Обработав рану перекисью, я еще раз осмотрела порез.
– Довольно глубокий. Но жить будешь. – И заклеила пластырем, напоследок поцеловав ранку, как делала в детстве мама. – Так заживет еще быстрее.
Хэм ласково улыбнулся, не обратив внимания на мою пухлую косметичку с запасом медикаментов.
– Мне уже легче.
– А так? – Я поцеловала его в губы.
– А теперь совсем не болит. Ты могла бы стать прорывом в медицине. Ходить по больницам и целовать умирающих от рака. Смертность в стране упала бы.
Я шлепнула его по плечу, в который раз поразившись его крепости. Хэм продолжал кашеварить, но искоса поглядывал на меня в алом платье. Я слегка выбивалась из общей картины, словно модная шляпка на портрете Моны Лизы.
Когда все было готово, мы с Хэмом обустроили импровизированный столик на пирсе. Он отнес на подносе закуски собственного приготовления: брускетты с томатами и вяленым мясом, нарезку фруктов, тарталетки с какой-то начинкой – не разберусь, пока не попробую, – тарелку сыров пяти видов, мясные шарики и целую кучу всего, от чего мой желудок завозмущался еще сильнее. Я поднесла бутылку вина, и мы свесили ноги над водой, усевшись лицом к опускающемуся к горизонту солнцу. Мы ели и разговаривали – наш привычный ритуал, но мне он нравился. Как еще можно узнать человека поближе, если не проговорить с ним множество часов напролет и не разделить пищу?
– Я еще ни разу тебя не спрашивал, – заговорил Хэм, когда половина бутылки была уже допита, а желудок наконец-то радостно занялся работой. Я приготовилась к неловкому вопросу. – Но почему ты переехала в Сан-Франциско? Одна, никого не зная в этом городе. Я всегда считал тебя рациональным человеком, который продумывает все и записывает в блокнот, но этот спонтанный переезд не подходит для Холли Холлбрук. Так в чем же причина?
– В парне.
– А, тогда все ясно. Ты бросила какого-то беднягу и смылась. – За шуткой Хэм прятал любопытство, но я даже не улыбнулась.
– Это он бросил меня и смылся. Решил, что спокойная жизнь, о которой мы мечтали, не для него, и переехал в Сиэтл. Собирается стать скучным, но богатым адвокатом.
– Прости. Я не хотел вскрывать старые раны.
– Они уже давно затянулись, – заверила я и поняла, что говорю искренне. – Дейзи, Сан-Франциско, новая работа и ты помогли мне в этом.
– Так у вас было все серьезно?
– А ты ревнуешь? – лукаво спросила я, но теперь была очередь Хэма не улыбаться шутке. Он что, и правда ревновал?
– Серьезные отношения всегда оставляют след. Как его звали?
– Нил.
– Если бы Нил приехал в Сан-Франциско и молил тебя вернуться, ты бы согласилась?
По глазам Хэма я поняла, что его очень волнует мой ответ.
– Нет, – со всей уверенностью сказала я. – Ни за что не вернулась бы. Нил остался в прошлом, а теперь мне даже кажется, что наши отношения были не такими и серьезными. Так я думала, пока мы встречались, но все эти чувства… они словно были вымышленными, преувеличенными от того, что мне хотелось в них верить.
– Понимаю, – кивнул Хэм, скрывая радость, но я заметила ее в уголках чуть приподнятых губ.
– Так тебе это знакомо? Хотя кого я спрашиваю. Ты наверняка встречался с целой командой болельщиц в школе, а потом с целым агентством моделей.
Но Хэм оставался серьезен.
– У меня никогда не хватало времени на личную жизнь. Расплата, которую приходится нести за суровый бизнес. У меня были непродолжительные отношения, но все они заканчивались, как только я понимал, что они никуда не приведут. Я не строю иллюзий. Мне ни к чему быть с кем-то просто так. Лучше остаться одному, чем с тем, кого не видишь в своем будущем.
Сердце заколотилось, когда я решилась задать вопрос.
– А меня? Ты видишь меня в своем будущем?
Хэм поставил бокал на деревянный поднос, притянул мое лицо к себе и, глядя в глаза, всего в нескольких сантиметрах от моих губ прошептал:
– Каждую секунду.
Так меня никогда не целовали, как Хэм в этот момент. Неистово, страстно, полностью растворившись в поцелуе. Его сильные руки уложили меня спиной на деревянные доски. Он нависал надо мной, поглаживая рукой по волосам, по лицу, по открытым плечам. Нежно, словно океанский бриз ласкает прибрежные скалы. Мы целовались, а потом говорили, после чего снова целовались, пока солнце окончательно не скрылось за далекой чертой, не желая подсматривать за нами.
Хэм же не переходил ту черту, что я сама нарисовала между нами еще там, под окнами своей квартиры. Он был напорист, но не позволял себе лишнего, хотя было видно, что очень хочет нарушить свое обещание.
– Так мы пойдем на эту вечеринку? – спросил он, когда не мог больше целовать меня, чтобы не сорваться.
– Почему бы нет? Я сто лет не танцевала.
Террасу украсили лампочками. Они протянулись по всему периметру, создавая уютную атмосферу пляжной тусовки. В уголке появилась стойка для диджея, молодого парня в наушниках, который уже вовсю крутил музыку. Похоже, все гости решили посетить вечеринку, потому что мимо нас сновали парочки с бокалами, некоторые уже пустились в пляс в центре террасы, другие просто ловили вибрации в креслах. Здесь же был обустроен бар, за стойкой которого две девушки смешивали и раздавали гостям напитки с зонтиками. Удивительно, что все это время в гостинице было столько народу, а мы даже не почувствовали их присутствия.
После бутылки шампанского на берегу и пары коктейлей, названия которых я и не знала, нас затянули звуки музыки. Хэм полностью избавился от клейма бизнесмена, офисного планктона и толстосума, превратившись в свободного и веселого парня. Он смешно двигался, вызывая мой смех, да и я танцевала не лучше. Но нам было плевать, как и всем остальным. Девять пар болтающихся в импровизированном гипнозе селедок, которым было все равно, даже если сейчас гигантская сеть вытянет нас на борт рыбацкой лодки.
Мы были свободны, мы помолодели лет на пять, мы были пьяны от градусов и друг друга. Около полуночи мы с Хэмом ввалились в шале, я без босоножек, он без груза ответственности, который годами тянул в компании отца. Мы заливались смехом, пока не перестали смеяться. Глядели друг другу в глаза, желая одного и того же. Волнение вытеснило все остальное, когда я видела, как шоколадный блеск его взгляда скользил по моему алому платью и представлял то, что скрывалось под ним.
– Это был потрясающий день. Я рад, что ты согласилась поехать со мной.
– Я рада, что ты позвал.
Поцелуй на ночь никак не хотел заканчиваться, но в конце концов мы разошлись по разным спальням. Я упала на кровать и сверлила взглядом потолок, будто он мог подсказать мне, как быть. Разум уговаривал не совершать ошибки. Мы были вместе так мало. Всего две недели. Две потрясающие недели, за которые во мне пробудились чувства, о которых я и не подозревала. Но все тело боролось с разумом и нашептывало предательские намеки, что некоторые ошибки стоят того, чтобы их совершить.
Из спальни Хэма не раздавалось ни звука, как бы я ни прислушивалась. Он так же лежал лицом в потолок и боролся с собой, лишь бы не ворваться ко мне и не сорвать алое платье? Или со спокойным сердцем укладывался спать? Мне отчаянно захотелось, чтобы он мучился так же, как и я.
Послушав наставления совести, я принялась расстилать кровать, но когда подошла к зеркалу и сбросила с себя платье, увидела шикарный комплект белья из «Кики де Манпарнас» и все разрешилось само собой.
Я почти ничего не видела и не слышала – сердце так громко отбивало ритм в голове, что заглушало все остальное. Выскользнув из комнаты, я тут же врезалась во что-то.
Это был Хэм. Он шел к моей спальне.
Мы две секунды смотрели друг на друга под светом ночника, оставленного включенным в гостиной. Я не могла отвести глаз от его рельефных мышц, которые взволновали меня еще там, на пляже. Он же не отрывался от моего тела, украшенного кружевным бельем.
В следующую же секунду мы кинулись друг другу в объятья. Хэм поднял меня на руки, шестидесятикилограммовую пушинку, и отнес на свою постель. Я чувствовала его руки на своем теле, губы на ключице, тепло от дыхания, сливающееся с моим. Отстранившись и заглянув мне в глаза, Хэм прошептал:
– Как же долго я тебя ждал.
Я улыбнулась и не стала гадать, он имел в виду эту ночь или всю свою жизнь.
Глава 18
До голосования оставалась неделя, и нервы накалились, как оголенный провод. Теоретически у меня не было причин переживать – все мои клиенты оставались довольны свиданиями, а Лидии оставалось только копить выплаты и отчислять процент мне. Но я все равно переживала. Лишь однажды Доминик Блэкберн упрекнул, что постоянным клиентам – в список которых он попал после пяти удачных рандеву – надо бы снизить оплату за услуги. Я притворно поддержала его идею, но с обманчивым сочувствием отговорилась тем, что не занимаюсь подобными вопросами, и надо бы мистеру Блэкберну направить свое предложение напрямую к Лидии Вэндалл. После этого он больше не возмущался. Никто не рискнет тягаться с самой Лидией Вэндалл.
После поездки в «Спринг Бэй» наши с Хэмом отношения развивались со скоростью выстрела. Он вернулся к работе и появлялся в моей жизни лишь по вечерам, замученный и уставший, но это не мешало нам наслаждаться друг другом. Почти все время я ночевала у него дома, в квартире в Виста дель Мар, откуда открывалась панорама на океан. Мы завтракали ни свет ни заря после бурной ночи, после чего он оставлял меня одну и мчался по своим важным делам, в которых я ни черта не смыслила.
Мы встречались три недели, но ключи от его квартиры уже звенели в моей сумочке, а моя зубная щетка, пижама, пара вещей и ноутбук перекочевали в его просторные владения. Мне нравилось работать из «нового офиса» за столиком у окна, где я могла каждую минуту наслаждаться видом волн, набегающих на пляж Оушен Бич.
Дейзи испытывала смешанные чувства к моим постоянным отлучкам и ночевкам у Хэма. Она выпучивала губку, обижаясь, что я стала уделять ей мало внимания, но в то же время радовалась, что я была счастлива. Пару раз она осторожно спрашивала, не слишком ли мы торопимся с Хэмом. За три недели сложно узнать человека настолько хорошо, чтобы начать перевозить к нему вещи. Но мне казалось, что я знаю Хэма всю жизнь.