Автоматика продолжает контролировать уровень грунтовых вод, не требуя вмешательства человека. Хотя оно наверняка возможно. Честно сказать, не представляю, в чьём ведении сейчас это хозяйство. Где-то в городе есть какой-то пульт управления? Может быть, проникновение в насосную зафиксировано, и туда уже выдвигается полиция?
Команда Джиу не стала дожидаться. Увидев, всё, что хотели, они аккуратно притворили дверь, вставили в ушки изуродованный замок, погрузились на мотоцикл и покатили в город — кружным путём через дамбу. Мы некоторое время смотрели, как они едут, потом отключились.
— Знаешь, уже как-то совсем по-другому смотрится, — сказала задумчиво Настя. — Как будто подглядываешь.
***
В моей комнате сидит в кресле и болтает ногой Фигля.
— Я её впустила, ничего? — спросила Нетта.
— Я пришла, ничо? — спросила Фигля.
— Конечно, — ответил я обеим. — Рад, что ты наконец вышла из своей комнаты.
— Ништо, — отмахнулась девушка, — пора нам с тобой, Аспид, делом заняться. Время-то уходит.
— А чего это оно уходит?
— Завтра — Большая Луна. Не ждать же следующей. Кто знает, сколько мёртвым по земле ходить позволено? И не надо так на меня смотреть. Лечил ты меня как мог, старался, ценю. Но ты не Балий, не тебе мёртвое живым делать.
— А Балий может?
— Надеюсь на то. Или боюсь. Не решила ещё. Не знаю цены. Но спрошу.
— А если дорого запросит?
— Поторгуемся. Может, на двоих нам скидку дадут?
— А мне-то зачем торговаться?
— Ты всё думаешь, что живой? Ну, думай дальше. А детишек выкупить не хочешь? Или с глаз долой — да из сердца вон?
— Что ты о них знаешь, Фигля?
— Мало, Аспид. Это же ты их новому Хозяину скормил. С тебя и спрос будет.
— Не знал я, Фигля.
— Не впервой я эти слова от тебя слышу. И как, стало легче?
— Ничуть.
***
— Гражданка начальник?
— У тебя есть для меня новости? — Лайса хмурится, моя проекция её от чего-то отвлекает.
— Я нашёл проводника к Сумерле. Это не Клюся, но тебе, как я понимаю, без разницы. Завтра в ночь выходим.
— На Большую Луну? Логично. Но я бы всё же поинтересовалась личностью проводника, если ты не против.
— Фигля.
— Но она же…
— Ей, скажем так, лучше.
— Знаешь, проводник с суицидальным комплексом, или что там у неё…
— Скорее антисуицидальным. Она уверена, что уже умерла. Впрочем, это не важно.
— Ладно, её психическое здоровье — не моя забота. У меня своих проблем хватает. Да чёрт! Уверен? Тебе точно это надо? Хрен с тобой…
Я не сразу понял, что она говорит не со мной, но потом Кобальт расшарил трансляцию, и я увидел Ивана.
— Антон, я пойду с вами.
Лайса закатила глаза и сделала сложное лицо.
— Какого хрена?
Когда-то я всерьёз подумывал его убить. И было за что. Но с тех пор много воды утекло, да и сам он уже не тот.
— Что, паршиво выгляжу?
— Ну…
Когда-то Иван брал у меня на ринге три раунда из пяти. Он моложе, крупнее, у него длиннее руки и были лучше физданные. Сейчас носит спортивные штаны только для того, чтобы ремень брюк не давил на пузо.
— Знаю. Плевать. Я должен пойти с вами. Это не жизнь. Я как мёртвый с тех пор. Ничего не хочу и ничего не могу.
Лайса за его спиной изобразила мимикой: «Да объясни ты ему…»
— Это не оздоровительная прогулка, Иван.