В понедельник Джейку позвонили и попросили прибыть в 2 часа дня во вторник на встречу с Нузом «в кабинете судьи». Кабинеты для судей имелись во всех пяти судах, но Нуз подразумевал под «кабинетом судьи» исключительно свой ненаглядный Честер, штат Миссисипи. Джейк объяснил секретарю, что днем во вторник он занят, и это было правдой, но та ответила: «Его честь ожидает, что мистер Брайгенс отменит по такому случаю все свои дела».
Поэтому во вторник днем он ехал по тихим улицам Честера и радовался, что живет не здесь. Клэнтон распланировал после Гражданской войны один генерал, благодаря чему город получил четкую геометрическую схему, в центре которой величественно высилось здание суда. Честер же судорожно рос на протяжении многих десятилетий, без всякой заботы о симметрии. Здесь не было ни площади, ни нормальной Мейн-стрит. Деловой квартал представлял собой сплетение дорог, соединявшихся под причудливыми углами и чреватых транспортными заторами в случае напряженного движения.
Главная местная странность заключалась в том, что пресловутое здание суда даже не находилось в черте города. Оно стояло в одиночестве, которое язык не поворачивался назвать «гордым», готовое вот-вот обрушиться, на шоссе в двух милях восточнее самого городка. Еще в трех милях на восток находился городок Свитуотер, вечный соперник Честера.
После Гражданской войны мало из-за чего в округе имело смысл ломать копья, однако оба городка умудрились продлить свою вражду на десятилетия и в 1885 году не сумели договориться, какой из них будет признан главным. Дошло даже до пальбы и до потерь в размере одного-двух человек, но губернатор, никогда не посещавший округ Ван-Бюрен и не строивший подобных планов, выбрал Честер. Для охлаждения горячих голов в Свитуотере здание суда возвели около болота почти на полпути между двумя городками. На рубеже веков почти весь Свитуотер выкосила эпидемия дифтерии, и ныне от него осталась лишь пара церквей, и те на последнем издыхании.
Выехав из Честера, Джейк увидел здание суда, окруженное припаркованными автомобилями. Он готов был поклясться, что один флигель отклоняется от заданной центральным корпусом вертикали, как Пизанская башня. Джейк нашел место для машины, вошел внутрь и поднялся на второй этаж, где темнел пустой зал суда. Там он миновал ряды древних пыльных скамей для зрителей и барьер подсудимых. На стене висели выцветшие портреты почивших политиков и судей, сплошь белых мужчин. Все здесь было покрыто слоем пыли, мусор из корзины давно никто не выносил.
Джейк открыл заднюю дверь и поприветствовал судебного секретаря. Та выдавила улыбку и кивнула на еще одну дверь: не стойте, он ждет. Судья Нуз восседал в своей «судейской» за квадратным дубовым столом. Все пространство стола было покрыто аккуратными стопками бумаг, создававшими ложное впечатление, будто любой нужный документ может быть найдена тут мгновенно.
— Входите, Джейк, — произнес Нуз с улыбкой, но не поднялся навстречу. В пепельнице, где поместилась бы изрядная порция спагетти, лежали полдюжины курительных трубок, наполнявшие воздух специфическим запахом. В двух массивных окнах были заметны трещины длиной дюймов восемь каждая.
— Добрый день, судья! — Джейк обошел кофейный столик, стойку со старыми журналами, стопки юридических фолиантов, место которым было на полках, а не на полу, и двух бежевых лабрадоров, соревновавшихся, похоже, в долголетии со своим хозяином. Джейк помнил, что в прошлый его визит они бегали еще щенками. Собаки и Его честь были, безусловно, в почтенных летах, но все остальное тут было неподвластно времени.
— Спасибо, что приехал, Джейк. Как ты знаешь, два месяца назад мне сделали операцию, и я пока не вполне пришел в себя. До сих пор побаливает…
Из-за нескладного телосложения и длинного свисающего носа Нуза еще в молодые годы прозвали Ихаводом.[4] Прозвище прижилось, и, когда Джейк начинал свою адвокатскую практику, оно было так популярно, что его употребляли все кому не лень (конечно, за глаза). Со временем прозвище утратило популярность, но сейчас Джейк вспомнил слова Гарри Рекса, произнесенные много лет назад: «Никто так не любит хворать, как Ихавод Нуз».
— Да, судья.
— Есть кое-какие проблемы, и нам придется обсудить их. — Нуз выбрал трубку, постучал ею по краю пепельницы и закурил при помощи зажигалки-огнемета, едва не опалившей его густые брови.
«Неужели? — подумал Джейк. — Я-то полагал, вы вызвали меня просто так!»
— Да, сэр, проблемы есть.
Судья набрал полный рот дыма, выдохнул его и спросил:
— Сначала ответь, как там Люсьен? Мы с ним давние приятели.
— Конечно, сэр. Люсьен — это… это Люсьен. Он мало изменился, просто стал больше времени проводить на работе.
— Передай ему, что я о нем спрашивал.
— Непременно. — Люсьен не переваривал Омара Нуза, поэтому о передаче привета от него не могло быть речи.
— Как там мальчишка, этот Гэмбл? Все еще в Уитфилде?
— Да, сэр. Я ежедневно беседую с его куратором, она утверждает, что у парня психологическая травма. Ему немного лучше, но травма слишком серьезная, и даже не столько из-за выстрела. Нужно время.
