Уже более тридцати часов он старался изображать профессионала, равнодушного к трагедии, но усталость давала о себе знать. Оззи наорал на Дорин, та ему ответила. Напряжение становилось буквально осязаемым.
Он собрал у себя в кабинете лучших помощников — Мосса Джуниора Тейтума, Маршалла Празера и Уилли Хастингса — и предупредил Дорин, что не будет отвечать на звонки. Все, включая шерифа, были в штатском. Он раздал им листки бумаги и попросил ознакомиться. Дав им время, Оззи сказал:
— 0,36. Кто-нибудь из вас ловил водителя с таким содержанием алкоголя в крови?
Трое ветеранов всякое повидали или думали, что всякое.
— 0,3 бывало, но не более, — ответил Празер. — Не припомню.
Мосс Джуниор покачал головой и недоверчиво протянул:
— Не здесь…
— Молокосос Батч Ванго однажды набрался до 0,35, — вспомнил Хастингс. — Думаю, это рекорд округа Форд.
— Причем рекордсмен дал дуба, — усмехнулся Празер.
— Да, на следующий день в больнице. Я его туда не доставлял и не проверял на алкоголь.
— Его никто не проверял, — заметил Празер. — Он был не за рулем. Его нашли утром валявшимся на Крафт-роуд. Диагноз — алкогольное отравление.
— Ладно, проехали, — махнул рукой Оззи. — Я о другом: наш павший сослуживец набрался по самое не могу, большинство от такой дозы сыграло бы в ящик. В общем, у Кофера имелась проблема. Он себя не контролировал — мы даже не знаем, до какой степени.
— Мы обсуждали это вчера, Оззи, — напомнил Празер. — Ты же не обвиняешь нас в том, что мы не доложили на своего товарища?
— Не обвиняю, но предполагаю, что его покрывали. Подружка Кофера как минимум дважды звонила, когда он ее лупцевал. Не пойму, куда подевались те рапорты. Мы искали их все утро — как сквозь землю провалились!
Оззи Уоллс, шериф, избираемый и переизбираемый населением, был единственным в этом кабинете, вынужденным раз в четыре года преподносить себя электорату. Остальные трое являлись его главными помощниками, обязанными ему зарплатами и карьерой. Они понимали взаимосвязи, проблемы, политику. Их долг — защищать его изо всех сил. Они не были уверены, видел ли Оззи те рапорты, не знали степени его осведомленности, но в данном случае были готовы принять его позицию, в чем бы она ни заключалась.
Оззи продолжил:
— Пертл и Маккарвер были там месяц назад, когда поздно вечером она позвонила диспетчеру. Тогда Джози отказалась подписать жалобу. Парни клянутся, будто отчитались честь по чести, но я не нахожу рапорт. Четыре месяца назад было все то же самое — Кофер завалился домой пьяный и избил ее. Суэйз прибыл на вызов, но она отказалась от обвинения. Где его рапорт? Я не видел ни его, ни следующего рапорта. В этом проблема, ребята. Час назад у меня побывал Джейк. Его назначил Нуз; он утверждает, что не хотел брать дело и судья назначит другого адвоката, как только найдет. Мы не можем на это рассчитывать, это нам неподвластно. Сейчас Джейк — адвокат арестованного, и он быстро выяснит, что у нас пропадают рапорты. Если не сейчас, так потом, когда дело дойдет до суда. Я Джейка знаю, мы все его знаем, он всегда будет на шаг впереди нас.
— Почему Джейк должен совать в это нос?
— Я же сказал, его назначил судья Нуз. Мальчишке нужен адвокат. Больше никто это дело не взял бы.
— Я полагал, будет государственный защитник, — произнес Хастингс. — Мне Джейк нравится, не хотелось бы, чтобы он был на противоположной стороне.
Уилли Хастингс был двоюродным братом Гвен Хейли, матери Тони, жены Карла Ли, а в их мире на Джейка Брайгенса прямо-таки молились.
— Наш государственный защитник — новичок, еще не нюхавший серьезных дел. Слышал, Нуз его недолюбливает. Давайте так: Омар Нуз — окружной судья, он давно сидит в этом кресле. Любите вы его или ненавидите, он заправляет всей системой. В его власти возвысить или сломать адвоката. Джейк ему по душе. Отказать ему Джейк не мог.
— Я думал, он назначен только на предварительный период, пока не найдется замена, — подал голос Празер.
— Может случиться, что угодно, пока рано судить. С подбором замены Джейку могут возникнуть трудности. К тому же у него есть амбиции, ему может понравиться внимание. Не забывайте, что его нанял и выдрессировал Люсьен Уилбэнкс, бывший радикал, готовый защищать кого угодно.
— Невероятно! — воскликнул Тейтум. — В прошлом году Джейк готовил для моего дяди земельную сделку.
— Он сказал, что им уже звонят и угрожают, — сообщил Оззи. — Съезжу-ка я снова к Эрлу Коферу, выскажу свое уважение и все такое, поговорю о похоронах и постараюсь обуздать эту публику.
— Коферы и так смирные, — заметил Празер. — Некоторых из них я знаю, просто они сейчас в шоке.
— А то мы нет! — усмехнулся Оззи, захлопнул папку, вздохнул и посмотрел на троих помощников. Остановив взгляд на Празере, он произнес: — Что ж, послушаем.
