Но в то недоброе утро даже им потребовались соседские объятия и участие. Излияния любви и сострадание тех, кто стоял ближе их к Богу. Хлынув в дом Эрла, такие люди пытались ужиться с тем, что превосходило их воображение. Женщины плакали вместе с Джанет, матерью Стюарта, в то время как мужчины, стоя на веранде и под деревьями, курили, тихо бранились и обсуждали справедливую месть.
Прихожане церкви Доброго Пастыря собирались в красивой белой постройке с высоким шпилем, за которой располагалось кладбище. Зданию церкви было уже 160 лет, его построили методисты, затем передавшие его баптистам; те впоследствии ушли, отчего церковь пустовала тридцать лет. Основатели нынешней общины были независимой группой верующих, не любивших ярлыки, яростный фундаментализм и политизацию, охватившие Юг в 1970-е годы. 100 человек приобрели право собственности на здание, хорошо его отреставрировали и раскрыли объятия просветленным душам, уставшим от устоявшихся догм. Здесь выбирали в старейшины женщин — радикализм, послуживший почвой для слухов, что «добрые пастыри» поклоняются некоему культу. Тут приветствовали чернокожих и любые меньшинства, хотя те, по своим причинам, молились в другом месте.
В это воскресное утро в церкви собралось больше людей, чем обычно, чтобы узнать последние подробности убийства. Как только пастор Чарльз Макгерри сообщил, что обвиняемый, юный Дрю Гэмбл, практически один из них и что его мать, Джози, попала в больницу с тяжелыми побоями, прихожане сплотились в заботе об этой семье. Кира, оставшаяся в тех же джинсах и кроссовках, в которых была во время ночного кошмара, сидела в маленьком классе воскресной школы с другими девочками-подростками, не понимая, где находится. Ее мать в больнице, брат за решеткой, саму ее предупредили, что ей нельзя вернуться домой за вещами. Кира пыталась не расплакаться, но слезы лились сами собой. Целый час она просидела на передней скамье с женой пастора, державшей ее за одну руку, и со знакомой девочкой из школы, не выпускавшей другую ее руку. Слезы, в конце концов, удалось унять, однако ясность мысли не возвращалась. Когда зазвучали гимны, старые песнопения, которые раньше Кира пропускала мимо ушей, она встала, зажмурилась и попробовала молиться вместе с пастором Чарльзом. Она слушала его проповедь, но ни слова не понимала. Несколько часов у нее не было маковой росинки во рту, однако она отворачивалась от еды. Кира не могла представить, что завтра отправится в школу, поэтому решила не идти, как бы ее ни заставляли.
Хотелось одного: сидеть на краю маминой больничной койки, видеть на другом краю койки брата, гладить маму по руке.
5
На обед, как всегда в воскресенье, был легкий салат и суп; плотнее они обедали только в случае, если у матери Джейка было настроение накрыть стол, что случалось раз в месяц. Сегодня этого не произошло. Наскоро пообедав, Джейк, помогая Карле убрать со стола, сложил грязную посуду в раковину, и уже был готов к послеобеденному сну, но у Ханны имелись другие планы. Ей захотелось погулять с Малли в городском парке, и Карла отправила с ними Джейка. Он не возражал. Годилось что угодно, лишь бы убить время и не перезванивать судье Нузу. К двум часам дня они вернулись, и дочь ушла к себе в комнату. Карла подала на малый столик в кухне зеленый чай.
— Он же не заставит тебя ввязаться в это дело? — спросила она.
— Даже не знаю… Все утро ломал голову и не вспомнил ни одного случая, когда суд назначил бы адвоката, а тот взял бы и отказался. У окружных судей огромная власть. Если я не соглашусь, Нуз заставит меня горько пожалеть об этом. Честно говоря, это главная причина, чтобы не отказываться. Для адвоката в маленьком городе пойти наперекор судьям — просто самоубийство.
— Тебе не дает покоя «Смоллвуд»?
— Естественно. Материалы почти готовы, я уговариваю Нуза назначить дату разбирательства. Ответчики, как всегда, тянут время, но, уверен, мы их дожмем. Гарри Рекс считает, что они готовы к досудебной сделке, однако сначала надо назначить дату. В общем, сейчас не время перечить Нузу.
— Думаешь, он станет переносить обиды из дела в дело?
— Омар Нуз — опытный старый судья, обычно с ним не возникает проблем, но порой он демонстрирует норов. Он тоже человек, ему свойственно ошибаться, у него есть привычка настаивать на желаемом, во всяком случае, в своем суде.
— И Нуз допустит, чтобы одно дело повлияло на другое?
— Да. Так уже бывало.
— Он ведь тебе симпатизирует, Джейк!
— Нуз воображает себя моим наставником, хочет, чтобы я творил великие дела. Чем не повод доставить старику удовольствие?
— У меня есть право голоса?
— Как всегда.
— Хорошо. Это не дело Хейли. Здесь нет расового напряжения. Насколько я знаю, все участники — белые?
— Пока да.
— Значит, Клан и прочие психи на сей раз не при делах. Ты, конечно, раззадоришь тех, кому не терпится поскорее вздернуть паренька и кто возненавидит любого адвоката, взявшегося его защищать, но это неизбежно в любом случае. Ты — адвокат и, по-моему, лучший из лучших, а он — шестнадцатилетний паренек, угодивший в глубокую яму и отчаянно нуждающийся в помощи.
