«Адам… Адам… Адам…» — безмолвно стенала Лилит. Она вложила в этот неслышный вопль все разочарование и отчаяние, всю свою тоску. Адам перевел взгляд с золотой Евиной головки куда-то ввысь, и улыбка растаяла на его лице. «Адам!» — снова выкрикнула Лилит, и на этот раз он услышал.
Он ответил не сразу. Общение с женщинами научило его терпению. Вместо этого он кивком подозвал круживших над ним херувимов. Они подлетели, оба порозовевшие от потасовки. Ева изумленно распахнула глаза, когда два пухлощеких создания с радужными крылышками, хохоча, устремились прямо на нее и тут же замерли, ожидая распоряжений Адама.
— Вот парочка здешних херувимов, — представил их Адам. — Дан и Бефуил — они живут на Древе, у них там гнездо. Ну, ребята, расскажите-ка ей про Древо. А я, дорогуша, пока пойду нарву плодов нам на завтрак. Жди меня здесь.
Ева послушалась, проводив Адама тоскливым взглядом, а херувимы затрещали наперебой, беспрестанно препираясь друг с дружкой.
— Так вот, есть, значит, Древо посреди Сада…
— Нет, сначала о плодах, Дан. Их нельзя…
— Да, вам нельзя притрагиваться…
— Нет, все не так, Дан. Михаил разрешил притрагиваться, а вот есть…
— Не перебивай! Так вот, сначала. Значит, есть такое Древо…
Адам медленно удалялся вниз по течению ручья. В Эдеме еще никто ни разу не лгал. Адам всего лишь шел за плодами, но Лилит приметила, что он приглядывается к тенистым узорам между деревьями и что у него озабоченное лицо. Тогда она спустилась к нему, невидимая, зашуршав листвой:
— Адам… Адам!
— Лилит! Где же ты?
Неимоверным усилием Лилит собрала свою суть воедино, сгустив ее настолько, что, несмотря на бестелесность, беззвучность и неосязаемость, усердия хватило на то, чтобы Адам смог ее услышать и увидеть, смутно, будто издалека, — колеблющийся контур на древесном фоне, тот самый облик, что он когда-то придал ей. Лилит с трудом удерживала эту целостность, мерцая перед его глазами.
— Лилит! — выкрикнул он, потянувшись к ней, и в два огромных прыжка оказался рядом.
Она скользнула в его объятия, но мускулистые, облеченные в сияние руки сомкнулись, прошли сквозь нее и сжали пустоту. Она горестно выкликала его имя и, трепеща, прижималась к Адаму всей своей бестелесностью. Но Лилит более не ощущала его, так же как и он не мог теперь ее осязать, и прежняя боль, посетившая Лилит в эфире, снова нахлынула на нее. Даже сейчас, в его объятиях, ей не дозволялось прикасаться к человеку. Отныне она для него — не более чем привидение, тогда как Ева — Ева, похитившая ее тело…
— Адам! — опять позвала Лилит. — Ты сначала был моим! Слышишь? Адам, если бы ты захотел, то вернул бы меня! У тебя ведь однажды получилось — выйдет и снова. Попробуй же!
Он вглядывался в ее туманные черты, сквозь которые просвечивала трава на склоне холма.
— Что случилось, Лилит? Тебя едва видно!
— Когда-то ты так сильно желал меня, что вызвал из небытия и облек плотью, — в отчаянии выкрикнула она. — Адам, Адам, пожелай меня снова!
Он не сводил с нее глаз.
— Хорошо, — ответил Адам, и голос предательски дрогнул. Затем он позвал громче: — Вернись, Лилит! Что с тобой? Вернись же!
Лилит закрыла глаза, чувствуя, как реальность восхитительным потоком пронизывает все ее бесплотные члены. Она уже нащупывала траву под босыми ногами, жадными пальцами касалась Адамовой груди. Он обнимал ее, и в его руках она проявлялась из пустоты, заново вливалась в плоть — благодаря Божественному подобию самого Бога. Как вдруг…
— Адам… Адам! — тихо прозвенел среди листвы нежный, чистый голосок Евы. — Адам, где ты? Мне хочется пойти и взглянуть на то Древо. Где же ты, милый?
— Скорее! — торопила Лилит, нетерпеливо колотя полуматериальными кулачками Адаму по груди.
Объятия ослабли. Адам оглянулся, и его прекрасное лицо омрачилось. Он вспомнил.
— «Оставь всех прочих», — пробормотал Адам каким-то чужим голосом.
Льнущая к нему Лилит слегка вздрогнула: она узнала отзвук того Гласа, что обращался к Адаму в тишине. «Оставь всех прочих, — сказал тогда Господь, — и прилепись к жене своей».
Адам разжал объятия, его руки повисли.
— Я… Я скоро… Ты подожди… — попятившись, неуверенно обратился он к прелестному туманному облику, едва различимому в древесной тени. — Я вернусь…
— Адам! — еще нежнее позвала Ева где-то поблизости.
— Иду, — откликнулся он.
Он окинул Лилит долгим прощальным взглядом, затем повернулся и легко побежал прочь, в лес. Деревья перед ним расступались, и полубожественный отсвет от него ложился на листву.
Лилит смотрела вслед воплощению сияющей красоты до тех пор, пока Адам не исчез из виду. Тогда она закрыла лицо едва видимыми ладонями; колени подогнулись, и она скорчилась на траве. Ветер, дующий ниоткуда, трепал эфемерные волосы, не задевая листвы. Лилит стала наполовину плотской и могла плакать. Рыдания явились для нее откровением и немного облегчили душу.
Потом Лилит услышала — кажется, прошло немало времени — тихое шипение. Окутанная тенью собственных волос, она некоторое время прислушивалась, икая и почти перестав всхлипывать. Наконец подняла глаза, ахнула и легко вскочила на ноги: полуреальное существование не требовало усилий.
Сбоку на нее косил глазом ухмыляющийся змей. Он прекрасно смотрелся в зеленом сумраке подлеска, и Лилит, хотя недавно любовалась Адамом, поймала себя на легкой дрожи восхищения. В те дни змей был таким же прямоходящим, как и человек, и даже в его облике было немало человеческого, но его привлекательность отличалась от красоты Адама, как день от ночи. Он был гибок, покрыт нарядной чешуей и по всем меркам относился к красивейшим особям мужского пола. Вокруг него распространялось смутное сияние, исходившее от неясно видимого ангела, крылатого и грозного. Ангел изливал на змея свет, тому не свойственный. Среди этого-то небесного свечения и раздался невозмутимый голос змея:
— Повелительница воздуха и тьмы! Не ожидал тебя здесь встретить. Как ты попала в это тело?
Лилит собралась с духом, прогнала икоту, встала, смущенно взмахнув пышными волосами, и ответила с мрачной невозмутимостью:
— Так же, как ты — в свое, надо полагать. Впрочем, притворись получше, если захочешь кого-нибудь обмануть. Что привело тебя в Эдем, Люцифер?
Змей оглядел себя и пустил по переливающейся чешуе пару плавных волн, после чего очертания ангела, парящего в воздухе, постепенно поблекли, а привлекательность змеева тела усилилась, словно его плоть приобрела дополнительную красоту. Змей взглянул на Лилит:
— Ну, так лучше? Да, я спустился сюда намеренно. У меня… дело к Адаму. — В его невозмутимом голосе промелькнула жестокая нотка. — Ты, наверное, слышала о вчерашней заварушке на небесах? Я постарался.
— О заварушке? — откликнулась Лилит.
Поглощенная своим горем, она уже и думать забыла о звуках сечи и громких боевых кличах серафимов.
— Разгар битвы был просто великолепен, — ухмыльнулся Люцифер. — Кровь ручьями стекала по золотым мостовым. Честно говоря, отрадно, что крик «Осанна!» на небесах удалось хоть как-то разнообразить. Но… — он пожал плечами, — они одержали верх. Слишком многие оказались глупцами и приняли сторону Иеговы. Впрочем, мы задали им жару и вдобавок прихватили с собой часть яшмовой стены, когда нас выкинули оттуда. Бог победил, зато теперь он дважды подумает, прежде чем снова меня оскорблять.
— Он тебя оскорбил? — удивилась Лилит. — Как?
Люцифер, окутанный сиянием блестящей чешуи, вытянулся во весь свой внушительный рост:
— Господь сотворил меня из огня! Неужели я буду пресмыкаться перед… перед этим куском глины по имени Адам? Может, другие ангелы и послушаются, если Господь велит им преклоняться, но со мной это не пройдет!
— Потому ты и здесь?
— А что, это не причина? У меня с Адамом свои счеты.
— Не тронь его, — беспомощно приказала Лилит. — Он подобие Божие, а тебе, ты сам знаешь, с Господом не тягаться.
Люцифер снова выпрямил величественное мерцающее тело и посмотрел на нее свысока:
— Подумаешь, кусок глины. Не так уж он и совершенен. В чем его изъян? Ты-то его получше знаешь.
Лилит молча взирала на змея, чувствуя, как ее полуоформившаяся плоть переполняется таким волнением, что не было сил его скрыть. Ведь это редкая удача! Господь сам влагает орудие мщения ей в руки!
— Изъян есть, — произнесла она, — и я скажу какой… при одном условии.
— Говори, я все исполню, — легковесно пообещал Люцифер. — Что за условие?
Лилит медлила, подбирая слова.
— Ты враждуешь не с Адамом — он-то не просил тебя ему поклоняться. Это все Господь. Человека не тронь, а вот жену, которую дал ему Господь… — Лилит поперхнулась. — Мне кажется, она не устоит, если ты захочешь с ее помощью нарушить божественный замысел. Но человека пощади, ради меня.
Люцифер беззвучно присвистнул, приподняв брови:
— Ого!
— Я первая увидела Адама, — оправдываясь, пояснила Лилит. — Он мне нужен!
Люцифер сощурил глаза:
— А зачем? Впрочем, какая разница? Не будем спорить. Если все пройдет гладко, я потом поделюсь с тобой кое-какими мыслями. Вдвоем мы способны устроить здесь такой переполох!
Лилит едва заметно содрогнулась. Когда-то она вместе с Адамом тоже строила большие планы. Все еще может состояться… если, конечно, Господь не слышит этот разговор.
— Так ты не тронешь его?
— Так и быть, не стану ломать твою любимую игрушку. А ведь верно, мне надо биться с Богом, а не с этим ходячим комом глины, именуемым Адамом. Так в чем же хитрость?
— Эдем, — медленно выговорила Лилит, — всего лишь пробный участок. И конечно же, не все в нем продумано до конца, иначе нам было бы сюда не пробраться. Посреди Сада Господь посадил Древо и запретил любому трогать его. Это проверка.
— Кажется, я начинаю понимать.
— Проверка на послушание. Бог не доверяет человеку: он создал его слишком могучим. Древо есть познание добра и зла, а Бог не хочет, чтобы знание проникло в Сад, потому что он властвует над человеком только в силу его неведения о собственных возможностях. Если кто-либо из этой пары съест плод, Бог