Егеря сняли гермошлемы, готовясь принять ритуальную смерть из рук своего командира. Но стоило Фервану занести палаш, как повсюду начали рваться светозвуковые гранаты.
Слепящая вспышка крошечного солнца, акустический удар по барабанным перепонкам, тяжесть пистолета в левой руке, отдача от двух выстрелов вслепую, подсечка, падение — таков был незатейливый набор ощущений, который оставили сибирские разведчики Фервану в память о захвате. Затем: плен, попытка самоубийства, собеседования, еще одна попытка, еще собеседования… Но в итоге — все-таки чудо! Офицер корпуса «Атуран», преданный сын Конкордии, идейный враг Объединенных Наций, в конце концов соглашается честно и без утайки поделиться всеми доступными ему сведениями о Глаголе.
— Как же им удалось склонить Фервана Мадараспа к сотрудничеству? — спросил я в свое время Ивана Денисовича Индрика.
— Кому это «им»? — переспросил он.
— Ну, нашим… нашим вербовщикам?
Индрик поморщился.
— Вербовщики, Саша, — сказал он, — это такие люди, которые во времена наемных армий ходили по селам средневековой Европы и расхваливали прелести военной службы под знаменами какого-нибудь герцога Фридланда… Сотрудники моего отдела называются иначе.
— Так вы имеете к судьбе Фервана непосредственное отношение? Извините, если спрашиваю лишнее!
— Ваш вопрос правомочен. Вы ведь тоже имеете к ней непосредственное отношение. — Когда Иван Денисович хотел, ему удавалось улыбнуться с неподражаемым обаянием. — Насколько я помню ваш отчет, а я его помню наизусть, вы общались с этим достойным пехлеваном хоть и недолго, но достаточно продуктивно… А я вот наоборот: общался долго и не очень продуктивно. По моим меркам. Обычно я договариваюсь с людьми куда быстрее.
«Так это вы его завербовали?! Лично вы?!» — Все свое восхищение вперемешку с удивлением я оставил при себе. Я и так обычно не произвожу на умных людей впечатления быстрого разумом Ньютона и, уверен, в глубине души Иван Денисович не раз надо мной, тугодумом, потешался. С учеными нашему брату военному вообще тяжело. А уж с учеными полковниками ГАБ!..
— Удивительно, что вообще договорились. — Это я такой комплимент попытался ему отвесить, в завуалированной форме.
Эх, Саша, нашел вуаль…
— И не с такими договаривались, — отрезал Иван Денисович. — Извините, меня ждет Двинский.
Так и побеседовали…
Кстати сказать, именно Фервану принадлежит знаменитое восклицание, которым кавторанг Дегтярев озаглавил в своей книге рассказ о гибели лучших клонских авианосцев под ударами наших Х-крейсеров. Это было уже в апреле. Ферван изъявил желание встретиться с кем-либо из тех командиров, которые участвовали в разгроме Группы Флотов «Гайомарт». И вот когда он увидел желтолицего и желтоглазого Велинича в компании таких же желтолицых и желтоглазых офицеров, то и дело разражающихся залпами своего неповторимого, ухающего смеха, он воскликнул: «Клянусь Ашей, вы привели демонов!»
Между тем мы стояли в тридцати шагах от каньона и я продолжал рассказывать Тане о курице, чье неожиданное явление спасло мне жизнь. Вокруг нас — позади и справа, впереди и над головой, в вылинявшем небе и на орбите Глагола — во всем своем великолепии разворачивалась операция «Очищение»…
Образцово-показательно разворачивалась, между прочим.
Тем удивительнее, ведь с военной точки зрения операция была предельно сложной и балансировала на грани между «авантюрно» и «невероятно». Более того: в конечной редакции наш план отвечал неприлично высоким — для военного времени — стандартам гуманизма! И перенервничать в начале активной фазы нам всем пришлось ой-ой-ой как.
Двое суток назад «Вегнер», «Дьяконов», «Геродот» и «Ксенофонт», флагман соединения, появились в граничном слое X-матрицы. Как и положено Х-крейсерам, они стабилизировались «на глубине 3.07» — между трехмерным упорядоченным бытием и хаотическим Зазеркальем Вселенной. Оставаясь невидимыми для противника, мы приступили к первичному анализу оперативной обстановки при помощи масс-локаторов.
Данные полуторамесячной давности полностью подтвердились. В околопланетном пространстве Глагола по-прежнему находились четыре научные орбитальные станции «Рошни», крепость типа «Шаррукин» и две дюжины спутников. Боевых звездолетов не наблюдалось.
Также с помошью пеленгаторов Бруно-Левашова удалось доуточнить координаты двух наземных станций Х-связи. Одна находилась на космодроме Гургсар, вторая — в двух тысячах километров от него к северу, в субарктической области. Ферван Мадарасп (он состоял при нашем оперативном штабе консультантом — под неусыпным надзором вооруженных осназовцев) прокомментировать местоположение второго узла связи не смог. «Так далеко от Гургсара мне бывать не приходилось», — и точка.
— Как и ожидалось, — резюмировал на штабном совещании кавторанг Мормуль, заместитель командира «Ксенофонта», — имеем три объекта, способных в считанные минуты гарантированно связаться с другими планетными системами: орбитальную крепость и две наземные станции.
