— Ну и сюрприз! — воскликнул Джейк, хотя накануне вечером ему звонил с тем же известием Лоуэлл Дайер.
Появилась Делл с кофейником и налила ему кофе.
— Доброе утро, милая, — улыбнулся он.
— Руки прочь! — усмехнулась она и ушла. В кафе уже собралась дюжина завсегдатаев; к 6.15 здесь будет толпа.
Попивая кофе, Джейк перечитал сообщение на первой странице и не узнал ничего нового. Репортер Дамас Ли звонил им накануне под вечер, надеясь получить комментарий, но Порсия ничего ему не сказала. «Мистер Брайгенс в суде», — отчеканила она.
— Твоего имени здесь нет, — заметила Джейку Делл. — Проверено.
— Черт! Мне нужна реклама! — Джейк сложил газету и отдал ее Биллу Уэсту, мастеру с обувной фабрики, занявшему свое обычное место. Они пять минут обсуждали погоду, дожидаясь, пока подадут завтрак. Когда Делл принесла еду, Джейк спросил ее, почему она так долго шла.
— Повариха ленится. Хочешь ее пожурить?
Повариха была толстой скандалисткой, быстро выходившей из себя и в гневе швырявшейся лопатками. По этой причине ее прятали от посетителей.
Пока Джейк вытрясал из бутылочки соус «Табаско», Уэст произнес:
— Вчера я чуть не поссорился из-за тебя. Тут один сказал, что слышал, будто ты хвастался, что к восемнадцати годам выпустишь этого парня на свободу.
— Ты надавал ему по шее?
— Нет, он крупнее меня.
— И глупее.
— Вот и я ему говорю: «Глупец!» Во-первых, говорю, Джейк не болтает почем зря, а во-вторых, ты бы не стал обманывать систему ради убийцы полицейского.
— Ну, спасибо.
— А что, стал бы?
Джейк намазал ломтик белого хлеба клубничным джемом и откусил большой кусок. Прожевав, он ответил:
— Нет. Я все еще стараюсь избавиться от этого дела.
— Ты часто это повторяешь, Джейк, — заметил Билл. — Но дело все еще твое, ведь так?
— К сожалению, да.
Крановщик Вэнс подошел к их столику, остановился и уставился на адвоката. Указав на него пальцем, он громко сказал:
— Щенку поджарят задницу, Джейк, как бы ты ни крутился.
— И тебя с добрым утром, Вэнс, — усмехнулся Джейк. На них уже оглядывались. — Как семья?
Вэнс захаживал сюда раз в неделю, и его все знали.
— Не заговаривай мне зубы. Лучше тебе не защищать этого щенка в суде.
— Не надо вмешиваться не в свое дело, Вэнс. Занимайся собственными проблемами, а я позабочусь о своих.
— Застреленный коп — это касается всех, Джейк. Если ты применишь какую-нибудь свою хитрость и выкрутишься, то тебе не поздоровится.
— Это угроза?
— Нет, сэр, обещание.
Делл возникла перед Вэнсом и прошипела:
— Или сядь, или уйди.
Он нехотя вернулся за свой столик, и несколько минут в кафе было тихо. Потом Билли Уэст произнес:
— Наверное, в эти дни ты часто слышишь нечто подобное.
— Не то слово! — вздохнул Джейк. — Что ж, это часть моей работы. Хоть когда-нибудь адвокаты были всеобщими любимцами?
Джейку нравилась его контора в 7 утра, до начала рабочего дня, когда еще не надрывались телефоны, и так до 8 часов, когда приходила Порсия со списком дел для босса и с вопросами, требовавшими ответов. Позже появлялся Люсьен, наливал себе кофе, поднимался к Джейку и мешал ему работать.
Он включил внизу свет, заглянул во все комнаты, подался в кухню — сварить первую чашку кофе. Потом поднялся к себе наверх, снял пиджак. Посредине его стола лежало приготовленное Порсией двухстраничное ходатайство о передаче дела Дрю Гэмбла в суд по делам несовершеннолетних. После подачи этого ходатайства ожидался новый всплеск злобных сплетен.
Ходатайство было чистой формальностью, ведь Нуз уже пообещал его проигнорировать. Но у Джейка как у состоящего в реестре адвоката не было выбора. В случае удовлетворения его ходатайства (об этом не приходилось даже мечтать) обвинение в убийстве рассматривалось бы судьей по делам несовершеннолетних без участия присяжных. При признании Дрю виновным его поместили бы в учреждение для несовершеннолетних где-то в штате и держали там до 18-летия, после чего юрисдикция данного суда прекращалась. Процедурного механизма последующего перехода под юрисдикцию окружного суда не существовало. Иными словами, 18-летний Дрю Гэмбл вышел бы на свободу, проведя за решеткой менее двух лет. Признать этот закон справедливым не поворачивался язык, однако не в силах Джейка было его изменить. Именно по данной причине судья Нуз оставлял дело за собой.
Джейку было страшно даже подумать о том, какое возмущение вызвало бы освобождение его клиента после столь короткой отсидки, да он и не был сторонником подобной развязки. При этом знал, что Нуз станет защищать и его, и стабильность системы.
