— Вы и это увидели?
— НКВД все видит, все знает!
Придорогин не пожелал даже взглянуть на гражданку Ефросинью Меркульеву. Дело ее контролировал Пушков. Следствие затянулось на полгода. И не было никакой связи между прокламацией, написанной три года тому назад девочкой Фросей Меркульевой, и листовками, которые принес в НКВД осведомитель Попик. Совпадала только часть рукописного текста. Перед арестом звонил Фроське Трубочист, предупреждая ее об опасности. Но предупреждение его было туманно, не основывалось на точной информации.
Бурдин и Пушков были довольны тем, что Фроська призналась, рассказала, как прятала вместе с дедом пулемет. Степанов уговаривал Фроську мягко, ласково:
— Подпиши, Фросенька, признание, будто хранила в буфете горкома яд для отравления Орджоникидзе и Ворошилова. И для товарища Сталина — на случай его приезда. Тебя с дедом так и так расстреляют за схорон пулемета. Какая тебе разница — за что умирать?
— Вам-то зачем этот оговор?
— У нас, Фрося, в отчете появится раскрытие серьезного вражеского умысла, заговора.
Фроська противилась:
— Про товарища Сталина не подпишу.
— Почему не подпишешь?
— Он был человеком уважительным.
— Аркадий просит подписать, — обманывал Степанов. — Как подпишешь, устроим тебе с ним свиданку. Получишь право на получение передач, посылок.
Свидания с Порошиным для Фроськи они организовать не могли. Придорогин опять отправил своего любимца в командировку — в Челябинск. Начальник НКВД спасал Порошина от неприятностей. Фроська подписала в протоколе, что готовилась отравить стрихнином весь горком партии во главе с новым секретарем Берманом, а также директора металлургического завода Коробова и товарища Сталина, Молотова, Кагановича и Ежова, если бы они приехали в Магнитогорск.
Фроську перевели из подвала НКВД в тюрьму. Гейнеман тайно готовил для нее продуктовые передачи, передавая посылки через Трубочиста. Приходили в тюрьму к страдалице и старухи-казачки Починская, Коровина. И девчонки из станицы — Верочка Телегина, Груня Ермошкина. Гришка Коровин запрещал своим родичам навещать в тюрьме Фроську:
— Дороги наши с Меркульевыми разошлись. Не позволю подкармливать контру. И замараться можно о них. Я, промежду прочим, член партии, сталевар-стахановец!
Судила Фроську выездная военная коллегия, она отказалась от своих прежних показаний. Ей дали десять лет и тут же переправили в гейнемановский концлагерь. В городской тюрьме, рассчитанной на 400 заключенных, задыхались в тесноте и вони более двух тысяч арестованных. И тюрьма не разгружалась, хотя почти каждый день вывозили на расстрел по 35-40 человек, приговоренных к ВМН.
Придорогин побывал в Москве на совещании работников НКВД, где выступал Николай Иванович Ежов. Худощавый, прилизанный, небольшого ростика — нарком не производил впечатления личности грозной. Но инструктаж его был жестким, нацеливал четко на усиление борьбы с врагами народа.
— Не цацкайтесь с теми, кто укрывает вредителей. Проведите чистку своих кадров. Ягода засорил органы государственной безопасности. На службе у нас не могут быть бывшие белогвардейцы, жандармы, эсеры, родственники репрессированных и прочая шваль. Семьи арестованных выселяйте из квартир, имущество конфискуйте. У нас коммунисты, герои труда ютятся в бараках, в землянках. А мы либеральничаем с выродками.
Придорогин вернулся в Магнитку окрыленным. Он окончательно убедился, что его линия поведения была правильной. Работать стало легче. Конечно, затруднения возникали. Без согласия директора завода не так просто было арестовать начальника цеха, мастера. Требовалось и проводить собрания в коллективах, где арестовывали вредителей. На собраниях иногда разгорались горячие споры. Рабочие пытались брать под защиту своих товарищей и руководителей. Порой и Москва ставила местные органы НКВД в нелепое положение. Не дали вот разрешение на арест главного инженера строителей Гуревича. Вся вредительская организация на второй плотине, которой он руководил, была расстреляна. А он повысился, процветал. Неужели таким же образом вот не позволят взять начальника обжимного цеха Голубицкого? После его ареста можно было реквизировать личную автомашину врага народа для НКВД. А сигналы из цеха поступали серьезные — авария за аварией, явное вредительство. Прокурор Соронин пообещал Придорогину:
— Мы арестуем Голубицкого и без согласия Коробова, без разрешения Москвы. Были бы убедительные доказательства, показания свидетелей.
