Но Дейзи убедила меня пойти. Уж не знаю, хотела, чтобы я развеялась, или остаться наедине с моим братом и закрыться в спальне. Я так и не сказала ей о своих сомнениях по поводу Хэма и наших отношений. Никому не сказала и мучилась, словно меня варили на медленном огне. Надеюсь, сегодняшний званый ужин прояснит мою забитую голову, а вселенная наконец исполнит желание и пошлет мне верный знак.
Я чуть не позвонила Рею, чтобы попросить его подкинуть меня к отелю «Плаза», но вовремя вспомнила, что он уже второй день возит Стивена Блумдейла, так что больше не сможет спасать меня по первому зову. Придется трястись в такси с хмурым незнакомцем, который не знает моего имени и не скажет слов утешения, которые мне сейчас были нужнее кислорода.
Брови водителя почти запутались в волосах, когда он вскинул их, завидев свою пассажирку. Видно, ему не часто приходилось возить нечто, напоминающее необъятный шар из атласа и блесток. Объемная юбка еле поместилась на заднем сидении. Приходилось трижды открывать-закрывать дверцу, потому что подол то и дело застревал в проеме. Услышав, куда я направляюсь, мужчина за рулем присвистнул и спросил:
– Гламурный намечается вечерок.
Я не ответила, потому что не разделяла его упоения происходящим. Послала Хэму весточку о том, что выехала, и с нетерпением ждала его ответа, что он уже освободился и встретит меня у входа. Но Хэм был в своем репертуаре.
Заходи без меня. Я буду через пятнадцать минут.
Что такого важного может быть, что Хэм не может перепоручить дела кому-нибудь из замов? У него ведь наверняка есть замы по организационным вопросам, по ведению учета проектов, да даже по подбору галстуков! Но чем бы там сейчас ни занимался Хэм, для него это было важнее дня рождения отца и своей девушки.
Хотелось бы забыть о своей пунктуальности хотя бы сегодня и прибыть на место с опозданием, положенным аристократическим особам. Но я Холлбрук, а это так просто не выводится из крови. За десять минут до начала мероприятия такси уже высадило меня на тротуаре около фешенебельного отеля с таким же фешенебельным входом под стать. Я чувствовала себя Золушкой, прибывшей на бал в заколдованной карете. Надеюсь, когда часы пробьют полночь, мое платье не превратится в грязный передник, а вместо пудры от «Мэйбелин» на лице не закрасуется след от сажи.
Я стояла и смотрела на швейцаров около дверей, на прибывающих гостей в расфуфыренных вечерних туалетах, словно внутри состоялся настоящий бал. Из дорогих машин им помогали выбраться личные водители. Дамы нежно брали своих мужчин под ручку и, придерживая подолы платьев, вплывали во дворец «Плаза». Только я была без пары. Некого было подхватить под локоть, не на кого опереться, чтобы не запутаться в юбках и не рухнуть с высоких каблуков лбом о бордюр.
Прохожие начинали оглядываться на мою фигуру в величественном алом платье, которая подходила для светского раута, но никак для улицы, с которой я не могла уйти. Мне срочно нужно выпить, чтобы пережить все это. Только жажда промочить горло и успокоить нервишки заставили сделать шаг вперед. Затем еще один, и еще, пока я не оказалась у дверей, и мужчина в красной форме швейцара не открыл их передо мной с почтительным поклоном. Он наверняка уже успел заметить, как я пять минут стояла перед отелем, и принял меня за сумасшедшую. Но его теплая, совсем не дежурная улыбка помогла расслабиться. Он понял, что я здесь такой же нежеланный гость, как и он.
Холл отеля заблестел тысячами бликов и чуть не ослепил глянцевыми поверхностями. Будто я выехала из темного туннеля прямо на солнечный пляж Сан-Франциско. Вдали стояли стойки-ресепшен, за которыми развели бурную деятельность сотрудники в одинаковой униформе. Повсюду слонялись люди в дорогой, но повседневной одежде. Они тащили чемоданы и сумки к стойке администрации, мечтая поскорее оказаться в номерах-люкс и переодеться в подготовленные белоснежные халаты. Из холла вело столько коридоров, что я растерялась, в какой именно мне нужно. Хоть бы транспарант повесили «Шабаш – направо», чтобы вся обеспеченная нечисть Сан-Франциско не заблудилась в этих хоромах.
Какая же я грубиянка. Но в сложившихся условиях, брошенная на произвол, только так я могла себя утешить.
– Извините, – я остановила мчащегося мимо молодого парня в форменной рубашке и жилете. – Не подскажете, где здесь бальный зал? Я приехала на день рождения Стивена Блумдейла.
Если этот юный «недоотельер» и был недоволен тем, что я оторвала его от дел, то при упоминании отца Хэма его хмурые морщинки на лице разгладились утюгом.
– Да, конечно! Вам в ту дверь, а затем по коридору налево. Хорошего вечера, мисс.
Мисс. Словно я дочь графини из «Аббатства Даунтон». Меня позабавило такое обращение, но парень унесся прочь, даже не услышав моей благодарности.
Ну что ж. В ту дверь и по коридору налево. Сложно перепутать, но я на многое горазда, когда атакует паника. Мои цокающие шаги тонули в гудящем улье отеля. Я пристроилась за пожилой супружеской парой, явно марширующей на бал. Соседство с Дейзи преподало мне уроки моды, поэтому я безошибочно определила имена дизайнеров, которые шили их наряды. Он в черном смокинге от «Армани», она – в кружевном черном платье от «Дольче». Я – в полном ужасе.
