– На фото она была… новой. А тут пожелтевшие обои, выцветшие полы и даже нет телевизора.
– Ну это же Сан-Франциско! – заявила миссис Саммер, будто это все объясняло. – За эти деньги вы не найдете ничего лучше.
– Ну не знаю… Это не совсем то, чего я ожидала.
Но я кривила душой. Это было совсем не то, чего я ожидала! Видя, что я вот-вот сорвусь с крючка, на который она с таким усердием меня насаживала, миссис Саммер тут же буркнула:
– Задаток я не верну.
Будь я более смелой, я бы ушла по-английски и хлопнула дверью. Подыскала что-нибудь другое. Но во мне сработала предательская трусость всех Холл-бруков. Я вздохнула, отсчитала семьсот долларов и с тяжким сердцем вручила их хозяйке. Очевидно, кошельком она не пользовалась, потому что тут же припрятала шелестящие купюры за лямку своего гигантского лифчика.
– Мужиков не водить, домашних животных тоже, – дала последнее напутствие хозяйка. – Знаю я вас, провинциалок.
Мой рот приоткрылся в обиженном изумлении. Это оскорбление? Даже если бы я нашла, что ответить, отвечать уже было некому, так как моя домовладелица с чистой душой скрылась за дверью, оставив меня наедине с этим чудовищем. Надеюсь, с соседями хотя бы повезло и мне не придется бороться за тишину с шумными наркоманами, а за право спать на кровати – с отрядом тараканов.
Я оставила чемодан у двери, а сама прошлась по своему новому дому. Да уж, назвать его домом язык не поворачивался. Гостиная была и холлом, и кухней одновременно. В центре громоздился просиженный диван, и я постаралась не думать, сколько пятых точек протирало его подушки.
На кухоньке было так мало места, что я всерьез засомневалась, сумею ли открыть духовку так, чтобы дверца не протаранила один из шкафчиков. Ну, хоть холодильник работает! Об этом свидетельствовало прерывистое гудение, похожее на бормотание недовольного старика. Первым делом нужно будет купить что-то съедобное. Один за одним я стала распахивать шкафчики, чтобы проверить, оставила ли моя заботливая хозяйка хоть что-то, пригодное для жизни. Как вдруг дверца слетела с петли и больно треснула меня по макушке.
Вот же блин! В последний раз такую шишку мне поставил Харви, а он уже лет десять не бил меня по голове.
Пожалуй, с кухней я познакомлюсь чуть позже. Сразу за холодильником показалась еще одна дверь. Хоть в чем-то миссис Саммер не соврала – в адской квартире была вторая комната. Я скрестила пальцы и со скрипом вошла в нее. Спальня оказалась более или менее достойной своего описания. Помимо двуспальной кровати и шкафа в ней ничего не было, даже занавесок, но зато все выглядело достаточно мило. Даже постельное белье казалось чистым и отглаженным, за что я мысленно поблагодарила миссис Саммер.
Окно выходило прямо на автостраду Брэйшор, и в это время суток по ней проносились полчища машин. Пожалуй, к этому виду и шуму можно привыкнуть, главное, не открывать окно. Но как хотелось бы каждое утро просыпаться под шепот волн, а не под оркестр клаксонов. И чтобы от одного взгляда на прибой хотелось с радостью начать новый день, а не выброситься в это самое окно.
Я вернулась в гостиную и плюхнулась на диван, стараясь не замечать облака пыли, что тут же взметнулось в воздух. Что я здесь делаю? Сбежала из двухэтажного дома с собственной спальней и премиленькими шторами ради этого? Ради квартиры, в которой страшно ночевать в одиночку? Ради города, в котором я никого не знаю?
Как назло, в кармане завибрировал телефон. Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться, кто окажется на проводе. Мама как чувствовала, что сейчас я больше всего по ней скучаю.
– Привет! – Я попыталась выдавить из себя тот лимит радости, на который была способна в этот момент.
– Дорогая! Как твои дела? Ты уже приехала? Ты в Сан-Франциско?
В этом вся мама. Задаст тысячу вопросов до того, как услышит ответ на первый.
– Да, мам. Я уже здесь.
– Как добралась? Без приключений?
– Все в порядке. – Лучше не вспоминать безумную поездку в трясущемся автобусе, который весь поскрипывал, как старая телега на последнем издыхании.
– И как она? Твоя новая квартира?
Я прикусила губу, осматривая свои новые пенаты. В жизни я не врала маме, но, похоже, придется начинать. Я просто не могу сказать ей правду о том, как меня нагрела хозяйка и что я буду делить спальню с клопами. Она тут же запрыгнет в ближайший автобус из Модесто и примчится с кулаками наготове. Или заберет меня обратно. Я не могу больше быть беззащитной, беспомощной девочкой, какой была двадцать пять лет. Собравшись с духом, я озвучила свою первую ложь:
– Она… потрясающая! Такая, как на фотографиях! Здесь стильный диван. – Я провела рукой по вмятине на подушке. – Просторная кухня. – Бросила взгляд на три несчастных шкафчика и забрызганный жиром чайник. – А еще отдельная спальня с большой кроватью. Представляешь?
– О, дорогая, я очень рада, что ты нашла подходящую квартиру. Знаешь, я очень боялась, что тебя могут обмануть. В этих больших городах столько мошенников.
– Да-да, мам, мне крупно повезло. – Обманщица.
– А как Сан-Франциско? Ты уже видела океан?