Сам командир корабля, Валентин Олегович Велинич, на совещание явиться не смог. На корабле закапризничал утилизатор люксогенового шлака и каперанг лично руководил ремонтными работами. Если бы утилизатор не удалось вернуть в строй, мы бы вскоре оказались перед дилеммой: хапнуть по пятьсот бэр на брата или экстренно всплывать в обычное пространство, чтобы вывалить за борт радиоактивный шлак — сияющий, как главная новогодняя елка страны.
— А как же «Рошни»? — поинтересовался подполковник Свасьян, командир рейдового батальона знаменитых «лазоревых беретов». С тех пор как я пересекался со Свасьяном на борту яхты «Яуза», он получил еще одну звездочку на погоны, легкое ранение и репутацию лучшего командира осназа.
— Мы обсуждали этот вопрос еще на этапе первичной проработки, — ответил Колесников. — Проект «Рошни» не предполагает наличия на станциях передатчиков Х-связи. Установлены только приемники — да и то лишь начиная с четвертой заводской серии.
— Поразительная беспечность, — вставил я.
Еще в учебном центре мне дали понять, что привычная субординация в ходе операции «Очищение» хотя и выдерживается, но на штабных совещаниях каждый из приглашенных имеет право распоряжаться своим голосом почти столь же свободно, как болельщики на стадионе. Что, разумеется, объяснялось исключительным характером операции.
Все посмотрели на меня выжидательно. Я не думал, что мое ни к чему не обязывающее замечание покажется присутствующим офицерам зачином сколько-нибудь содержательной речи. Пришлось импровизировать на ходу.
— Поразительная беспечность, — повторил я. — Трудно поверить, что научные станции, расположенные в таком важном, скажу даже — беспрецедентно важном районе, не были дооборудованы для дальней связи. Будь я комендантом Глагола, приложил бы все усилия к тому, чтобы смонтировать Х-передатчик хотя бы на одной из них.
Кавторанг Мормуль саркастически ухмыльнулся.
— Да вы представляете, Саша, что такое Х-передатчик? Его нельзя сделать из деталей конструктора «Юный звездолетчик» и запитать от батарейки! Это ведь по сути полнокровный люксогеновый двигатель! Который, правда, не в состоянии куда-либо переместить свой носитель, зато замечательно перемещает через Х-матрицу пакет электромагнитных волн! Со всеми вытекающими последствиями! Там минимум двадцать, а с учетом отставания конкордианской технологии — сорок тонн сложнейшего оборудования! Плюс люксоген, коммуникации, утилизатор.
При слове «утилизатор» все вспомнили, чем сейчас заняты техники «Ксенофонта» под руководством каперанга Велинича и пригорюнились. Пятьсот бэр никому не хотелось, экстренного всплытия — тоже.
— Пятьдесят семь, с вашего позволения, — пробормотал академик Двинский.
— Чего? — не понял Мормуль.
— Пятьдесят семь тонн. И, уж простите великодушно, не помню точно, сколько там после запятой… Кажется, пятьдесят семь и шесть. Такова масса самого компактного конкордианского Х-передатчика. Из мне известных, разумеется.
— Спасибо, Константин Алексеевич, — кивнул Мормуль и вновь обратился ко мне: — Ну вот видите? К тому же мы ничего не запеленговали! Значит, все четыре «Рошни» совершенно безвредны!
Думаю, в другой ситуации я бы извинился и закрыл тему, но Мормуль со своим «Юным звездолетчиком» меня задел. Я ведь все-таки не идиот! Я такой же офицер военфлота, с высшим военным образованием, между прочим. И уж представление о дальней связи у меня имеется!
— Товарищ капитан второго ранга, отрицательный результат в данном случае не является результатом. Разве кто-то из нас может поручиться головой, что на научных станциях не смонтировано ни одного Х-передатчика?
— Я — могу! — запальчиво воскликнул Мормуль.
— А вот это лишнее, — сказал Иван Денисович и мгновенно воцарилась полная тишина. Все замерли, перестали крутить в пальцах карандаши и шевелить ложечками в стаканах. Только зудела вентиляция да, заглушённый переборками до шмелиного жужжания, надсаживался в далеком кормовом отсеке агрегат обжимной сварки. — А если Александр Ричардович прав? Если одна, а то и две «Рошни» в состоянии вызвать подмогу? Поправьте меня, если я ошибаюсь, — Иван Денисович легким наклоном головы в сторону Двинского обозначил, что поправки им будут приняты лишь от академика, — но любая долговременная орбитальная станция, «Рошни» в том числе, потянет не только шестьдесят, но и двести шестьдесят тонн лишней нагрузки! Допустим, комендант Гургсара и его руководство оказались не глупее лейтенанта Пушкина и изыскали соответствующие возможности. Что тогда? Владимир, не жалко вам головы?
(Владимиром звали Мормуля.)
— Жалко, Иван Денисович, — сдался кавторанг. — Но вот, положим, лейтенант Пушкин прав. И какие выводы? Неужели будем ломать утвержденный главкомом план на лету и включать в первоочередную огневую задачу еще и все «Рошни»? Получается семь объектов на четыре вымпела. Не понимаю, как отработать подобную огневую задачу в приемлемые сроки.
Под «приемлемыми» сроками Мормуль разумел минуты полторы, в течение которых передатчики клонов не успевали и пискнуть. За те же полторы минуты торпеды и ракеты, выпущенные всплывшими Х-крейсерами, должны были достичь всех намеченных целей и распылить передатчики на молекулы. Вместе с их операторами, естественно.