— В городе есть другие адвокаты.
— Кого бы ты сам нанял, если бы тебе грозил смертный приговор?
Джейк долго колебался с ответом.
— Вот видишь!
— Например, Тома Мотли, он подающий надежды судебный адвокат.
— Он не пачкает рук уголовными процессами. Сколько раз ты сам это повторял?
— Тогда Бо Ландис.
— Кто это? Уверена, он молодец, но мне незнакомо его имя.
— Он молод.
— Ты бы доверил ему свою жизнь?
— Я этого не говорил. Послушай, Карла, я действительно не единственный адвокат в городе. Уверен, Нуз сумеет выкрутить руки кому-нибудь еще. В неприятных делах, вроде этого, приглашать адвоката из другого округа — обычная практика. Помнишь то ужасное изнасилование в Бокс-Хилл три-четыре года назад?
— Еще бы не помнить!
— Мы тогда взмолились, и Нуз нас защитил, обратившись к адвокату из Тупело. Здесь его никто не знал, и он нормально отработал. Уж больно скверной была фактическая сторона.
— Все закончилось соглашением между обвинением и защитой?
— Да. Тридцатью годами тюрьмы.
— Мало! Каков шанс досудебной сделки в данном деле?
— Неизвестно. Все-таки обвиняемый — несовершеннолетний, Нуз не может не принять это во внимание. Но многие будут требовать крови, смертной казни. Семья погибшего поднимет шум. Оззи захочет крупного процесса, ведь жертва — один из его помощников. Все помнят, что в следующем году перевыборы шерифа, так что сейчас самое время побороться с преступностью.
— Куда это годится — отправлять шестнадцатилетнего парня в камеру смертников?
— Попробуй объяснить это семейке Коферов. Я с ними не знаком, но держу пари, что они жаждут одного — газовой камеры. Если бы кто-нибудь поднял руку на Ханну, тебя вряд ли сильно заботил бы возраст преступника.
— Скорее всего, нет.
Они глубоко вздохнули и постарались отбросить столь неприятную мысль.
— Я думал, ты готова голосовать «за», — произнес Джейк.
— Даже не знаю. Это нелегкий выбор, но, если судья Нуз надавит, ты вряд ли откажешься.
Зазвонил телефон, оба уставились на него. Джейк подошел к аппарату, чтобы посмотреть, кто звонит.
— Это он, — сказал Джейк жене с улыбкой, снял трубку, поздоровался, перенес телефон на столик и сел рядом с Карлой.
Началось с обмена любезностями. Близкие в полном порядке. Погода меняется. Ужасные новости о Стюарте Кофере. Собеседники наговорили друг другу комплиментов. Нуз сообщил о своей беседе с шерифом, надежно держащим мальчишку под замком. Старина Оззи — молодец. Другие шерифы взяли бы подозреваемого в оборот и заставили подписать признание на десяти страницах.
— Джейк, я хочу, чтобы ты защищал этого парня на стадии предварительного разбирательства, — продолжил Нуз. — Не знаю, выльется ли все это в процесс о тягчайшем убийстве, но вполне вероятно. Больше ни у кого в Клэнтоне нет «свежего» опыта смертных приговоров, и вообще, из всех адвокатов я больше всего доверяю тебе. Если дойдет до худшего, я вернусь к данному вопросу и попробую найти кого-нибудь другого.
Джейк кивал с закрытыми глазами, но вклинился в первую же паузу.
— Судья, мы оба понимаем, что я, если я возьмусь за это дело, то, скорее всего, буду вести его до конца.
— Необязательно, Джейк. Только что я говорил с Роем Браунингом из Оксфорда, опытным адвокатом, знаешь такого?
— Кто же не знает Роя, судья!
— Он загружен по самую макушку, у него в этом году два дела о тягчайших преступлениях, но у него есть молодой партнер, которого он очень хвалит. Рой пообещал изучить наше дело, если по нему «забрезжит» казнь. Но в данный момент, Джейк, мне нужно, чтобы кто-то пришел к парню в следственный изолятор, поговорил с ним, отогнал от него полицию. Меньше всего я хочу увидеть фальшивое признание или показания тюремного стукача.
— Я доверяю Оззи.
— Я тоже, Джейк, однако убит полицейский, а ты знаешь, как могут на это отреагировать его коллеги. Для меня будет облегчением, если мальчишка уже сейчас получит защиту. Я подпишу твое назначение на месячный срок. Поезжай туда, взгляни на него. Встретимся во вторник в восемь часов утра перед оглашением списка гражданских дел. По-моему, у тебя есть работенка по делу «Смоллвуд»…
— Но я был знаком с погибшим.
— Ну и что? Городок маленький, тут все друг друга знают.
— Какой напор, судья!
— Ты уж извини, Джейк. Я бы рад был не беспокоить тебя в воскресенье. Однако ситуация может выйти из-под контроля, поэтому нужна твердая рука. Тебе я доверяю, потому и прошу вмешаться. Знаешь, Джейк, еще в мою бытность молодым адвокатом я усвоил, что мы не всегда можем выбирать себе клиентов.
«Почему бы и нет?» — спросил себя Джейк.
— Я бы хотел обсудить это с женой. Пять лет назад нам изрядно досталось из-за дела Хейли, и она способна дать мне ценный совет.