– Мам, я только приехала и еще не успела осмотреть город. Но то, что я видела, это… не передать словами! – Хоть в чем-то не соврала, и на душе тут же полегчало. – Здесь так красиво, столько симпатичных улиц и кафешек, что глаза разбегаются!
– Как же я тебе завидую, – протянула мама, и я тут же вспомнила, что она, как и я, ни разу не выезжала за пределы Модесто. Мне тут же стало грустно.
– Ты должна увидеть все собственными глазами. Надеюсь, вы с папой как-нибудь приедете ко мне в гости… – Я снова обвела взглядом свое убогое жилище. – Только немного позже, как только я тут обживусь и встану на ноги. – И найду квартиру получше.
Послышался тяжелый вздох, который означал только одно. Моя заботливая и излишне тревожная мама собиралась затянуть свою заботливую и излишне тревожную песню. Она так не хотела отпускать меня. До последнего пыталась отговорить от сумасбродной идеи в одиночку отправиться за сотню миль, лишь бы скрыться от самой себя и своего прошлого. Для нее было немыслимо выпустить одного из детей из-под крыла, хоть мы давно перестали быть ее маленькими птенцами.
– Как долго ты планируешь пробыть в Сан-Франциско? – печальным голосом спросила мама. Она все еще надеялась, что через три дня я опомнюсь и вернусь в Модесто, где мне было самое место.
Но там ли оно? Может, мое место как раз-таки здесь, среди ободранных обоев и пыльной обивки?
– Не начинай, мам, – взмолилась я. – Я приняла окончательное решение и не собираюсь возвращаться.
– Но что ты там будешь делать одна в незнакомом городе? Я переживаю за тебя.
Вопрос на тысячу очков. Хотелось ответить, что я собираюсь здесь жить, найти друзей и – скрестим пальцы на удачу – любовь всей своей жизни. Но мама бы ни за что меня не поняла. Она искренне верит, что все это можно делать и в Модесто.
– Первым делом найду работу. А там видно будет.
– Ох, Холли, даже не знаю. Все это мне не нравится.
– Я справлюсь, – пообещала я, больше себе, чем ей. Чтобы больше не чувствовать свою убогую несамостоятельность, я сменила тему: – А вы там как? – Будто я уехала из родного города не час, а месяц назад. – Как дела в магазине?
– Сегодня полный завал, – вздохнула мама, шелестя чем-то на фоне. Наверняка упаковочной бумагой. – К выходным все вдруг решили, что им нужны цветы. Вот, выкроила минутку позвонить тебе и тут же побегу обратно.
– А как же Харви и Хлоя?
– Ну, это ведь Харви и Хлоя, – с покорной улыбкой подметила мама, что означало лишь одно. Хлоя, как обычно, убежала на свидание с очередным кавалером, а Харви протирает штаны в подсобке, даже не подумав палец о палец ударить, чтобы помочь родителям. – Тебя здесь очень не хватает.
– Я тоже скучаю. Но это должно было произойти. Я должна повзрослеть.
Даже сквозь бездушный корпус мобильника я ощутила полное несогласие мамы. По ее мнению, взрослеть можно и в Модесто, рядом с семьей, работая все в том же семейном цветочном магазинчике, где каждый день похож на предыдущий. Но мама слишком сильно нас любила, чтобы перечить нашим желаниям. Именно поэтому она гнула спину за прилавком, пока Хлоя хлопала ресницами перед каким-нибудь парнем, а Харви плевал в потолок.
– Береги себя, – попросила мама. – Папа передает тебе привет. Мы тебя очень любим.
– И я вас.
Внезапно в квартире стало жутко тихо. Разговор оборвался, и я почувствовала себя такой одинокой, какой никогда не чувствовала. Наверное, то же самое ощущает смотритель маяка на каком-нибудь отдаленном клочке земли, откуда не видно ни одной живой души.
Я сидела на диване в городе, где обитало восемьсот тысяч живых душ, но я не была знакома ни с одной. Миссис Саммер не в счет, так как что-то подсказывало мне, что у этой женщины нет души и мы вряд ли подружимся.
Интересно, Нил в Сиэтле чувствует себя таким же потерянным в окружении незнакомцев северной закалки? Сразу влился в новую компанию, пустив в ход все свое прославленное обаяние, или скучает по дому так же, как я?
Даже забавно, что из окон мы можем увидеть один и тот же океан, вот только с его берега дует холодный ветер, а я изнываю от южного пекла. Нас разделяют восемьсот восемь миль – я проверяла по Google Maps, – а я по-прежнему думаю о нем, как будто он рядом. Люди придумали тысячи лекарств от болезней, но никто пока еще не изобрел таблетки от разбитого сердца. Говорят, что раны затягиваются и для этого есть много средств. За этим я и приехала в Сан-Франциско – найти то, что поможет мне выздороветь.
Очевидно, что расстояние можно вычеркнуть из списка. Пока что оно не помогает. Оно не лечит. Остается уповать на время и что-то еще.
Глава 2
– Извините, но вы нам не подходите.
Две недели и шесть собеседований спустя я слышу все тот же заезженный ответ. И у предыдущих менеджеров по найму хотя бы хватало вежливости сообщить эту новость печальным тоном и с сожалением добавить «мы будем иметь вас в виду». Этот же со снисхождением уставился на меня из-за своего огромного монитора, будто мне несказанно повезло, что он вообще подарил мне пятнад