— Чаю не будет? — растерянно переспросила Таня. Она смутилась, по-моему, еще больше меня.
— Нет.
— Да оно, может, и к лучшему… Во-первых, я не очень люблю чай. Лучше сок или компот. Во-вторых, я только сейчас вспомнила, что ужасно спешу! Меня ждет один мой друг… Его зовут Никита. А в-третьих…
«Достаточно и первых двух, — тоскливо подумал я. И еще: — Черт бы побрал этого Никиту».
— Короче говоря, дело мое на самом деле совершенно пустяковое, — бодро затараторила Таня. — Один знакомый чоруг дал мне вот эту штуку. — Таня извлекла из кармана своей теплой куртки синий глоббур — чоругский инфоноситель. — На нем записана исключительно важная информация. А именно координаты планетных систем, одна из которых предположительно имеет отношение к останкам джипса, которые мы обнаружили на планете Вешняя, где работала наша экспедиция.
— Джипса? — Мне показалось, что я ослышался. — Вы и в самом деле знаете, кто такие джипсы, Таня?
— Я даже знаю, что мы с ними недавно воевали.
Она произнесла это так, что я в один миг — и навсегда — поверил, что она не просто симпатичная девчонка, каких, в общем-то, много. А самый настоящий ученый. В голове у которого — тысяча губерний. За спиной у которого — поколения таких же, как она: башковитых, въедливых, решительных, изобретательных женщин и мужчин. Да и глоббур у нее в руках недвусмысленно свидетельствовал о том, что она не в бирюльки на своей работе играет. Я вот, например, за всю свою жизнь настоящего глоббура ни разу в руках не держал. Хотя на картинках, конечно, видел. В Академии.
— Мнэ-э… Я удивлен. Я был уверен, что все данные о Наотарском конфликте до сих пор засекречены…
— Да, засекречены, — равнодушно повела плечом Таня, дескать, «не лаптем щи хлебаем». — Именно поэтому я попросила бы вас держать в тайне мою просьбу. Возможно, от того, что записано на этой штуке, будет зависеть вся моя дальнейшая карьера.
— Ого! Вся карьера! — усмехнулся я. — И что же я могу сделать для всей вашей научной карьеры, милая моя Таня?
— Прочесть координаты планет, которые здесь записаны. К сожалению, они даны в чоругской сетке. Так что их еще желательно пересчитать в наши, но это уже ерунда, есть ведь алгоритмы. Тут главное — устройство для чтения глоббуров. Но у вас же они есть!
— У кого это — «у нас»?
— Ну… У пилотов, например… Я даже не знаю…
«Ничего себе пустячки!» — подумал я.
— Знаете, Таня… Инфоконвертер — вещь довольно-таки редкая. Сотрудничество Великорасы с чоругами, к сожалению, носит весьма эпизодический характер. Своими знаниями о космосе чоруги делиться не очень любят… Глоббурами с астрографическими сведениями попусту не разбрасываются… Да нам они и не особенно нужны…
— То есть… Надежды нет? — Расстроенная Таня надула губки и стала просто-таки прелестной. Я невольно залюбовался.
— Надежда всегда есть! — Я сделал авторитетное лицо. — В Городе Полковников существует как минимум одно место, где имеются конвертеры. И я сделаю все возможное, чтобы в это место проникнуть! Если эти координаты для вас так важны…
— Очень важны! Потому что модель планетной системы, которую мы нашли на Вешней, предположительно является частью тела джипса и, как считал мой друг чоруг Эль-Сид, показывает, на какой именно планете джипс был рожден! — возбужденно сказала Таня.
— Это действительно важно, — согласился я. Признаться, я не был уверен, что в Городе Полковников в самом деле имеется конвертер.
Еще больше я сомневался в том, что этот конвертер, если он и имелся, пережил все бомбардировки и обстрелы. А если даже пережил, где гарантия, что меня допустят к его мудреному электронному телу?
В то же время я был совершенно уверен в другом: если ради счастливого блеска прекрасных Таниных глаз придется сплясать камаринскую на крыле подбитого флуггера или стать вожаком стаи акул-людоедов где-нибудь в окрестностях Бермудских островов (Атлантическая Директория), я запишусь в танцкласс и на курсы коммуникативной психологии хрящевых рыб.
Таня встала с кровати и передала мне глоббур. Ненароком наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал… да-да… тот же самый щекотный, возвышающий, волшебный ток, что недавно уже соединял наши тела в единое невещественное целое.
Так уже было с Иссой. И все же с Иссой было как-то не так.
«Ну вот… Не успела на девчонкиной могиле трава зазеленеть, а ты себе уже другую нашел…» — сказала мне моя совесть маминым голосом. К слову, мать моя была непревзойденным специалистом по верности до гроба и после развода с моим отцом замуж так и не вышла.
Я посмотрел на Таню глазами побитого пса — то ли извиняясь на случай, если она сочтет мое прикосновение фривольным, то ли сожалея, что не длиться этому прикосновению вечность, но лишь секунды.
Таня отдернула руку, ее щеки покраснели.
— Спасибо вам, Александр, — сказала она, стремительно высвобождаясь из удушливого плена моей комнаты. — Я буду ждать.
Проблема чтения Таниного глоббура на поверку оказалась ерундовой. В кои-то веки я недооценил свои силы и возможности. Бердник, к которому я обратился за помощью, отвел меня куда надо и сказал что надо.
