Прервалась я лишь на булочку – моя диета на сегодня – и звонок Дейзи.
– Ты совсем про меня забыла, – вынесла она свой вердикт. – Я не видела тебя с четверга. Уж думала, что сегодня приду домой и не увижу твоих вещей.
– Прости, Дейз. Работы невпроворот.
– Мы так и не отпраздновали твою победу. Ты ему показала, Холле, где раки зимуют! – торжествующе провозгласила подруга, говоря о Джейке, и я тут же вспомнила его странное сообщение.
– Я вчера напраздновалась, – больше с тоской, чем с воодушевлением произнесла я, и рассказала о посиделках с коллегами в «Тедди Баре», опустив, правда, детали нашего с Джейком странного разговора. Детали, которых я не помнила.
– Так ты уже нашла новых подружек! Я почти обиделась. Но звоню не поэтому. Нужно обсудить очень важный вопрос.
«Очень важный вопрос» в понятии Дейзи касался какого-нибудь платья или нового парня, поэтому не о чем волноваться. Но Дейзи меня взволновала:
– Твой день рождения! Он ведь уже через три дня! Как ты планируешь отметить?
– Если честно, Дейз, то никак. У меня нет времени даже с Хэмом поужинать, не говоря уже о празднике. Да и что-то настроения нет. Мне двадцать шесть, а не шестнадцать. Прошло то время, когда день рождения приносил одну радость.
– Ты серьезно? – Дейзи без сомнения расстроилась. – День рождения – радостное событие в любом возрасте. Давай что-нибудь устроим!
– Спасибо, Дейз. Но я не хочу.
– А что Хэм думает по этому поводу?
– Он не знает про мой день рождения.
– Ты шутишь!
– Я не говорила. Не хочу делать из этого дня какое-то событие.
– Но это ведь и есть событие!
Еще десять минут я выслушивала уговоры, ворчание и угрозы, но так и не сломалась под уловками подруги. Закончив разговор, я почувствовала, как тихо и угнетающе стало в квартире.
Я даже не заметила, как солнце опасно близко приблизилось к океану, обжигая его красным пожарищем своего света. Закаты отсюда были прекрасны, я обожала любоваться ими из окна и даже забывала об одиночестве, с которым делила вечер, пока Хэм делил прибыль в компании. Но сейчас засыпающее солнце наводило на меня тоску. Я сидела за столиком с открытым ноутбуком, ворохом записок и блокнотом, который уже был исписан вдоль и поперек, напротив панорамного окна, откуда открывался вид на океан. Словно каталась на колесе обозрения и зависла на самом верху.
Так Хэм и застал меня. В компании компьютера, бумажек и одиночества, бездумно пялящуюся в окно.
– Привет. – Он поцеловал меня в макушку и присел рядом. Он целый день провел в спертом воздухе офиса, жарком салоне авто и под жестоким солнцем Сан-Франциско, но умудрялся пахнуть как парфюмерный магазин. – Ты чего здесь?
– Да вот, доделывала кое-какую работу.
Хэм взглянул на экран компьютера и увидел объявления о работе.
– Ты ищешь работу? – По-моему, он даже испугался. – Но я думал, что у тебя все хорошо во «Времени любви». Ты ведь добилась небывалого успеха за эти два месяца.
– Это не для меня. Для одного человека.
Скупое объяснение не помогло Хэму понять, что происходит. Поэтому я рассказала о поездке к мистеру Демарио, о его надвигающейся беде и своем желании сделать для него хоть что-то стоящее.
– Ты поступаешь благородно, учитывая, что совсем не знаешь этих людей.
– Мистер Демарио помогал мне не раз. Он был так добр, когда другие не были. Пора проявить доброту к нему, если другие не могут.
– Знаешь, – взбодрившись, сказал Хэм, разворачивая меня к себе, – кажется, я знаю, чем могу тебе помочь.
Душа взволнованно затрепыхала. Конечно! Если и есть в этом мире кто-то, кто может помочь, так это Хэммонд Блумдейл!
– Как?! – ахнула я.
– На прошлой неделе водитель моего отца сломал ногу. Перелом серьезный, в трех местах. Понадобится как минимум три месяца на реабилитацию.
Жаль беднягу, но я не могла отделаться от навязчивого вопроса: «У отца Хэма есть личный водитель?!» Хотя чего я так удивляюсь. У него наверняка была еще личная повариха, массажистка и женщина, которая складывала его носки. Ведь даже у Гамильтонов был водитель.
– Ты хочешь предложить, чтобы Рей возил твоего отца? – Не знаю, чего во мне было больше: радости или ужаса.
– Папа как раз жаловался, что ему попадаются одни бестолочи. То припарковаться не могут, то в городе заблудятся, то опаздывают. Судя по тому, что ты мне рассказывала об этом мистере Демарио, за ним не числятся подобные грешки.
– О, он отличный водитель и прекрасный человек!
– Тогда я завтра же поговорю с отцом.
– Думаешь, он согласится?
– Я умею уговаривать.
– Спасибо. Но это ведь только временное решение. Через три месяца водитель твоего отца вернется, и Рею снова придется подыскивать работу.
– Я что-нибудь придумаю, – ответил Хэм моими же словами. И готова отдать должное, придумывать выходы из проблем получается у него гораздо лучше. – Если он поладит с моим отцом, то тот с радостью порекомендует его кому-нибудь из приятелей или члену совета директоров. Мистер Демарио не останется без работы, даю тебе слово.
