[386]. Надором на Государственном собрании вместо лишенного должности Иштвана Батори, был выбран Иштван Вербеци. Оппозиция могла торжествовать. Однако эти меры не могли предотвратить дальнейшего расползания венгерской политической элиты по разным лагерям, что, безусловно, приблизило мохачскую катастрофу. Что же касается последователей Лютера, то исследователи не находят свидетельств масштабных преследований на этом этапе. Возможно, дворянская оппозиция, добившись выполнения большей части своих требований, еще больше усилившись, не «педалировала» этот вопрос. Да и времени до Мохача оставалось совсем мало. После Мохача совсем другие факторы стали определять политическое развитие Венгерского королевства и его религиозную жизнь.
Сюч Е. Роль оппозиционного течения среди францисканцев в формировании идеологии крестьянской войны 1514 года и Реформации в Венгрии //Acta Historica Academiae Scientiarum Hungariae. Vol. 22. 1976. [Syuch Ye. Rol’ oppozitsionnogo techeniya sredi frantsiskantsev v formirovanii ideologii krest’yanskoy voyny 1514 goda i Reformatsii v Vengrii //Acta Historica Academiae Scientiarum Hungariae. Vol. 22. 1976.]
Bicskei I. Hitviták tüzében. Budapest, 1978.
Corpus Juris Hungarici. Magyar Törvénytár. 1000–1526. évi törvénycikkek / Szerk. D. Márkus. Budapest, 1899.
Engel P., Kristó Gy., Kubinyi A. Magyarország története 1301–1526. Budapest, 1998.
Fabiny T. A magyarországi Evangélikus Egyház rövid története. Budapest, 1997.
Fabricius K. Pemfflinger Márk szász gróf élete. Budapest, 1675.
Fógel J. II. Lajos udvartartása 1516–1526. Budapest, 1917.
Fraknói V. Werbőczi István életrajza // Magyar történeti életrajzok / Szerk. L. Dezsi. 9.sz. Budapest, 1899.
Fratris Ambrosii Cath. Ord. Praed. Apologia pro veritate Catholicae et Apostolicae fidei ac Doctrinae Adversus impia ac valde pestifera Martini Lutheri Dogmata. Viennae, MDXXI.
Hermann Zs. Az 1515. évi Habsburg-Jágelló szerzédés. Adalék a Habsburgok magyarországi hatalmának előtörténetéhez. Budapest, 1961.
Horvát I. Werbőczy emlékezete, melyet a hármas törvény könyv törvényes bevételének hármadik századra készített. Pest, 1820.
Huber W. Georg (der Fromme) // Biographisch-Bibliographisches Kirchenlexikon. Nordhausen, 2009. Bd. 30.S 472–478.
Karácsonyi J. Magyarország egyháztörténete föbb vonásaiban 970-től 1900-ig. Budapest, 1985 (reprint 1906).
Katona St. Historia Critica Regum Hungariae. Vol. XVIII. Pest, 1801.
Kubinyi A. Az 1505-iki rákosi országgyűlés és a szittya ideológia // Századok. 140. 2006. 361–374.
Kulcsár P. A Jagelló-kor. Budapest, 1981.
Nagy I. Magyarország családai czimerekkel és nemzékrendi táblákkal. 9. köt. Budapest, 1862.
Nehring K. Mathias Corvinus, Kaiser Friedrich III. und das Reich. Zum hunyadisch-habsburgisch Gegensatz im Donauraum. 2. erg. Auflage. München, 1989. S.13–23.
Nuntiatura baroni Burgii 1524 // Theiner A. Vetera Monumenta Historica Hungariam Sacram Illustrantia. Roma, 1860. Vol. II.
Péter K. A Reformáció: kényszer vagy választás? Budapest, 2004.
Szántó K. A katolikus egyház története. III. Köt. Szöveggyűjtemény. Budapest, 1987.
Szeremi G. Magyarország romlásáról / Erdély László fordítását átdolgozta Juhász L. Budapest, 1979.
Szinnyei J. Magyar írók élete és munkai. 4. köt. Budapest, 1896.
Wician D. Beiträge zum Leben und Tätigkeit des Conrad Cordatus //Archiv für Reformationsgeschichte. Jahrgang 55. 1964.
Zsilinszky M. A magyar országgyűlések vallásügyi tárgyalásai a reformációtól kezdve. 1.köt.: a reformációtól a bécsi békéig (1523–1608). Budapest, 1880.