Маршалл бросил свой листок на стол и закурил. Потом подошел к окну, приоткрыл его, дав доступ воздуху, и привалился к стене.
— Я поговорил с двоюродным братом. Он не пил с Кофером в субботу вечером. Он кое-кого обзвонил и выяснил, как было дело. В хижине Пса Хикмана, на озере, резались в карты. Покер, низкие ставки, игроки не из богатых. К ним присоединился некто с набитым карманом, благоухающий щеголь, стал всех угощать. Ну, этим лопухам только налей… Трое так напились, что свалились прямо там. Эти мало что помнят. Кофер решил отправиться домой и кое-как доехал.
— Уж не Гэри Гарвера ли самогон?
Празер затянулся и пристально посмотрел на шерифа.
— Я не спрашивал имен, Оззи. Мне назвали всего два: Кофера и Пса Хикмана. Кофер на том свете, а остальная четверка дрожит.
— Чего им бояться?
— Кто их знает, может, чувствуют свою ответственность. Резались в карты, лакали самогон, один их собутыльник допился до смерти…
— Вот дурни!
— Я не говорил, что они умники.
— Если мы начнем грести всех, кто играет в кости и в картишки, то придется строить новую тюрьму. Ладно, добудь мне имена. Убеди их, что им не предъявят обвинений.
— Попытаюсь.
— Сделай одолжение, Маршалл. Держу пари, что к завтрашнему дню их имена будет знать Гарри Рекс Боннер, а значит, и Джейк.
— Они ничего не нарушили, — заметил Мосс Джуниор. — О чем вообще речь? Совершено одно преступление — убийство, и убийца у нас, верно?
— Все не так просто, — вздохнул Оззи. — Если это дело дойдет до суда, то готов поклясться, что адвокат обвиняемого, кем бы он ни был, вовсю использует плохое поведение Кофера, приведшее к убийству.
— Как это? — удивился Празер. — Он же мертв.
— А почему? Разве потому, что вернулся домой пьяный и лег спать, а этот дурачок решил забавы ради выбить ему мозги? Ничего подобного. Может, он погиб, потому что подружке захотелось его денег? Тоже нет, Маршалл. Кофер расстался с жизнью из-за своей отвратительной привычки напиваться и колотить ее, вот сынок за мать и вступился. Процесс будет мерзкий, ребята, готовьтесь. В общем, нам необходимо все выяснить и поскорее. Начните с Пса Хикмана. Кто мог бы с ним поговорить?
— Его знает Суэйз, — сказал Уилли.
— Пусть немедленно примется за него. Но эти клоуны должны знать, что сами они нам ни к чему.
— Будет сделано, босс.
У Карлы столько времени уходило на уроки в школе, на подготовку к ним и на проверку домашних заданий Ханны, что на готовку его почти не оставалось. Обычно все трое садились ужинать ровно в семь часов вечера. Джейку случалось задерживаться допоздна или покидать город, но жизнь провинциального адвоката не требовала отдавать много времени дороге. Ужин съедался быстро, но был максимально полезным: курица, овощи, печеная рыба, мало хлеба и вообще мучного; красного мяса и сладкого они избегали. После еды стремительно убирали со стола, наводили порядок в кухне и переходили к более приятным занятиям: телевизору, чтению, играм, если Ханна к этому времени доделывала уроки.
В хорошие вечера Джейк и Карла любили прогулки по окрестным улицам, короткие экскурсии, когда дочь находилась в своей комнате, а дом был заперт. Ханна отказывалась гулять с родителями, потому что для такой большой девочки оставаться одной дома было захватывающим приключением. Сидя в безмолвном доме в обнимку с дворняжкой Малли, она читала книжку. Родители редко отсутствовали более десяти минут.
На сей раз, после одного из самых длинных понедельников на их памяти, Джейк и Карла заперли все двери и дошли до конца своей улицы, чтобы постоять под кизиловым деревом и насладиться его ароматом. Их дом, носивший имя Хокатт-Хаус, был одним из двух десятков зданий на старой тенистой улице в восьми кварталах от центральной площади Клэнтона. Большинство здешних жителей были пенсионерами, с трудом наскребавшими деньги на растущие коммунальные траты, хотя во многие дома уже въехали семьи помоложе. Неподалеку жил, например, молодой врач-пакистанец, которого сначала приняли настороженно, потому что никто не мог правильно произнести его имя и косился на темный цвет кожи. Но прошло три года, все неоднократно прибегали к его услугам, и этот человек, узнавший больше тайн, чем кто-либо еще в городе, стал всеобщим любимцем. Напротив семьи пакистанца и его миловидной жены жила молодая пара с пятью детьми, без определенных занятий. Муж утверждал, будто управляет лесопильным бизнесом, доставшимся ему от деда, но при этом почти не вылезал из загородного клуба. Жена играла в гольф и в бридж, тратя много времени на наблюдение за персоналом, воспитывавшим их потомство.
Сейчас свет горел только в этих двух домах, не считая Хокатт-Хауса. Остальная часть улицы тонула в темноте: пожилые люди рано ложились спать.
Неожиданно Карла остановилась, потянула мужа за руку и сказала:
— Ханна осталась одна.
— И что?
— Думаешь, она в безопасности?
— Разумеется.
Тем не менее она развернулась и торопливо зашагала обратно.
— Я так больше не смогу, Джейк. Мы только что вернулись к нормальной жизни. Не хочу опять начинать волноваться.
— Волноваться не о чем.