— Я далеко не всегда могу предлагать себя таким клиентам. — Джейк в очередной раз сказал себе, что Люсьену по средствам быть адвокатом-радикалом. Кому еще принадлежит полбанка?
Люсьен допил стакан и произнес:
— Мне пора. Сегодня среда, по средам Салли всегда жарила курицу. Этого мне будет недоставать. Как и многого другого.
— Поверь, мне очень жаль.
Люсьен встал и прошелся взад-вперед, чтобы размять ноги.
— Я позвоню своему человеку в «Третьем федеральном банке». Подготовь документы.
— Спасибо, Люсьен. Ты даже не догадываешься, как это важно.
— Я догадываюсь, что ты еще глубже залезаешь в долги, Джейк. Ничего, ты выкарабкаешься.
— Обязательно, иначе никак.
37
В 1843 году неуравновешенный токарь-шотландец Дэниел Макнотен возомнил себя жертвой преследования со стороны британского премьер-министра Роберта Пиля и его партии тори. Увидев Пиля на лондонской улице, он убил его выстрелом в затылок. Макнотен обознался, его жертвой стал Эдвард Драммонд, ветеран государственной службы и частный секретарь Пиля. На судебном процессе стороны согласились с тем, что Макнотен страдал галлюцинациями и прочими психическими нарушениями. Коллегия присяжных признала его невиновным ввиду помешательства. Его дело прославилось и положило начало тактике защиты на основании невменяемости клиента, получившей широкое распространение в Англии, Канаде, Австралии, Ирландии и во многих штатах США, включая Миссисипи.
Правило Макнотена гласит: «Для защиты на основании невменяемости должно иметь четкие доказательства того, что во время совершения деяния обвиняемый находился в состоянии искаженного сознания из-за психического заболевания и не знал природы и свойства своего поступка, а если знал, то не ведал, что поступает недопустимо».
Долгие десятилетия правило Макнотена было предметом жарких споров правоведов и в ряде юрисдикций претерпевало исправления или попросту отменялось. Однако в 1990 году оно еще действовало в большинстве штатов, в том числе в Миссисипи.
Джейк составил уведомление о применении «прецедента Макнотена» и приложил к нему пояснительную записку на 30 страницах — плод двухнедельного труда Порсии, Люсьена и его самого. 3 июля Дрю снова отвезли в психиатрическую клинику штата в Уитфилде для освидетельствования врачами, один из которых будет отобран для выступления с показаниями против него в суде. Защита почти не сомневалась, что Лоуэлл Дайер найдет как минимум одного психиатра, кто пожелает заявить, что подсудимый психически здоров, не страдает расстройством сознания и знал, что делает, когда спускал курок.
Защита не собиралась это оспаривать. Пока ничто в характеристике Дрю не указывало на психическое заболевание. Джейк и Порсия раздобыли экземпляры решений судов по делам несовершеннолетних и заключения Кристины Рукер из Тупело и Сэйди Уивер из Уитфилда. Все это вместе изображало физически, эмоционально и умственно незрелого юнца, первые шестнадцать лет жизни которого были сплошным хаосом. Общение со Стюартом Кофером причинило ему психическую травму, Кофер систематически запугивал его. В роковую ночь Дрю был уверен, что его мать убита. Однако психическим заболеванием он не страдал.
Джейк знал, что можно найти и нанять эксперта, тот даст показания противоположного смысла, но не хотел боя в зале суда на тему помешательства, в котором не мог одержать победу. Выставляя Дрю помешанным и способным на немотивированные действия, можно было вызвать у присяжных нежелательную реакцию. Джейк собирался потянуть с хитростью «правило Макнотена» еще две-три недели, а перед судом отказаться от него. В конце концов, это была шахматная партия, и в том, чтобы отправить Лоуэлла Дайера не в ту сторону, не было ничего дурного.
Джейк застал Стэна Эткеведжа за письменным столом.
— Найдется минутка?
Стэн был искренне рад его видеть. Неделю назад, как только Карла стала пускать в дом гостей, он навестил Джейка и выпил с ним на крытом дворике стакан лимонада.
— Хорошо, что ты уже на ногах, — сказал он.
Через 17 дней после побоев Джейк почти полностью восстановился. Шрамы были заметными, но мелкими, хуже всего выглядела синева под глазами.
— А я-то как рад! — воскликнул Джейк, протягивая Стэну бумаги. — Держи, это подарок тебе и ребятам в Джексоне.
— Что это?
— Отмена моей закладной. Банк «Секьюрити» должен быть полностью удовлетворен.
Стэн посмотрел на верхнюю бумагу, на ней стоял штамп «погашено».
— Поздравляю, — произнес потрясенный Стэн. — Какому банку так повезло?
— «Третьему федеральному» в Тупело.
— Сколько они тебе ссудили?
— Это тебя не касается, так ведь? Я перевожу туда все свои счета. Как ты знаешь, все это мелочь.
— Брось, Джейк!
— Я серьезно. Там работают приятные люди, мне не пришлось унижаться. Они по достоинству оценили мой дом и поверили в мою способность расплатиться. Это радует.
— Я о том, что все было бы иначе, если бы я решал сам.
— Что поделать, если ты больше не решаешь. У тебя осталась одна забота — моя ссуда на тяжбу. Передай руководству, пусть не волнуются, скоро все будет заплачено.