Чтобы полностью пересказать судье все услышанное от доктора Сэйди Уивер, потребовался бы целый час, которого у них не было. Эту тему придется обсудить позже, после получения письменного заключения.
— Я хотел бы вернуть его в клэнтонскую тюрьму, — произнес Нуз, пыхтя трубкой.
Джейк пожал плечами: тема заключения Дрю была вне его компетенции. Он, правда, говорил доктору Уивер, что клиенту гораздо лучше находиться в ее учреждении, чем в окружном изоляторе.
— Сами с ними поговорите, судья. Вы его туда отправили. Уверен, врачи будут рады все вам объяснить.
— Я так и сделаю. — Нуз положил трубку и завел руки за голову. — Послушай, Джейк, я никого не могу найти на это дело. Видит Бог, я пытался. — Он потянулся за блокнотом и бросил его через стол адвокату, словно предлагая изучить. — Я обзвонил семнадцать адвокатов, все имена перед тобой, большинство ты знаешь. Семнадцать человек с опытом ведения дел о тягчайших преступлениях со всего штата. Я с каждым говорил по телефону, Джейк, с одними больше, с другими меньше. Просил, умолял, льстил, даже к угрозам прибег бы, будь у меня юрисдикция за пределами 22-го судебного округа. Ты сам все знаешь. Однако безрезультатно. Никто не согласился. Я обзвонил некоммерческие организации — Фонд защиты детства, Инициативу «Правосудие для несовершеннолетних»», Союз защиты гражданских свобод и так далее, тут все перечислены. Они полны сочувствия, с радостью помогли бы, даже могут помочь, но прямо сейчас ни у кого нет свободного судебного адвоката для защиты этого парня. Может, у тебя самого кто-нибудь есть?
— Нет. Вы же обещали, господин судья…
— Да, обещал на полном серьезе, но в тот момент мне некуда было деваться. Я отвечаю за здешнюю судебную систему, Джейк, и вся она на меня навалилась: обеспечьте ему юридическую защиту, судья! Ты знаешь, чего это мне стоило. У меня не было выбора. Одному тебе хватило мужества пойти мне навстречу, когда остальные прятались под столами и бежали от телефонов, как зайцы. И вот теперь я прошу тебя вести это дело дальше. Добейся для подсудимого справедливого суда.
— Разумеется, вы отвергнете мое ходатайство о передаче его дела в суд по делам несовершеннолетних.
— Естественно. И по нескольким причинам, Джейк. Если передать его суду по несовершеннолетним, то он по достижении восемнадцати лет выйдет на свободу. По-твоему, это справедливо?
— Теоретически — нет.
— Вот мы и достигли согласия. Он остается за окружным судом, и его адвокат — ты.
— Поймите, судья, я не хочу, чтобы это дело меня разорило. Я работаю без партнеров, у меня мало помощников. Пока, после вашего звонка двадцать пятого марта, я посвятил этому делу сорок один час, и работа только начинается. Как вам известно, по закону штата адвокат получает за защиту неимущего обвиняемого не более тысячи долларов. В это трудно поверить, судья! Тысяча за защиту в деле, где возможен смертный приговор, звучит как насмешка. Не могу же я работать бесплатно!
— Я позабочусь об оплате твоих услуг.
— Каким образом, господин судья? Закон предельно четок.
— Знаю, знаю, поверь мне, Джейк, я все понимаю. Возмутительный закон, я давно устал забрасывать письмами наших законодателей. Есть у меня одна идея, раньше так не делали, во всяком случае, в нашем судебном округе… Ты ведешь учет затраченного времени, а когда судебный процесс завершается, предъявляешь счет административному округу. Когда они откажутся заплатить, подаешь иск в окружной суд. Дело буду разбирать я и решу его в твою пользу. Как тебе такое?
— Прямо-таки роман! Никогда о таком не слышал.
— Это сработает, уж я постараюсь. Суд пройдет быстро, без присяжных, и я позабочусь, чтобы с тобой расплатились.
— Это когда еще будет, через много месяцев!
— Это большее, что мы можем сделать. Закон есть закон.
— То есть я получу тысячу долларов и буду молиться, чтобы мне выплатили остальное?
— Говорю тебе, это наилучший выход.
— Как насчет экспертов?
— А что эксперты?
— В распоряжении обвинения в качестве свидетелей будут любые психиатры и психологи.
— Ты планируешь доказывать невменяемость?
— Пока я ничего не планирую. Сейчас мне видится одно: я увяз в этом проклятом деле по самые уши.
— У семьи обвиняемого нет денег?
— Вы серьезно? Они бездомные! Носят, в лучшем случае, секонд-хенд. Их родня, если она имеется, много лет назад умыла руки, сейчас они вообще голодали бы, если бы не помощь церкви.
— Ладно, ладно, уже спросить нельзя! Так я и предполагал. Сделаю, что смогу, чтобы тебе заплатили, Джейк.
— Этого мало, судья. Пообещайте, что мне заплатят гораздо больше тысячи долларов.
— Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы тебе сполна заплатили за достойную защиту.
Джейк, тяжело вздохнув, подумал, что пора смириться с тем фактом, что дело Гэмбла ему навязано, и точка. Нуз покрутил в пальцах другую трубку и туго набил ее темным табаком. Показав в улыбке коричневые зубы, он произнес: