Он повесил трубку.
– У тебя что, и вправду есть такая пушка? – спросила Лотта, продолжавшая расчесывать волосы.
– Нет, – сказал Тинбейн, – но у меня есть пистолет. – Он похлопал себя по кобуре. – А в машине лежит штатная винтовка. Может, стоит за ней сходить.
– Как ты думаешь, – спросила Лотта, – что за аноним тебе звонил?
– Твой муж.
Он, прихрамывая, вышел из номера и достал из машины винтовку.
Ночь была темная и холодная, без малейших признаков жизни, ничто вокруг не шевелилось – и какое–то огромное чувство беззащитности. «Все сейчас в аэропорту, – подумал Тинбейн. – Где должен быть и я. Вот уж получу я за это от Гора. За то, что не явился охранять Рэя Робертса. Но сейчас неприятности по службе как–то не очень меня волнуют».
Он вернулся в номер и тщательно запер дверь.
– Видел кого–нибудь? – негромко спросила Лотта.
– Никого, так что можешь расслабиться.
Он проверил винтовку, убедился, что в ней полная обойма.
– Может, тебе следует позвонить Себастьяну?
– Зачем? – раздраженно спросил Тинбейн. – Он все мне передал, я принял меры. Нет, сейчас мне совсем не хочется беседовать с ним напрямую. Из–за тебя, из–за наших с тобой отношений.
Ему было сильно не по себе, с ним еще в жизни не случалось такого, чтобы прятаться в мотеле с чужой женой. Несмотря на остроту момента, он сосредоточился на собственных переживаниях.
– Тебе неудобно? – спросила Лотта.
– Да просто… – Тинбейн пожал плечами. – Слишком уж все необычно. Я бы не знал, что ему и сказать. А ты, если хочешь, позвони ему, я буду слушать.
– Я… Пожалуй, я лучше ему напишу.
Она уже начала сочинять письмо; уже написала, лежа на кровати, целых полтора абзаца и отложила на время ручку. Видимо, эта задача была непомерно трудна.
– Пиши, – согласился Тинбейн. – Твое письмо дойдет через неделю.
Лотта взглянула на него несчастными глазами.
– У тебя есть в машине что–нибудь почитать? – спросила она.
– Почитай вот это.
Он бросил ей «Манди геральд»
– Только не это, – отшатнулась Лотта. – В жизни не буду это читать.
– Тебе со мной уже скучно? – спросил Тинбейн, чье раздражение никак не унималось.
– Перед сном, примерно в такое время, я почти обязательно читаю. – Она побродила по номеру и вскоре обнаружила на столике Библию. – Ну вот, я задам вопрос и открою ее наугад, по Библии можно гадать. Я часто так делаю. – Лотта прикрыла глаза и сосредоточилась. – Я спрошу ее, – решила она наконец, – доберется ли до нас Библиотека. – Открыв Библию, она все еще с закрытыми глазами ткнула палец в левую страницу. – «Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? – прочитала она вслух. – Куда обратился возлюбленный твой?»[27] – Она вскинула серьезные, печальные глаза. – Ты знаешь, что это значит? Тебя у меня отберут.
– А может, это про Себастьяна? – шутливо спросил Тинбейн.
– Нет, – мотнула головою Лотта. – Ведь это ты мой возлюбленный. – Вновь закрыв глаза, Лотта спросила: – Здесь, в мотеле, мы находимся в безопасности? Или нам лучше перепрятаться? – Она снова открыла книгу наугад и ткнула пальцем в страницу. – Псалом девяносто первый. «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится». Наверное… – она задумалась, – это место находится под кровом Всевышнего не меньше любого другого. Так что здесь мы не в меньшей безопасности, чем в любом другом месте… но они все равно до нас доберутся. И ничего нам с этим не поделать.
– А может, отобьемся, – предположил Тинбейн.
– Если верить книге, то нет. Это безнадежно.
– Если бы я так ко всему относился, меня бы давно убили.
– Это – не мое отношение к жизни, это…
– Ну конечно же, это твое отношение к жизни. Ты заставляешь ее соответствовать твоим неосознанным желаниям. Я же считаю, что любой человек, любой мужчина управляет своей судьбой. Не знаю, возможно, к женщинам это и не относится.
– Думаю, в том, что касается Библиотеки, это не имеет никакого значения, – печально заметила Лотта.
– Мужчины и женщины думают совершенно по–разному, – провозгласил Тинбейн. – Более того, разные типы женщин тоже думают совершенно по–разному. Возьми, к примеру, себя и Бетель, мою жену. Ты никогда ее не видела, но поверь уж на слово, что вы просто несопоставимы. Ну вот, скажем, как и кому вы отдаете любовь. Ты делаешь это беззаветно, очертя голову, – мужчина, я в конкретном случае, совсем не должен что–нибудь там делать или чем–нибудь там быть. В случае Бетель, я должен непременно соответствовать определенным критериям. В том, как я, к примеру, одеваюсь. Или как часто я вывожу ее в город – ну, к примеру, в согумную трижды в неделю. Или насколько я…
– Я слышу что–то на крыше, – сказала со страхом Лотта.
– Да птицы бегают, – отмахнулся Тинбейн.
– Нет, это не птицы, там что–то крупное.
Тинбейн прислушался и тоже услышал. Легкий топот по крыше, кто–то или что–то скребется. Дети.
– Это дети, – сказал он вслух.
– Откуда? – спросила Лотта, напряженно смотревшая в окно. – Они пытаются сюда заглянуть.
Тинбейн быстро повернулся и увидел личико с расплющенным носом, плотно прижавшееся к стеклу.