— Не сомневаюсь. Зря ты затеял переход, Джейк. Ведь мы вели твои счета и кредиты с самого начала.
— Извини, Стэн, но этот банк не помог мне, когда помощь была нужна позарез.
Банкир забросил его бумаги в ящик стола и хрустнул суставами пальцев.
— Ладно, ладно. Мы по-прежнему друзья?
— Естественно.
В пятницу 6 июля Джейк проснулся в темноте от кошмара и почувствовал, что сильно вспотел. Кошмар был знакомый: какой-то безликий громила вдавливал его затылком в горячий асфальт и бил по лицу. Сердце отчаянно колотилось, он тяжело дышал, но все же сумел успокоиться, не пошевелившись и не разбудив Карлу. На часах было 4.14. Дыхание постепенно восстановилось, он лежал неподвижно, боясь шелохнуться, потому что мышцы все еще болели. Уставившись в черный потолок, Джейк старался забыть о кошмаре.
До судебного процесса оставался еще месяц, но, начав думать о нем, он отчаялся уснуть. В 5 утра Джейк сумел вылезти из-под одеяла и спустить с кровати непослушные ноги. Но стоило ему встать, как раздался голос Карлы:
— Куда ты отправился?
— Хочу выпить кофе. Спи.
— Тебе плохо?
— Чего это вдруг? Я в порядке, дорогая, спи.
Джейк тихо вышел в кухню, сварил кофе и отправился с чашкой на крытый дворик, не до конца остывший после дневной жары; вскоре от относительной ночной прохлады там не останется и следа. Джейк был еще в поту, и горячий кофе не способствовал охлаждению, тем не менее он как добрый старый друг, без которого немыслимо начинать новый день.
Главным проклятием на этом этапе стали мысли. Слишком о многом приходилось раздумывать. Из головы не выходил Сесил Кофер, жестокие побои и собственное горячее желание засудить обидчика и добиться компенсации — как минимум, хотя бы какой-то справедливости, а лучше денег для покрытия медицинских расходов. При этом Джейк не мог забыть Джанет и Эрла Коферов, их невосполнимую утрату: как отец, он очень старался сочувствовать им. Но грехи их сына породили жесточайшее разочарование, сочувствие ему никак не давалось. Джейк представлял эту пару в зале суда, где на них станет обрушиваться удар за ударом, когда Джейк пригвоздит их сына к позорному столбу; что ж, факты — упрямая вещь. Думая о Дрю, он в тысячный раз пытался сформулировать, что такое в его случае правосудие, и в тысячный раз терпел неудачу. За убийство необходимо карать, но бывают оправданные убийства. Раз за разом Джейк спорил с самим собой, мысленно вызывая Дрю для дачи показаний. Для доказательства оправданности преступления необходимо, чтобы подсудимый воссоздал весь ужас того мгновения, продемонстрировал присяжным сковавший дом страх, когда его мать лежала без чувств, а Кофер блуждал по дому в поисках детей. Джейк почти не сомневался, что сумеет выдрессировать своего клиента для выступления в суде.
Сейчас ему нужно было надолго встать под горячий душ, смыть высохший пот и облегчить боль. Джейк спустился вниз, чтобы, принимая душ, не шуметь. Вернувшись в кухню в халате, он застал Карлу за столиком, в пижаме: она пила кофе и ждала его. Джейк чмокнул ее в щеку, признался в любви и сел напротив.
— Тяжелая ночь? — спросила она.
— Все в порядке. Велика важность — плохие сны.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем вчера. Ты выспалась?
— Как обычно. Джейк, завтра я хочу поехать вдвоем с тобой в Оксфорд. Устроим вместе с Джози и Кирой пикник. Я попрошу у них ребенка.
Это прозвучало странно, как просьба об услуге, о совете, возможно, о чем-то более вещественном, например о книге. В глазах у Карлы блестели слезы. Джейк долго на нее смотрел.
— Ты приняла решение?
— Да, а ты?
— Я не уверен.
— Пора решаться, Джейк, я так больше не могу. Либо мы говорим «да», либо забываем об этом. Я размышляю каждый день, каждый час, я убеждена, что это правильный шаг. Представь будущее: пройдет год, два, пять лет, все останется уже позади, Дрю окажется неизвестно где, болтовня стихнет, люди примут произошедшее, все уляжется, а у нас будет чудесный красивый мальчуган — наш навсегда. Он все равно попадет в чью-то семью, так пусть лучше это будет наша семья, наш дом.
— Если у нас останется этот дом…
— Перестань. Давай все решим сегодня вечером.
Все уже было решено, Джейк понимал это.
Ровно в 6 часов утра Джейк вошел в кофейню впервые за много недель.
— Доброе утро, красавчик! — воскликнула Делл. — Где пропадал?
Джейк приобнял ее и кивком поприветствовал завсегдатаев. Его традиционное место было рядом с Биллом Уэстом, читавшим газету из Тупело и пившим кофе.
— Надо же, кого принесла нелегкая! — улыбнулся Билл. — Рад тебя видеть.
— Доброе утро!
— Прошел слух, будто тебя укокошили, — продолжил Билл.
— Не все стоит принимать на веру. Мало ли, что болтают!
Билл осмотрел его физиономию и вынес вердикт: