Она обрела свободу — свободу от тела и от пугающих слабостей, сопутствующих плоти. Зрение прояснилось; Лилит больше не вводили в заблуждение ценностные искривления, столь затрудняющие пребывание во плоти. Ее мысли снова обесцветились. Адам теперь виделся ей не чем иным, как грандиозным сосудом, наполненным божественной мощью. Ее восприятие было в Эдеме слишком искаженным, чтобы осознать ничтожность этого великолепного тела по сравнению с заключенной в нем властью.
Чистый прохладный эфир разогнал остатки иллюзий, а время, вечное и бесконечное, недвижно текло сквозь Лилит. Она и не подозревала, что так рисковала собой; это утреннее погружение в сияющие высоты помогло ей излечить рассудок от Адама. Освеженная и закаленная против рискованных слабостей, Лилит могла теперь спуститься обратно, вернуться к осуществлению своей миссии. И необходимо поторопиться, пока Господь ее не заметил. Или Он уже за ней наблюдает?
Лилит описала в воздухе длинный изящный пируэт и устремилась вниз, к Эдему. Адам все так же лежал на мху, забывшись сном. Лилит спустилась ниже, поеживаясь от желания поскорее войти в недавно сброшенное ею тело и снова наполнить его жизнью. И вдруг…
Толчок, похожий на удар молнии, встряхнул ее в свободном полете, так что Сад внизу закачался. Там, где после нее оставалась только тусклая, эфемерная телесная оболочка, теперь рядом с Адамом, уснув на его плече, лежала светлокожая женщина из настоящей плоти. Длинные золотые волосы разметались на мху, и голова женщины приподнималась в такт дыханию Адама.
Лилит опомнилась и спланировала еще ниже, распаленная ревностью и гневом настолько, что не узнавала саму себя. Ту женщину окутывало слабое свечение — такое же, как у Адама. Но внутри ореола просвечивало тело, некогда принадлежавшее Лилит.
Лилит заметалась по воздуху в мучительном смятении. Значит, Бог все видел и, вероятно, выбирал момент для удара! Он только что побывал здесь — возможно, всего мгновение назад. Об этом ей поведала особенная тишина, стоящая вокруг: все замерло, трепеща от недавнего божественного присутствия. Господь проходил здесь, увидел необитаемую плотскую оболочку, брошенную Лилит ради купания в эфире, и в мгновение Своего всевидящего ока распознал коварный замысел. Тогда Он взял покинутую плоть и применил по Своему усмотрению; теперь это бесценное, чуткое тело, загорающееся от одного прикосновения Адамовой руки, принадлежит другой женщине, занявшей место Лилит у плеча человека. Лилит затрясло от невыносимого страдания. Теперь ей уже не…
Адам начал просыпаться. Лилит повисла прямо над ним, ревниво наблюдая за тем, как он зевает, моргает, улыбается, поворачивает кудрявую голову, чтобы взглянуть на женщину, лежащую рядом. Он сел так резко, что золотистое создание у его бока вскрикнуло нежным высоким голоском и, распахнув синие глаза — синее, чем у херувимов, — укоризненно взглянуло на него. Лилит, исходя ненавистью, все же признала, что женщина по красоте сравнится с Адамом — изящная, исполненная счастливого неведения абсолютной невинности. Таких нежных форм, манящих своей мягкостью, еще не видывали в Эдеме, но сама фигура, без сомнения, досталась ей от Лилит.
Адам воззрился на нее в крайнем изумлении.
— Л-лилит… — запнулся он. — Ты кто? А где Лилит? Я…
— Кто это — Лилит? — тихо спросила золотая девушка обиженным голосом, приподнявшись и откинув назад сияющие волосы. Ее руки двигались с прелестной и мягкой грацией. — Я не знаю. Я не помню…
Она смолкла на полуслове и обвела Сад голубыми глазами, заблестевшими от любопытства. Затем перенесла взгляд на Адама и нежно улыбнулась ему. Адам потрогал свой бок, и меж его бровей залегла складка от боли — первой в истории Эдема. По неизвестной причине ему припомнился взрытый берег, откуда Господь брал землю для его сотворения. Адам открыл было рот, собираясь что-то сказать, но в утреннем сиянии раздался спокойный и величественный бесплотный Глас.
— Я вынул у тебя ребро, человек, — сказал Глас, и вся округа встрепенулась: ручей перестал журчать, листья замерли на деревьях, птицы смолкли. Заполняя собой утреннюю тишь, Глас продолжил: — Я создал тебе подругу и жену — она плоть от плоти твоей. Оставь всех прочих и прилепись к жене своей. Оставь всех прочих…
Глас смолк не сразу, постепенно затихая, и листва на деревьях трепетала, вторя удаляющимся звукам: «Оставь всех прочих… всех прочих… всех прочих…» Затем в Саду потемнело, и только теперь стало заметно, как светло было раньше. Небо потускнело, затянулось и поблекло, словно нахмурившись оттого, что Господь ушел.
Женщина ближе придвинулась к Адаму, умоляюще протягивая к нему руки. Ее напугали и бесстрастный величественный Глас, и затишье в Саду. Человек машинально прижал ее к себе успокоительным жестом. Он склонил голову, когда от Гласа в сотрясенном воздухе осталось только эхо.
— Да, Господь, — послушно произнес Адам.
Все вокруг помедлило еще мгновение, а потом в ручье боязливо прозвенела первая струйка, пискнула птица, подул ветерок. Господь окончательно удалился.
Раздираемая невыразимыми чувствами, бесплотная Лилит взирала на человека и женщину, одиноко сидящих на мшистом берегу, где прошлой ночью она была с Адамом. Сейчас он смотрел на льнущую к нему перепуганную девушку.
— Ты, наверное, и есть Ева, — обратился он к ней, и Лилит передернуло от нежности, сквозившей в его голосе.
— Если тебе так хочется, — прошептала девушка, взглянув на него и захлопав ресницами.
Лилит уже ненавидела его. Адам поверх золотистой макушки обозрел полянку и вымолвил:
— Лилит? Лилит…
Теплая волна охватила все существо Лилит, вылившись в едином крике:
— Да, Адам, да! Я здесь!
Может быть, он и слышал ее бесплотный возглас — столь страстным был ее ответный призыв, — но в этот момент Ева спросила, по-детски надув губы:
— Кто эта Лилит, Адам? Почему ты ее все время зовешь? А мне что делать?
Адам озадаченно посмотрел на нее. Пока он колебался, Ева, не теряя времени, жарко обняла его с тем неуловимым изгибом, свойственным одной Лилит. По этому самому признаку Лилит и поняла, что Господь взял именно ее плоть, чтобы потом из ребра Адама вылепить эту бесцветную девушку; Он использовал тот самый образец, что Адам придумал для Лилит. Теперь в этом образе щеголяла Ева и знала наперед, не заучивая, все ухищрения, в которых проявилась вековая мудрость Лилит за время ее краткого пребывания в этом теле. Утраченную Лилит плоть, прелести владения этой плотью и даже Адама — все забрала себе Ева.
Ярость, слепое отчаяние, невыносимое страдание, окрасившее мир вокруг Лилит в черные цвета, скрыли от нее тех двух, что сидели под деревом. Она не вынесла бы дольше их присутствия. Лилит отвернулась с безмолвным отчаянным воплем, а потом вновь устремилась к бескрайним высотам над Эдемом. Но теперь эфир не мог облегчить ее горя. Лилит подумала, что и раньше он приносил ей мало утешения. Ее мучила болезнь от пребывания во плоти; не стоило так долго задерживаться в зараженном теле. Господь создал Адама несовершенным, а тот для утоления своей потребности раскинул сети, чтобы завлечь туда какое-нибудь доверчивое существо себе в угоду.
Лилит сгорала от стыда. Повелительница воздуха и тьмы, словно безмозглое простейшее, попалась в эту ловушку; Адам воспользовался ею так же, как сама она намеревалась воспользоваться им. Она стала его частью — пленница его несовершенной плоти, — и ее влечение к нему было столь сильным, что спастись не представлялось возможным, пусть даже ее тело теперь ей и не принадлежало. Болезнь гнездилась в том теле, но яд успел проникнуть в самые недра существа, составляющего Лилит, и никакие омовения в горних высотах ее не очистят. Во плоти или нет, на земле или в воздухе — везде ее будет преследовать ненасытное и неутолимое желание.
В уме Лилит зародилось тягостное подозрение. Адам в своей невинности не додумался бы до такого. Значит, Господь все это время знал? Может, вовсе не случайно Адам был создан несовершенным? И не было ли это наказанием Божиим тому, кто вмешается в Его замысел?
Лилит решила, что так оно и есть. Не будет грандиозной битвы света и тьмы, к которой она начала готовиться, едва Господь узнал о ее проникновении в Эдем. Война не состоится: Лилит уже разбита — осуждена и наказана одним мановением Его руки. Никакой славы не стяжала она — только страстную тоску, духовное томление — более ненасытное, чем любой плотский голод, — по мужчине, отныне для нее недосягаемому.
Лилит пронзала горние высоты над Эдемом, тысячи лет как одно мгновение, потому что время для пустоты — ничто, — осознавая, что Адам потерян для нее навсегда. Навсегда?
Лилит металась среди эфира, не позволяя себе опрометью броситься в неизведанную высь. Неужели навсегда? Адам ведь уже начал озираться, звал ее — даже в тот момент, когда обнимал эту бледную захватчицу. Возможно, Господь недооценил силу необычных уз, связавших первых райских мужчину и женщину. Наверное, Бог не допускал, что Лилит не уступит. Но кто знает, потеряна ли надежда?..
Лилит все глубже погружалась в сияющую бездну, пока под ней куполом не раскинулся Эдем и над Садом не понеслись сладкозвучные песнопения серафимов. Она застала Адама и Еву на берегу того же ручья. Ева сидела на камушке, болтая в воде прелестными ножками и косясь на Адама голубыми глазами. Тот улыбался, отвечая на ее взгляды. Лилит еще сильнее ее возненавидела.
— Адам! — пищала Ева (теперь Лилит спустилась настолько, что услышала их). — Смотри, я сейчас упаду! Лови меня! Скорее!
Лилит узнала эту манеру ворковать, к которой приспособила горло своего бывшего тела. Вспомнив, каким округлым и мягким был некогда ее голос, Лилит беспомощно и яростно заюлила, отчего воздух в Саду пошел волнами, как в сильную жару.
— Поймай меня! — кричала Ева таким зазывным голоском, какого еще не слышал мир.
Адам вскочил и подхватил ее, когда она уже соскальзывала с камня. Ева обвила его шею светлокожими руками и залилась смехом — таким заразительным, что два пролетавших мимо херувима зависли в воздухе и, переполненные весельем, стали тузить друг дружку крыльями.