А. В. ЛазареваМетаморфозы наследия Реформации в Германии в эпоху Тридцатилетней войны (1618–1648)[387]
История Германии Нового времени неразрывно связана с феноменом Реформации. Неслучайно многие исследователи, признавая общеевропейский масштаб реформационного движения, часто рассуждали о нем как о специфическом немецком явлении[388], в первую очередь повлиявшем на внутренние процессы в Священной Римской империи. Речь шла не только о формировании своеобразной многоконфессиональности отдельных имперских земель. В большей степени подчеркивалось значение Реформации для социально-экономического и политического развития Империи[389]. Такая традиция восприятия Реформации восходит к немецкой историографии XIX в., которая, в основном благодаря знаменитому фундаментальному труду «Немецкая история в эпоху Реформации» (1839–1847) Леопольда Ранке[390], сформулировала основополагающие тезисы о духовном подъеме и изменении политического ландшафта германских государств вследствие Реформации. Эта точка зрения до сих пор, безусловно, заслуживающая внимания, породила, однако, большое количество разнообразных мифов. Главным среди них, пожалуй, можно считать миф о «тотальной религиозной войне», которой неизбежно должен был закончиться век конфессиональных потрясений. Такой войной многие поколения историков, вслед за Ранке, называли Тридцатилетнюю войну (1618–1648)[391].
Опираясь на новейшие исследования, можно утверждать, что и ученые XIX в., и идущие за ними исследователи ХХ столетия использовали по отношению к Тридцатилетней войне термин «религиозная», появившийся в историографии лишь спустя полвека после ее окончания, благодаря дискуссии между протестантами и католиками в эпоху войн Людовика XIV[392]. За рамками научных трудов осталась проблема восприятия Тридцатилетней войны современниками, изучение которой способствует лучшему пониманию характера этой основополагающей для Европы раннего Нового времени войны. В источниках первой половины XVII в. Тридцатилетнюю войну называли «Немецкой» (der Teutsche Krieg, bellum Germanicum) или даже «Тридцатилетней войной немцев»[393]. Такое определение связано в первую очередь с тем, что война оказалась «потрясением для немецкого народа», аналогов которому, по словам известного немецкого историка Й. Буркхардта, пока еще не существовало[394]. Связывая начало войны с нерешенными конфессиональными противоречиями, современники нашли свое новое объяснение происходящим в немецких княжествах событиям: война казалась им стремлением иностранных держав уничтожить всю «Германию». Используя риторику эпохи Реформации, объясняющую события с точки зрения религиозного раскола, немецкие авторы поставили вопрос о жизнеспособности немецкой нации, соединив таким образом конфессиональные традиции с новыми вызовами XVII в., среди которых первое место занимал, с одной стороны, процесс становления суверенных государств Нового времени, а с другой — появление новых ростков национальной идеи[395]. В эпоху Тридцатилетней войны Реформация и религиозный раскол превратились в одно из главных национальных достояний империи, подчеркивающих ее уникальность и самобытность.
Тридцатилетняя война как война конфессиональной эпохи, безусловно, испытала на себе сильное влияние Реформации, была ее отголоском. В ходе Реформации немецкие земли оказались разделенными даже не на две, а на три соперничавших, а порой и открыто враждующих между собой части. Католиков, лютеран и кальвинистов разделяли различные политические и духовные ценности[396]. Конфессионализация и сильнейшая партикуляристская традиция обусловили различия в быте, культуре и менталитете, которые проявлялись в самых разнообразных сферах — от разницы в обрядах и праздниках до использования отличных друг от друга календарных систем. Однако даже внутри группы, объединенной вероисповеданием, не было единства. Внутри конфессий постоянно шла борьба за политическое лидерство. Активно начавшаяся с последней четверти XVI в. Контрреформация обострила конфессиональные противоречия[397] в империи, и привела в начале XVII в. к эскалации внутриимперских конфликтов. В 1608 и 1609 гг. было создано два военных блока — Протестантская уния и Католическая лига, — делавших военное столкновение под религиозными лозунгами защиты «истинной» веры лишь делом времени[398]. Настоящая война охватила в это время немецкую публицистику, к которой относились в то время, помимо памфлетов и трактатов, также проповеди, календари[399], альманахи и, главное, иллюстрированные листовки[400]. Благодаря тому, что они содержали не только текст, но и изображение, расположенное в верхней части листа, листовки стали одним из самых популярных жанров публицистики[401].
Еще в начале Контрреформации католики со страниц публицистики старались очернить Лютера, утверждая, что «он взял свой топор палача» и «выгнал свою мать (т. е. католическую Церковь. — А. Л.), из собственного дома»[402]. В 1617 г. в протестантских германских землях был широко отпраздновано 100-летие Реформации. Многочисленные юбилейные сочинения, шествия протестантов, демонстрации, как выразился один из современников, «больно щелкнули католиков по носу»