емейству Туччини. Хэм отобрал у меня меню и заявил, что сам сделает заказ.
Сама хозяйка, идеально отражающая свою фамилию, тучная телом, но сияющая душой, выплыла поздороваться с «доном Блумдейлом», как она его назвала. Хэм затянул дружескую беседу на чистом итальянском. Ну, я могла лишь подозревать, насколько он чист, потому что ни слова не поняла, кроме «чао» и «ми амика Холли», когда он указывал на меня.
– Ты знаешь итальянский? – выпучила я глаза, когда мадам Туччини потрепала Хэма по щеке и удалилась в свои владения.
– А еще французский и немного японский.
Было бы эффектно сейчас, как в фильмах, хлебнуть напитка из стакана и брызнуть им от потрясения. Но напитки еще не принесли, а потрясение вогнало меня в ступор.
– Ты с какой планеты свалился? – пошутила я. – Ты хоть чего-то не знаешь в этом мире?
– Ну, к примеру, я не знаю, какой у тебя любимый цвет, что ты любишь слушать и какой десерт твой самый любимый, – улыбнулся Хэм.
– Голубой, я меломанка, обожаю «Кузнечика». И я еще по-прежнему от тебя в шоке.
– «Кузнечик»? – усмехнулся Хэм, наслаждаясь моим идиотским выражением лица. – Это еще что за чертовщина?
– Ты никогда не пробовал?
Он покачал головой с удивлением, что кто-то вообще пробовал нечто подобное.
– Вы посмотрите! – Я победоносно закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула. – Всезнающий Хэммонд Блумдейл чего-то все же не знает!
– Ну, Холли, я много чего не знаю. Лучше ответь мне, что за «Кузнечик»?
– Мама всегда готовила его на мой день рождения. Что-то вроде семейного рецепта, который передается из поколения в поколение.
– И что в нем?
– Печенье, шоколад, конфеты, мятный ликер, сливки. А сверху все это посыпается маленькими маршмеллоу.
– И это съедобно? – посмеиваясь, изогнул бровь Хэм.
– Это безумно вкусно вообще-то! Ты просто обязан попробовать «Кузнечика»!
– Только если мне будут угрожать смертью.
– Это можно устроить, – сделала я свой выпад, и мы улыбнулись друг другу. Мне нравилось вот так бодаться с Хэмом. Он становился совсем не таким серьезным, как думали те, кто каждый день видел его в строгих костюмах и с кипой бумаг на столе. Хотелось бы верить, что это я знаю настоящего Хэма, а они лишь того, каким он вынужден быть, а не наоборот.
Мадам Туччини принесла нам безалкогольные коктейли с лаймом и источающую дымок пиццу на круглой деревянной дощечке. Пожелала «буон аппетито» и подмигнула Хэму. Я дикими глазами смотрела на необъятное творение кулинарных богов, истекая слюнками и ужасом.
– И мы все это должны съесть?
– Поверь, ты не сможешь уйти, не доев до последней крошки.
– Я верю, только тебе придется меня нести, потому что я явно не смогу передвигаться самостоятельно и буду умирать в предсмертных мучениях от обжорства.
– Я не против нести тебя на руках.
Молчание вплелось в клубы пара над истекающей сыром пиццей. Это было сказано так чувственно и интимно, что слюнки потекли не только от дурманящих ароматов пепперони и горгонзолы.
Не знаю, что мадам Туччини кладет в свои блюда, но такой пиццы я в жизни не ела! Симфония вкуса прямо у тебя во рту. Хэм в сотый раз был прав и – наглец – знал это, с довольной улыбкой поедая треугольник тягучего теста с начинкой. Боже, да благодаря этой пицце я чуть больше в него влюбилась. Может, именно поэтому хозяйка ресторанчика подмигнула моему спутнику? Знала, что вкусная еда, сделанная с любовью, разжигает любовь тех, кто ее разделяет?
Хэм повел меня гулять по улочкам Италии, которая все это время скрывалась от меня на северо-востоке Сан-Франциско. Из семейных кафе раздавалась живая музыка, под которую ноги сами пускались в пляс. Я купила несколько сувениров для родителей, Хлои и Руби в лавочке с красным навесом. Чуть подумав, заплатила еще три доллара за кожаный браслет ручной работы с подвеской-дельфином для Харви. Он не любитель украшений и памятных мелочей, но не хотелось обделять брата. В последнюю нашу встречу он вел себя на удивление прилично, и мы впервые в жизни общались как брат и сестра. Может, наша разлука – это возможность наладить отношения?
Мой идеальный кавалер достал было кошелек, чтобы расплатиться за все мои покупки, но я запротестовала. Он мог бы купить мне половину ювелирного магазина, но мне хотелось заплатить за сувениры самой. Как-никак, я училась быть самостоятельной и теперь неплохо зарабатывала. Тем более, я встречалась с Хэмом, а не с его деньгами, и мне хотелось показать, что я не собираюсь запускать руку в его богатства, как некоторые меркантильные дамочки. Мне нужен был только он сам.
После брожения по ярмарке между Гранд-авеню и Коламбус-авеню, где я чуть не спустила весь свой заработок на какие-то очаровательные безделушки, Хэм по традиции проводил меня до дома. Я уже ждала такой же традиционный, невинный поцелуй в щеку и даже почти подставила ее навстречу губам Хэма, но тот нежно взял мой подбородок пальцами и коснулся моих губ. Так неожиданно, так восхитительно и незабываемо. Мы пять минут целовались у двери в подъезд, пока Хэм не выпустил меня из объятий.
Он проворачивал все новые сюрпризы, пока я отходила от старых.
Следующее свидание мы посвятили культурному просветлению. Никогда не питала любви к музеям и картинным галереям – ни черта я не смыслю во всем высоком и поэтическом, но Хэм уверял, что мне понравится. В сто первый раз он оказался прав.
Мы заглянули в музей Уолта Диснея, прошлись по шедевральным коридорам музея изобразительных искусств и запечатлели свое почтение музею мадам Тюссо. Отругав свою невежественность за то, что я даже не предполагала, что в Сан-Франциско есть собственный музей восковых фигур, я перефоткалась со всеми звездами, чтобы потом хвалиться Руби. Мой любимый кадр с поп-дивой Бейонсе заставит подругу визжать.
В тот день мы целовались дольше пяти минут. Целую вечность, у меня даже губы заболели. Не вылезая из «Бентли», мы поскрипывали кожей на сидении и соприкасались своей, когда тянулись через сидения друг к другу. Волшебное завершение свидания.
Хэм вызывал во мне бурю чувств. Она сшибала с ног от одного его запаха, прикосновений, звука голоса. Мне нравилось чувствовать силу его плеч, когда я проводила по ним рукой, и бугорки мышц на спине, спрятанных под рубашкой от «Ральфа Лорена».
Мы еле отлепились друг от друга, словно намагниченные. Два противоположных полюса, что притягивались и сливались воедино.
– Боже, Холли, – шептал Хэм, не отпуская меня домой. – Ты сводишь меня с ума.
Не представляю, как такая девушка, как я, могла сводить с ума такого, как он. Но я ему верила. Язык может врать, но не глаза, ведь так? Они всегда честны, если заглянуть поглубже.
– Давай уедем на пару дней? – предложил он, когда я сказала, что пора идти. Было начало двенадцатого, а на завтра у меня было назначено три свидания, и нужно было организовать еще четыре. У Хэма работы было и того больше, но он не хотел меня отпускать.
– Уедем? Но как же твоя работа? Ты говорил, что закрываешь какую-то важную сделку.
– Это послезавтра. А потом я смогу выкроить два дня, чтобы побыть только с тобой.
Сердце, угомонись. Не беги вперед паровоза. Но сердце знало, что означает уик-энд с мужчиной вдали от города. В таких поездках поцелуями дело не огранивается, и, как бы меня ни заводил Хэм, я перепугалась, как трусливый кролик. Я спала всего с одним мужчиной в своей жизни и не могла блеснуть страстностью в постели. С Нилом было хорошо, но я часто задавалась вопросом, таким ли уж потрясающим был наш секс, как пишут в книгах. Скорее всего, явно не дотягивал до того, чтобы появиться в эротических сценах какого-нибудь женского романчика.
У Хэма были женщины до меня. Много женщин. Не нужно даже было спрашивать об этом, чтобы знать наверняка. Модели, красотки с абонементами в тренажерный зал и СПА, роскошные девицы в белье от «Виктории». Таким мне представлялся список побед Хэммонда Блумдейла. И в нем не было места мне. Пусть я и стала красить волосы и укладывать их в стильное каре-боб, краситься не хуже Селены Гомес, посещать маникюршу раз в две недели и закупаться вещами в «Сакс», я была все той же Холли Холлбрук. 171 сантиметр роста, 60 килограммов веса, как минимум четыре из которых лишние. Широковатые плечи и далеко не плоский живот. Намек на целлюлит на бедрах – чертова Дейзи с ее любовью к мучному. И маленькая грудь – чертова генетика женщин Холлбрук с их неказистыми фигурами.
Даже представить сложно все это без одежды в объятьях Хэма. Высокого, подкачанного мужчины с большой буквы «М». С идеальной линией подбородка, объемными мышцами рук и шестью кубиками пресса. Уверена, они где-то там, под тканью рубашки, посмеиваются над моей складкой и отпускают шуточки по поводу моей плоской груди.
– Ты не хочешь… – сказал Хэм, видя мое замешательство. – Прости, я, наверное, поспешил. Еще слишком рано…
– Нет. Нет, Хэм, все прекрасно. Все идет так, как нужно, просто…
– Что?
– Просто я немного волнуюсь.
– Я тоже. Так это же здорово, что поездка будет такой волнующей. Я уже не помню, когда в последний раз уезжал куда-то не по работе.
– Нет, Хэм. Волнуюсь в другом смысле.
Хэм нахмурился, но тут же выдал долгое «а-а-а».
– Холли, милая. – Он нежно коснулся моего лица. – Я не намекал ни на что… такое. Это просто уик-энд подальше от города, как ты любишь. Я ведь сам сказал, что не хочу торопиться, а я привык держать свое слово.
– Просто я пока не знаю, готова ли я…
– Холли, – с легким укором, но все той же улыбкой произнес Хэм, – если ты не готова, то мы подождем с этим, сколько потребуется. Я хочу провести выходные с тобой и только. Тебе не о чем переживать.
Разве можно быть таким идеальным? Мы еще немного посидели в машине, после чего Хэм исполнил еще одну нашу традицию – подождал, пока я безопасно поднимусь к себе и умчался в ночь.
Дейзи не спала и встретила меня в привычном виде. Розовая пижама, беспорядочная гулька на затылке, телефон в руке. Во мне перемешались несовместимые эмоции от предстоящей вылазки: ожидание, как в детстве перед радостной поездкой на природу, и страх, как перед важным собеседованием. Надеюсь, Хэм не скажет мне «вы нам не подходите», что я слышала обидное количество раз.