– Это из Библиотеки, – хрипло выдавил он. – Из их детского отдела. – Достав пистолет, он подошел на цыпочках к двери и взялся за ручку. – Сейчас я их сделаю.
Тинбейн рывком распахнул дверь и, не глядя, выстрелил. Но пуля, предназначенная взрослому, прошла над головой крошечного ребенка, стоявшего у порога. «Опытные агенты, помолодевшие и сжавшиеся, – подумал он, опуская ствол. – Смогу ли я убить ребенка? Но ему все равно скоро уже в матку, время его сочтено». Он начал стрелять по четверым детям, короткими перебежками приближавшимся к мотелю.
Лотта пронзительно взвизгнула в каком–то пародийном страхе, что опять разозлило Тинбейна.
– На пол! – крикнул он ей.
Один из детей направлял на него толстую трубку, и он узнал, что это за оружие – старый, военного времени лазер, совсем не предназначенный для внутреннего использования; применять его не разрешалось даже полиции.
– Бросай эту штуку, – скомандовал он, прицеливаясь в ребенка. – Ты арестован. Ты не имеешь права иметь такое оружие.
Тинбейн гадал, знает ли ребенок, как вообще с этой штукой обращаться; он гадал…
От лазера протянулся яркий рубиновый луч.
И Тинбейн умер.
Прячась за большой двуспальной кроватью, Лотта видела, как лазерный луч убил Джо Тинбейна; она видела, как в комнату входили дети, больше десятка детей, входили молча, со злорадными улыбками. «Вот гады», – мелькнуло у нее в голове.
– Я сдаюсь, сдаюсь, – сказала она чужим, прерывающимся голосом. – Хорошо? – А затем поднялась, запнулась за ножку кровати и чуть не упала. – Я вернусь в Библиотеку.
Сказала и стала ждать. И лазерный луч больше не вспыхивал, дети были вроде бы довольны: теперь они говорили по интеркому со своими начальниками. Рассказывали им, как все было, получали инструкции. «Господи, – думала Лотта, глядя на Джо Тинбейна, распластавшегося на полу. – Я знала, что они это сделают; он был слишком в себе уверен, а это всегда конец. Вот тут–то тебя и убивают».
– Миссис Гермес? – пропищал один из детишек.
– Да, – подтвердила Лотта.
Ну какой тут смысл притворяться? Они прекрасно знают, кто она такая. Они знали, кто такой был Джо Тинбейн – человек, напавший на искоров и вытащивший Лотту из Библиотеки.
Среди детей появился взрослый. Это был сотрудник мотеля, сдавший им номер, – и наверняка, как она теперь догадалась, стукач все той же Библиотеки. Поговорив немного с детьми, он повернулся к Лотте и поманил ее пальцем.
– Ну как же вы могли его застрелить? – спросила она в потрясенном недоумении, а затем осторожно прошла мимо Тинбейна; возможно, ей стоило здесь остаться, чтобы уж и ее застрелили, застрелили, как Джо. Возможно, так было бы лучше, чем возвращаться в Библиотеку.
– Он напал на нас, – сказал портье. – Сперва в Библиотеке, а потом и здесь. Он хвастался мистеру Эпплфорду, что сделает нас одной левой. Так прямо и заявлял. Пройдите сюда, миссис Гермес. – Портье кивнул на стоявший у входа аэробус — «фольксваген».
На борту машины было написано большими яркими буквами: «ТЕМАТИЧЕСКАЯ ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА». Вполне официальная машина. Путаясь в собственных ногах, Лотта залезла внутрь; потные, возбужденные дети хлынули следом за ней. С ней они не говорили, а только перебрасывались негромкими ликующими фразами. Они буквально лучились радостью. Радостью, что даже в таком усохшем и сморщенном состоянии они нужны своей Библиотеке. Лотта их ненавидела.
Глава четырнадцатая
Ибо оно, не достигнув еще завтрашнего, уже утратило вчерашнее. Ваша нынешняя жизнь не больше, чем текущее и преходящее мгновение.
Телевизионный ведущий говорил:
– Могло показаться, что весь Лос–Анджелес сбежался сюда приветствовать главу религии Юди Его Могущество Рэя Робертса, чей самолет приземлился в лос–анджелесском аэропорту сегодня вечером незадолго до семи часов. Высокого гостя встречали мэр Лос–Анджелеса Сэм Спаркс и, в качестве специального представителя губернатора нашего штата, Джудд Асман.
На экране была огромная, густая толпа; многие из людей кричали и махали руками, другие несли транспаранты с написанными от руки призывами всевозможного содержания, от «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» до «УБИРАЙСЯ ДОМОЙ». В общем настроение людей казалось вполне добродушным.
«Ну как же, – кисло подумал Себастьян, – такое огромное событие в их тусклой, бесцветной повседневности».
– Его Могущество, – продолжал ведущий, – будет доставлен автомобильным кортежем на стадион Доджерс, где он при свете прожекторов обратится с речью к толпе собравшихся, среди которых большую часть составляют его последователи, но есть немало и просто любопытных, просто интересующихся. Это первый за десятилетия случай, когда крупный религиозный лидер посещает Лос–Анджелес. И сразу приходят на ум воспоминания о добрых старых временах, когда Лос–Анджелес был одной из религиозных столиц нашей планеты. Тебе не кажется, Чик, – повернулся он к соведущему, – что радостная ликующая атмосфера стадиона Доджерс напоминает сегодня восьмидесятые годы, время Фестуса Крамба и Гарольда Эйджи?