Вот и та самая двойная дверь в бальную залу. Из-за нее доносится классическая музыка, легкий перезвон бокалов и тембры от баса до сопрано, смешивающиеся в непонятном потоке голосов. Ничего похожего на мою веселую сюрприз-вечеринку на крыше.
Я вплыла в двери, которые распахнули два очередных швейцара, и попала в океан роскоши, в котором уже вовсю плавали акулы бизнеса и киты дворянских кровей. Я маленькой рыбкой лавировала мимо незнакомцев. Все они натянули на себя дизайнерские прикиды, пафосные улыбки и самодовольный вид.
Я попыталась разглядеть в этой разнокалиберной палитре «Версаче» и «Валентино» Стивена Блумдейла, чтобы отметиться и вручить скромный подарок, который я впихнула в бархатную сумочку. Хэм уверял, что сделает общий подарок от нас обоих, но было некрасиво приходить сюда с пустыми руками. Холлбруки всегда приносят с собой праздничные угощения или сувениры, когда идут в гости. Казалось верхом неприличия заявиться сюда после неудачного знакомства с мистером Блумдейлом и поздравить со знаменательной датой на словах.
Я вертелась, не зная, куда приткнуться, и лихорадочно проверяла телефон, но Хэм не торопился седлать свой «Бентли» и нестись спасать принцессу. Заметив на подносе, летящем мимо гостей, бокалы с чем-то нежно-золотистым, я устроила марш-бросок, чтобы захватить один из них. Они разлетались, как сумочки от «Кейт Спейд» на сезонной распродаже, но я научилась у Дейзи получать свое.
Прихлебывая кислое вино, я почувствовала вибрацию мобильника. Ну наконец-то! Хэм почтил меня весточкой.
Я внутри. Ищу тебя. Ты где?
Я огляделась в поисках каких-нибудь опознавательных знаков, лишь бы Хэм поскорее меня отыскал.
У колонны рядом с лестницей.
За спиной громоздились широкие ступени, ведущие на второй ярус. Его тоже успели оккупировать приглашенные и поглядывали на этот цирк шапито с высоты птичьего полета.
Двигаюсь к тебе.
Мама всегда говорила, что у меня красивая, длинная шея, как у балерины. Но сейчас, когда я пыталась разглядеть Хэма в толпе, она казалась такой короткой. Повезло же жирафу – он может увидеть опасность на расстоянии километра.
Вот он! Мой красивый, родной Хэм. Вмиг я позабыла обо всех сомнениях в его адрес и своей обиде на его беспардонное безразличие в свой. На душе стало спокойнее, что не придется тереться о стенку в одиночестве. Он был еще красивее, чем в обычный день. Не знаю, в каком из своих модных костюмов он отправился утром на работу, но сейчас на нем был черный смокинг, как и на восьмидесяти процентах гостей. Из нагрудного кармашка торчал шелковый платок под цвет галстука-бабочки. Волосы уложены набок, а пробор смотрится ровнее, чем мой. Идеальный сын идеального отца.
Когда же я протиснулась сквозь людей ближе, мое сердце рухнуло. Хэм уже не искал меня. Он стоял и премило беседовал с отцом, каким-то мужчиной, покрытым золотыми украшениями и сединой, и девушкой, чье лицо мне, к сожалению, было знакомо. Тиффани Макдауэлл. И наверняка ее папаша, который подсовывал дочь моему Хэму каких-то полтора месяца назад. Конечно, они были приглашены на эту вечеринку. Отцы Хэма и Тиффани – старые приятели и бизнес-партнеры. Мне бы не следовало разочаровываться, но я разочаровалась.
Потому что Тиффани так и пожирала своими смоки-айс моего мужчину. Хихикала над тем, что он говорил, и клала ладонь в похожем бриллиантовом браслете ему на спину. Хэм не спешил отстраниться и улыбался гостям отца. Был ли он просто вежлив или получал удовольствие от повышенного внимания красивой девушки к его персоне?
– Холли!
Хэм увидел меня среди ярких пятен платьев. Он раскрыл глаза от восхищения, и я не могла мысленно послать Тиффани сообщение «выкуси». Трое мужчин обернулись в мою сторону, и, похоже, на них произвело впечатление то, что они увидели. Не только мое роскошное платье, но и я сама. Целиком. Одна Тиффани скрытно поглядывала на каждую деталь моего образа, покусывая губы и теребя бриллиантовую сережку в ухе. Так делают, когда нервничают. И я заставила эту прохвостку понервничать.
– Господа, позвольте представить вам мою девушку, Холли. – Хэм приобнял меня и позволил отцу и его приятелю рассмотреть меня, словно лот на аукционе.
– Очень приятно, Холли, – кивнул мистер Макдауэлл, вполне дружелюбно.
– Кажется, мы уже знакомы, – произнес Стивен Блумдейл, заставив меня покраснеть и слиться с алым платьем. В голове крутились мольбы: «Только не рассказывай эту историю, только не рассказывай». – Очень приятно видеть вас в платье. – Он ухмыльнулся. – Оно вам очень идет. Извините, но меня ждут гости.
– Выглядишь сногсшибательно, – шепнул мне на ушко Хэм, но я не собиралась отпускать именинника так просто. Я ведь даже не поздравила его.