Однако тот факт, что поэзия Мильтона стала важным элементом национального культурного наследия, а «Потерянный рай» оказался в качестве «первой эпической поэмы на английском языке» в одном ряду с такими общепризнанными «краеугольными камнями» исторической памяти, как поэма «Беовульф», Великая хартия вольностей, произведения Чосера и пьесы Шекспира, заключает в себе некое внутреннее противоречие. Художественные достоинства поэмы не могут окончательно скрыть тот факт, что заключенные в ней религиозные идеи и представления не поддаются однозначной интерпретации. Хотя, по выражению того же Джона Шоукросса, в XVIII в. многие англичане «читали Библию с поэмой Мильтона в руках»[625], объективно такой способ постижения Священного Писания вряд ли полностью отвечал образу мысли, принятому в Церкви Англии.
Увиденные поэтическим воображением Мильтона персонажи и эпизоды «Потерянного рая» воплотили, так или иначе, сложный внутренний мир автора, и отразили, в определенной степени, противоречивое мировосприятие реформационной эпохи, в которую он жил. Люди следующих поколений, читая и интерпретируя «Потерянный рай», невольно вступали во взаимодействие с этим мировосприятием и вынуждены были давать ему оценку. Таким образом, анализ различных суждений по поводу «Потерянного рая» в XVII–XVIII вв. может внести определенный вклад в наши представления о том, как воспринималась реформационная эпоха английским обществом после Славной Революции.
В рассматриваемом мною сюжете присутствует и другой аспект. С того момента, как Мильтон приобрел репутацию великого английского поэта, адепты самых разных религиозных воззрений и последователи различных групп хотели видеть его в своих рядах и пытались вписать его идеи в свои рамки. Подобные попытки предпринимаются и по сей день. Обратившись к многочисленным современным академическим публикациям, посвященным религиозному содержанию поэмы, внимательный читатель может отметить их достаточно неожиданную при столь хрестоматийном предмете исследования полемичность. Спектр предлагаемых интерпретаций чрезвычайно широк: от сатанизма до ортодоксии в духе раннего христианства[626]. Я постараюсь проследить пути возникновения различных трактовок и их развитие в историческом контексте.
При жизни Мильтон был известен в первую очередь как автор полемических трактатов на социальные, политические и церковные темы, сторонник пресвитерианской церкви, республиканец, апологет цареубийства и защитник права на развод[627]. Первое издание «Потерянного рая», вышедшее в 1667 г., не было распродано; оставшиеся экземпляры продавались в 1668–1669 гг. с новым титульным листом, чтобы создать у возможных покупателей впечатление, что это новая книга. Никаких отзывов на публикацию не последовало. Это молчание, возможно, объяснялось тем, что для большинства читателей, знакомых с биографией автора, он был — и как пресвитерианин, и как республиканец — представителем «проигравшей стороны», и потому не вызывал интереса ни у противников, ни у бывших единомышленников. Кроме того, сыграли свою роль необычная для того времени форма[628] и чрезвычайно сложный, архаический язык. Неслучайно во втором издании к каждой главе даже были добавлены прозаические «синопсисы» с кратким изложением содержания, которые должны были облегчить для неподготовленного читателя восприятие поэмы.
Только после выхода в свет в 1678 г., уже после смерти Мильтона, третьего издания «Потерянного рая», поэма привлекла к себе внимание публики. Но по-настоящему ее успеху способствовало появление в 1688 г. четвертого издания с иллюстрациями известного в те времена в Англии художника Джона Батиста Медины[629]; книга распространялась по подписке, но большую часть расходов по ее изданию взял на себя Джон Сомерс, сыгравший впоследствии важную роль в Славной Революции и занимавший пост канцлера при Вильгельме III.
К началу 1690-х гг. поэтический талант Мильтона получил широкое признание и высшую, в контексте представлений тех времен, оценку: почитатели поэта восхваляли его как продолжателя традиций героической поэзии, сравнивая с Гомером и Вергилием, а «Потерянный рай» был назван «первой эпической поэмой, написанной на английском языке». Впрочем, подобный апологетический взгляд разделяли далеко не все, и творчество Мильтона на протяжении всего XVIII в. оставалось предметом полемики, вызванной в разных случаях различными причинами.