И вуаля! Глоббур прочитан! Даже не верилось…
Я вышел на улицу в приподнятом настроении. И хотя мороз стоял, как обычно, февральский, я был полон майских надежд.
Я нацепил кислородную маску и поднял меховой воротник новенькой форменной куртки, только вчера с Земли. Пленки с распечатками я свернул в трубочку и, размахивая сим жезлом, зашагал по направлению к своему общежитию.
В своих мечтах я уже набирал Танин номер, а в мыслях подбирал слова и интонации, когда услышал за спиной радостный выкрик:
— Пушкин?! Сашка?! Ёкарный папенгут!
Я обернулся. Прошу любить и жаловать: Богдан Меркулов. Довольный. Молодцеватый. Краснолицый, чтобы не сказать краснорожий. С фингалом под глазом. С подвязанной рукой.
— Давно не виделись, — ухмыльнулся я.
— Не говори! Заманался я в этом госпитале — страшное дело!
Мы обнялись.
— Я думал, ты еще лечишься.
— А-а, на мне заживает, как на собаке, — простодушно заявил Меркулов. — Помню один раз, еще в школе, меня двутавром по башке звездануло, на стройке. Чуть не сканал вообще. Доктор мамане моей говорил, что прогноз, мол, плохой, может всякое случиться, но для армии ваш сын в любом случае интереса представлять не будет. Ну и все это их докторское ля-ля. А на четвертую неделю меня уже из больницы-то и выписали. Вот тебе и прогнозы! И, кстати, насчет армии — вот бы я сейчас на этого поганого докторишку посмотрел, ой посмотре-ел! — Меркулов сжал кулаки, словно собрался тотчас отправиться на поиски того самого доктора. Как вдруг он резко изменился в лице и, понизив голос, спросил:
— Кстати, как думаешь, даст нам военфлот родной какую медальку?
— Должен… По логике.
— Намекнул бы им кто. Ты же с Тылтынем в хороших отношениях?
— Да прекрати, Богдан, — нахмурился я. — Думаю, они там сами разберутся…
— Да кто их знает, — с сомнением сказал Богдан. — А вообще шучу я. Шучу!
— Да я так и понял. — Я вымученно улыбнулся.
— Чего это ты по начальству шастаешь?
— Я в военно-дипломатический отдел ходил, а не к начальству. Конвертер мне нужен был, для приблуды одной чоругской…
— Какой еще приблуды?
— Может, слышал, есть у чоругов такие инфоносители — глоббуры, — в которых кинетическая энергия жидкого цезиево-ахеронового сплава преобразуется в напряжения кристаллической решетки, при этом происходит запись информации…
— Вот за что я тебя, Сашка, не люблю, так это за то, что ты собеседника все время унасекомить норовишь… — мрачно заметил Богдан.
— Чего-чего сделать?
— Унасекомить. Унизить то есть.
— Побойся Бога, Богдан! Это когда я тебя унижал?
— Да вот сейчас. Слова какие-то несусветные говоришь… Ведь знаешь же, что я в этом деле ни в зуб ногой!
— Но ты же сам спросил про приблуду?
По моим понятиям, разговор не клеился. Не иначе как госпитальные процедуры дурно сказались на адекватности товарища капитан-лейтенанта. А может — на моей. В общем, мне хотелось уйти. А вот Меркулову, похоже, все это нравилось.
Несмотря на жалобы, рожа у него была довольная. Он держал меня за локоть и отпускать не собирался.
— Может, пойдем по пятьдесят коньячку? За встречу? Я сегодня до вечера свободен как птица! Тут в офицерском буфете, — Меркулов указал на стеклянные двери, из которых я только что выскользнул, — мировые закуски! И официантки девчонки что надо, молоденькие. Ресницами бряк-бряк и все такое… Разбирай, пока тепленькие!
— Извини, но я сейчас не могу, — промямлил я, предпринимая робкую попытку освободиться.
— Тогда вечером! Я подожду, какие вопросы?!
— И вечером я, наверное, тоже не смогу.
Богдан посмотрел на меня исподлобья, поскреб пальцем пожелтевший синяк под глазом и поинтересовался:
— Друга обидеть хочешь?
— Да что с тобой сегодня такое?! — не выдержал я. — Мы же друзья! А друзья — это святое. Просто я сегодня занят! У меня встреча назначена!
— Это с кем еще?
— С одной девушкой.
— С девушкой? Ну ты крысак, Сашка!
— Не понял.
— Да чего тут понимать? Пока некоторые по госпиталям лежали, раны залечивали, этот везунчик себе девчонку оторвал! — Меркулов осклабился. — Официантка, что ли?
Я долго думал, стоит ли говорить ему правду о Таниной профессии. Но потом мне стало попросту лень врать. И, как уже неоднократно бывало с Меркуловым, вскоре мне пришлось горько пожалеть о том, что соврать я поленился.
— Она историк. Точнее, археолог. И у нас с ней ничего нет. Мы просто друзья.
— Да ладно заливать! Так я и поверил!
— Может быть, «пока еще нет». А может, и вообще у нас ничего не будет, — честно сказал я. — Мы несколько дней как познакомились. Я ей несу вот эти документы.
— Видали, какие мы деловые! — прогнусил Меркулов. — И чего это тебя на интеллигенцию потянуло?
— Да не потянуло меня. Мы просто друзья. Понимаешь?