– Ох, Хэм! – Я упала в его объятия, как в банальной мыльной опере. – Спасибо, спасибо, спасибо! – Каждое слово я подкрепляла поцелуем. – Ты снова это сделал!
– Что?
– Помог мне. Решил мои проблемы одним щелчком пальцев.
– Мне нравится решать твои проблемы, – улыбнулся он. Он так часто улыбался, что начинало казаться, что так он компенсирует нехватку улыбок на работе.
– Я не знаю, как тебя отблагодарить за все.
Улыбка Хэма стала еще шире и еще лукавее.
– Ты можешь сделать кое-что.
Я уже приготовилась к какому-нибудь пикантному предложению, но он меня сбил ответом:
– Пошли со мной на день рождения моего отца.
Я вытаращила глаза и потеряла дар речи. Слишком многое хотелось возразить. Не слишком ли это скоро? Понравлюсь ли я прославленному Стивену Блумдейлу? А что, если не понравлюсь? Почему мой собственный день рождения теперь будет омрачен еще и переживаниями о дне рождения отца Хэма? Почему все самые нелепые совпадения случаются только со мной?
Хэм добродушно рассмеялся и взял меня за руки.
– Ты бы видела свое лицо!
– Ты застал меня врасплох. Когда состоится это… торжество?
– В субботу, в банкетном зале отеля «Плаза», в шесть вечера.
– Так ты хочешь… – Я боялась произнести это вслух, чтобы не разрушить волнительную иллюзию. – Познакомить меня со своим отцом?
– Очень хочу. Ты ему понравишься.
– Сильно сомневаюсь, Хэм. Я ведь не из вашего круга. Я не такая, как Тиффани Макдауэлл или какая-нибудь другая из красоток, с которыми ты встречался. – Впервые я позволила себе выглядеть неуверенной и закомплексованной перед Хэмом. Но лучше пусть узнает обо всех моих темных личностях в самом начале.
– Да. Ты совсем не такая, – серьезно ответил Хэм. – Ты лучше их всех вместе взятых. Ты умная, честная, веселая. С тобой можно говорить не только о показе мод или новой коллекции от «Луи Виттона». С тобой вообще можно говорить о чем угодно. Ты умеешь шутить и умеешь смеяться. Ты настоящая! Не скрываешь свой истинный мир за мишурой макияжа и кокетства. И ты до невозможности, до безумия и сумасшествия красива. – Последние слова он прохрипел тем возбужденным голосом, который вгонял меня в краску и заводил одновременно. – Тебе не надо вкалывать ботокс или наносить тонну макияжа, чтобы оставаться такой. Поверь, я знаю, о чем говорю.
Все же та ошибка, когда я щеголяла перед Хэмом ненакрашенной, была не такой уж и ошибкой.
– Я… – Хэм хотел сказать что-то, что взволновало его до глубины души, но произнес что-то совсем другое. – Я хочу, чтобы отец тоже узнал Холли Холлбрук.
– Даже не знаю. Это так быстро. И так… страшно. Скажу честно, Хэм. – Я зашептала, чтобы меня ненароком не услышал Стивен Блумдейл. – Я до смерти боюсь твоего отца.
Квартира залилась чистым, упоительным, как коктейли из «Тедди Бара», смехом Хэма. Он спародировал меня, понизив голос до шепота:
– Скажу тебе честно, Холли. Я тоже его до смерти боюсь. Пожалуйста, соглашайся. Без тебя там будет смертельно скучно.
Я представила бальную залу отеля «Плаза» с сотней гостей в вечерних туалетах и сверкающих драгоценностях. Они чопорно перемещаются между столиками с бокалами бесценного шампанского и обсуждают скучные темы, налаживают связи в мире больших денег, чтобы завтра преумножить их на несколько миллионов. Все это завораживало и пугало до остановки сердца. Вписаться в этот парад богатых и влиятельных будет той еще задачкой. Но Хэм так смотрел на меня, так надеялся, что я соглашусь, так хотел познакомить со своим миром, что я не могла не сказать:
– Придется мне покупать новое платье.
Дейзи завизжала прямо в трубку, так что пришлось убрать телефон от уха, чтобы не оглохнуть. Пока она расспрашивала о деталях предстоящего грандиозного и ужасающего события, я хозяйничала на кухне. Хэм был как никогда нежен и ласков этой ночью, но это не помешало нам без сил упасть на смятые простыни и без задних ног уснуть в объятиях друг друга. Он ушел, когда я еще спала, и я, постепенно привыкая, но недолюбливая эту нашу утреннюю традицию, влезла в одну из его рубашек. Так мне казалось, что он все еще рядом. Аромат его тела и парфюма касался моего тела, словно сам Хэм.
Долгая беседа с Дейзи начинала утомлять. Она была в поросячьем восторге от всего этого: знакомства со Стивеном Блумдейлом, приглашением на «событие века», обсуждением наряда, который мне предстоит найти в одном из бутиков Сан-Франциско. Это был ее мир, не мой. И если я лишь мочила в нем ноги, то Дейзи с озорством барахталась за буйками. Не уверена, что готова погрузиться на глубину. Мне нравилось, что в моих карманах завелись деньги, нравилось покупать вещи, которые не могла себе позволить полгода назад. Но все остальное. Эти помпезность, шик и гламур светской жизни зажиточной верхушки были не по мне.
Дейзи отвлекала от готовки, но никак не хотела заканчивать разговор. Я прижала телефон к уху плечом, чтобы взбить тесто на панкейки, но сделала лишь два движения венчиком, как телефон тут же полетел на пол и запрыгнул под шкафчик.