Первая попытка проинтерпретировать поэму была предпринята в обширном комментарии к шестому изданию «Потерянного рая», подготовленному Якобом Тонсоном в 1695 г.[630] Автор комментария выступал под псевдонимом P. H. Philopoietas. Реальное его имя, как указал в своем издании 1749 г. Томас Ньютон, было Патрик Юм, но подробности его биографии мы достоверно не знаем. Юм утверждал, что «Потерянный рай» нуждается в комментировании, поскольку читатель может не понять многочисленных библейских и классических аллюзий, сложностей синтаксиса, сокращений и пр. При составлении комментария он опирался на две уже сложившиеся к тому времени традиции — практику комментирования изданий античных текстов и протестантскую традицию библейского комментария.
Примерно половину комментария составляют пояснения использованных Мильтоном слов, а также сложно построенных фраз. Юм также отмечает множество аллюзий на сочинения античных авторов, а также на книги Священного Писания. Например, строки 116–117 1-й книги («…since by Fate the strength of Gods / And this Empyreal substance cannot fail») он разъясняет следующим образом:
«Since by Fate; поскольку, согласно неизменным законам Природы, мы Боги, и эта небесная субстанция не подвержена тлению. Слово „судьба“ использовалось язычниками для обозначения того неизменного порядка вещей, который сам Бог не может нарушить или изменить»[631]. Далее следуют подходящие цитаты из «Энеиды» и «Илиады».
Комментируя слова «Wines the Growth of Heav’n» (строка 635 5-й книги), Юм пишет: «Это Небесное вино, видимо, имеет в виду наш Спаситель, говоря „отныне не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в царстве Отца Моего“ (Мф. 26:29). Под „новым“ интерпретаторы понимают вино иного, более благородного свойства»[632].
Строки 603–605 5-й книги (см. ниже), ставшие впоследствии, как мы увидим, предметом разногласий, Юм комментирует просто ссылкой на второй псалом. «This day have I begot, &c; согласно словам просвещенного пророка-псалмопевца: „Ты сын мой, я ныне родил тебя“ (Пс 2:7)»[633].
Однако иногда Патрик Юм использует комментарии, чтобы высказать собственное мнение, в том числе по религиозным вопросам.
Так, комментируя слово «идол» в строке 375 1-й книги («And various Idols through the Heathen World») он указывает, что идолы — это «массивные материальные изображения Бога, бесконечного и невидимого существа»[634].
Комментируя слова, которые Мильтон вложил в уста Бога относительно судьбы людей («They therefore as to right belongd / So were created, nor can justly accuse / Thir maker, or thir making, or thir Fate, / As if predestination over-rul’d / Thir will, dispos’d by absolute Decree / Or high foreknowledge; they themselves decreed / Thir own revolt, not I» (строки 111–117 3-й книги)), Юм пользуется случаем покритиковать кальвинистское понимание предопределения. «Сторонники предопределения считают, что „избранные“ и „проклятые“ были предопределены от начала Мира, и что беспечность и заблуждения не могут воспрепятствовать спасению первых, также как борьба и всевозможные усилия не могут снять проклятие со вторых. Это нечестивое мнение отрицает и Божью славу, и милосердие, и его безукоризненную справедливость»[635].
В целом можно сказать, что Патрик Юм положил начало традиции интерпретации «Потерянного рая» в духе общей христианской ортодоксии. Первым, кто соотнес, пусть косвенно, поэму Мильтона с воззрениями диссентеров, был англиканский священник Чарльз Лесли (1650–1722). Лесли был приходским священником в Ирландии, но в 1689 г. его лишили бенефиция как «неприсягнувшего», после чего он уехал в Англию, где приобрел популярность как автор многочисленных памфлетов. В своих сочинениях он яростно бичевал заблуждения разного рода отступников от ортодоксии — квакеров[636], социниан[637], католиков и, в особенности, деистов, полемика с которыми принесла ему известность. Трактат Лесли «История греха и ереси, от первой войны, которую они попытались поднять на Небесах, и их последующих успехов и распространения на Земле до окончательной победы над ними и их вечного проклятья в аду; в форме некоторых размышлений в связи с праздником св. Михаила Архангела»[638], был опубликован в 1698 г. Основное его содержание составляет критика ошибочных, по мнению Лесли, представлений о воплощении Христа и об искуплении, характерных для «некоторых ересей, которые Сатана распространил в мире»[639]. Полемика Лесли направлена, в первую очередь, против квакеров в лице Уильяма Пенна, а также мелких радикально-мистических групп — «магглтонианцев»[640]