Приложенную Порсией 4-страничную пояснительную записку к делу Джейк прочитал с восхищением. Как обычно, Порсия была весьма обстоятельна и описала дюжину предшествующих дел с участием несовершеннолетних, одно из которых разбиралось еще в 50-е годы. Она убедительно доказывала, что несовершеннолетние не такие зрелые, как взрослые, отстают от них в умении принимать решения и так далее. Тем не менее у всех описанных ею дел было единое завершение: несовершеннолетний оставался за окружным судом. У штата Миссисипи была богатая история выведения несовершеннолетних, совершивших серьезные преступления, на судебные процессы.
Порсия потрудилась на славу. Джейк немного подправил ходатайство и пояснительную записку, а когда Порсия пришла на работу, обсудил с ней свою редактуру. В девять часов утра он перешел на противоположную сторону улицы и зарегистрировал свое ходатайство в суде. Девушка-секретарь приняла его без комментариев, и Джейк ретировался, не позволив себе привычных любезностей. Даже секретарь обошлась с ним холоднее, чем раньше.
Гарри Рекс всегда мог найти причину, чтобы сбежать из города по делам, так он спасался от хаоса своей склочной бракоразводной практики и от сварливой жены. Днем Гарри Рекс незаметно выскользнул из офиса и с удовольствием прокатился до Джексона, не сетуя на долгую дорогу. Там он сел за дальний столик в своем любимом ресторане Hal & Mal’s, заказал пиво и стал ждать. Через десять минут повторил заказ.
За время учебы на юридическом факультете Гарри Рекс выпил много пива в обществе Доби Питтмана, бабника с Восточного Побережья, лучшего ученика курса, избравшего после выпуска работу в крупных юридических фирмах Джексона. Теперь он был партнером в группе, на которую трудились пятьдесят юристов, представлявших интересы страховых компаний в делах, чреватых серьезными выплатами за понесенный ущерб. В деле «Смоллвуд» он не участвовал в отличие от другого партнера, Шона Джилдера, главного представителя стороны ответчиков.
Месяц назад, попивая пиво в этом же ресторане, Питтман шепотом сообщил своему старому собутыльнику, что железная дорога склоняется к тому, чтобы предложить Джейку досудебное соглашение. Дело пугало обе стороны. На опасном переезде, некачественно оборудованном и плохо содержавшемся железной дорогой, погибло четверо. Смоллвуды неминуемо должны были вызвать огромное сострадание. Джейк уже произвел на ответчиков сильное впечатление своей настойчивостью и требованиями провести судебный процесс. Он проявлял упорство при доследственном анализе доказательств и жаловался Нузу на ответчиков всякий раз, когда те допускали проволочки. Они с Гарри Рексом наняли двух опытных железнодорожных экспертов, а также экономиста, готового сообщить присяжным, что четыре потерянные жизни тянут на многие миллионы. Величайший страх железной дороги, как говорили Доби коллеги-адвокаты, заключался в том, что Джейк станет добиваться новой громкой победы в суде.
Однако ответчики не сомневались, что смогут свести сострадание к погибшим на нет, доказав очевидное: Тейлор Смоллвуд врезался в четырнадцатый вагон грузового состава, не затормозив.
Каждая сторона могла и многое выиграть, и многое проиграть. Для обеих безопаснее всего было договориться.
Гарри Рекс уж точно хотел соглашения. Тяжба представлялась недешевым удовольствием. Они с Джейком заняли на ее финансирование 55 тысяч долларов в банке «Секьюрити». И это было только начало. Ни один адвокат истцов не располагал такими средствами.
Про кредит Питтман, конечно, ничего не знал. О нем вообще никто не знал, не считая банка и Карлы Брайгенс. Своей жене, четвертой по счету, Гарри Рекс ничего не рассказывал о проблемах.
Доби опоздал на полчаса и не извинился. Гарри Рекса его опоздание ничуть не обидело. Они выпили пива, заказали красные бобы и рис, обсудили внешность сидевших поблизости молодых особ и перешли к профессиональным темам. Доби никогда не понимал стремление своего друга специализироваться на разводах в захолустном Клэнтоне, а Гарри Рекса смущала политика, неизбежная в столице штата. Но обоим осточертела юриспруденция, они мечтали с ней распрощаться. Этим они ничем не отличались от большинства своих коллег.
Оба оказались голодны и с аппетитом набросились на еду. Вскоре Доби произнес:
— Я смотрю, твой напарник здорово влип.
Гарри Рекс ждал этого разговора.
— Джейк обязательно избавится от этого дела, — сказал он.
— Болтают другое.
— Валяй, Питт, расскажи, что вам доносит Уолтер Салливан с опасных улиц Клэнтона. Наверное, он каждый день звонит с пересказом судебных сплетен, половину которых придумывает сам. Он никогда не был надежным источником горячих новостей. Я знаю гораздо больше. Выкладывай, я исправлю его ошибки.
Доби усмехнулся и впился зубами в свиную колбасу, потом вытер салфеткой рот и хлебнул пива.
— А я его не слушаю. Это же не мое дело. Я знаю совсем немного. Мой источник — один из помощников в суде. Джилдер старается не допускать утечек.
— Что тебе наплели?
— Мол, Брайгенс ужасно огорчил ваш городок тем, что давит на невменяемость. Мальчишка-то уже в Уитфилде.
— А вот и нет. Мальчишка в Уитфилде, но лишь для первичного освидетельствования. О невменяемости речь может пойти в суде, но уже без Джейка.
— Пока он его адвокат. Джилдер и его приятели думают, что Джейк столкнется с трудностями при подборе присяжных в железнодорожном деле.