Марина Олимпова выступила по местному радио с пламенными обвинениями против вредителей, которые свили гнездо в обжимном цехе металлургического завода. Она назвала диверсантами операторов блюминга — Терехова и Огородникова. Фамилия Голубицкого в радиопередаче не прозвучала. По критическому материалу в газете или на радио НКВД имело право начать расследование. Тем более, что по информации осведомителя Попика — Терехов и Огородников высказывались в ресторане отрицательно по отношению к советской власти. Бурдин в тот же день с одобрения Придорогина арестовал и Огородникова, и Терехова. Через два дня был заверен документ «МС-4»:
«Совершенно секретно. Справка — на арест гражданина Голубицкого Федора Ивановича. Составлена 11 марта 1938 года. Голубицкий Федор Иванович — 1904 года рождения, уроженец ст. Зольская Северо-Кавказского края, происходит из семьи рабочего, русский, член ВКП(б) с 1928 года, образование высшее, женат, ранее не судим. Работает начальником обжимно-заготовочного цеха Магнитогорского металлургического комбината. Проживает: гор. Магнитогорск, поселок «Березки», дом. ? 59, кв. 6. В Магнитогорском горотделе НКВД имеются материалы, указывающие о том, что Голубицкий Ф. И., проживая в гор. Магнитогорске, входит в состав контрреволюционной, троцкистской, диверсионной, террористической организации и по заданию последней проводит на Магнитогорском комбинате диверсионную работу.
Работая в обжимно-заготовочном цехе, Голубицкий в 1936 году для ведения диверсионной работы завербовал в члены троцкистской организации старших операторов блюминга Терехова А. Г. и Огородникова В. П. Арестованный за производственную крупную аварию на блюминге, Терехов на допросе показал: «В члены контрреволюционной троцкистской организации я был завербован тов. Голубицким Федором Ивановичем в октябре месяце 1936 года».
Будучи завербован для ведения диверсионной работы в обжимно-заготовочном цехе, обвиняемый Огородников В. П. о проводимой им по заданию Голубицкого подрывной работе в цехе показал: «В декабре месяце 1936 года мною, по заданиям Голубицкого, два раза был сломан ступенчатый ролик блюминга, вследствии чего блюминг простоял одиннадцать часов. Указанные аварии я совершил путем увеличения оборотов валков при прокате слитков, достигая таким образом сильного выброса слитков из валков блюминга и ударов по роликам. В январе месяце 1937 года таким же путем я произвел поломку третьего ролика и 9 февраля 1938 года, тоже посредством увеличения оборотов валков, сломал четвертый ролик. Задание на поломку шпинделя я имел от Голубицкого и, наконец, 14 февраля 1938 года — мной был сломан малый шпиндель, чем блюминг выведен из строя на 15 часов».
Участник нелегальной «польской организации войсково» поляк Островский Антон Адамович, работавший в прокатном цехе в качестве вальцовщика, на следствии показал, что по контрреволюционной деятельности он был связан с начальником цеха Голубицким: «От Голубицкого я получил задание — проводить среди населения контрреволюционную агитацию против мероприятий ВКП(б) и Советского правительства, дискредитировать вождей партии и советской власти, самому готовиться на военный период к проведению активной диверсионной деятельности. По заданию Голубицкого я собирал сведения о настроении рабочих, их материально-бытовых условиях. Согласно задания Голубицкого, я должен был принять активное участие в диверсионной деятельности на военное время, к чему я был готов».
Причем, несмотря на произведенные аресты двух операторов блюминга за совершенные ими диверсионные акты, Голубицкий диверсионную работу не прекращает. В марте месяце 1938 года Голубицким было совершено две крупных аварии.
На основании изложенного гражданин Голубицкий подлежит аресту и привлечению к уголовной ответственности по статье 58, пункты 8, 9 и 11 УК РСФСР.
Оперуполномоченный 3-го отдела, младший лейтенант госбезопасности — Степанов.
Начальник 3-го отдела, младший лейтенант госбезопасности — Бурдин».
Алексей Иванович Пушков заверил справку росписью в левом верхнем углу первого листа. Он, технарь по образованию, понимал, что Голубицкий и его рабочие, конечно же, не совершали никаких диверсий. Возможно, разгильдяйство и нарушение технологического режима в отдельных случаях имелись. Но ведь мог быть и заводской брак деталей, валков, шпинделей, как и усталость металла. Аварии на производстве были и будут. Неизбежна в промышленности и гибель рабочих. Можно легко вычислить, сколько человек погибнет на металлургическом комбинате в следующем году, сколько сгорит электромоторов, сколько сломается роликов...
Терехова, Огородникова и Островского допрашивали интенсивно, применяли физическое воздействие, пытали электротоком, подвешивали за ноги к балке подвального потолка, поэтому они и подписали все, что от них требовали. Но изменить в этом что-то было невозможно.
Прокурор Соронин в отличие от заместителя начальника НКВД Пушкова искренне верил в существование многочисленной рати шпионов, диверсантов, вредителей, врагов народа, но подписать ордер на арест Голубицкого опасался, хотя давно обещал это сделать со всей решительностью. Бывают в сигналах осведомителей и ошибки, и умышленные оговоры. На прошлой неделе Придорогин запросил ордер на арест начальника исправительно-трудовой колонии Гейнемана. А на каком основании? В НКВД поступило заявление от жены Гейнемана Марины Олимповой, что ее муж называет вождя мирового пролетариата — лысым маразматиком, а семейную квартиру превратил в место, где собираются тайно антисоветчики. Заявление подкреплялось доносами осведомителей Шмеля и Попика. Но всему городу было известно, что Олимпова пыталась отсудить квартиру у Гейнемана. Она и в прокуратуру приходила несколько раз именно по этому поводу.