— Ваша честь! — возмутился Мур. — Я протестую! И отказываюсь выступать в роли объекта розыгрышей!
— Вот, теперь он на меня блеет, — прошептал судья Стюрм тише прежнего. — Вы только послушайте.
— Козлы не блеют, ваша честь, — возразил Хорган. — Блеют овцы.
Судья долго разглядывал Хоргана, и того бросило в пот. Наконец Горацио Стюрм поднялся из-за стола и направился к двери.
— Ваша честь! — потрясенно воскликнул Хорган. — Вы что, уходите?
— Да, ухожу. А что, вас это не устраивает?
— Но как же подсудимые? — спросил Хорган с ноткой отчаяния.
— Хорган, — сказал судья вежливым и даже благожелательным тоном, — вы же слышали, как мистер Мур признал свою вину. И добавил, что все остальные невиновны. Теперь же, как мы видим, мистер Мур превратился в козла. Я назначаю ему штраф: десять долларов, включая судебные издержки. Вы, Хорган, можете взыскать с него эту сумму.
Едва заметно пошатываясь, судья Стюрм удалился к себе в кабинет, где долго и жадно пил из коричневой бутылки. В тот день он больше никого не судил — пожалуй, к лучшему для обвиняемых.
Тем временем Мур, бормоча проклятия, приблизился к Хоргану и попытался вручить ему десять долларов, но, вместо того чтобы взять деньги, полицейский стал толкаться и восклицать:
— Уходи! Кыш!
Наконец Мур оставил напрасные попытки уплатить штраф. Сьюзан, Коррин и Стив уже удалились, Мур уныло последовал за ними. Вышел из мэрии и вдруг понял, что находится в одном квартале от вокзала «Юнион депо».
По какой-то необъяснимой причине Мура потянуло на пустырь. Прохожие держались от него на почтительном расстоянии, и им овладело непривычное одиночество. Он зорко высматривал полисменов, но, по счастью, не увидел ни одного человека в синей форме.
Добравшись до вокзала, Мур перешел дорогу и стал бродить по пустырю. Неужели тут действительно была куполообразная таверна? Конечно нет. Это невозможно.
К его ногам, подмяв траву, прибилось перекати-поле с парой блестящих злобных глазок. Мур подумал, что спутанный клубок белоснежных завитков выглядит знакомо, и утвердился в этой догадке, когда увидел заскорузлую коричневую ручонку.
— Козел из тебя неважный, — проворчал карлик. — Я бы даже сказал, шелудивый. Что теперь скажешь про иллюзии?
Мура затошнило, голова закружилась от жаркого солнца. Наверное, все это ему мерещится.
— Ну? — спросил карлик. — Прав я был или нет?
— Да, — ответил Мур после паузы. — Вы были правы. Или же я начисто спятил.
— Успокойся, ты не спятил. Это обычная магия. Чары иллюзии, вуаль Протея. А я волшебник — ну, в каком-то смысле.
— А вы… можете снять проклятие? — сорвался вопрос у Мура с языка.
— Ясное дело. Я же не собирался всю жизнь тебе испортить. Просто захотелось проучить. На, держи. — Карлик протянул ему хрустальную бутылочку. — Просто выпьешь, и все. Нет-нет, не сейчас. Подожди, пока не примешь свой обычный вид. Это эликсир потентис. Проглоти, и снова будешь в норме.
— Ага. — Мур забрал у карлика склянку. — Спасибо.
— Не за что. Главное, не спеши. Если выпьешь эликсир прямо сейчас, на всю жизнь козлом останешься. Он же не меняет тебя, а просто замораживает в нынешней форме. Прежде чем откупорить бутылочку, убедись, что другие тоже видят в тебе человека. Будь осторожен. Это тебе не игрушки, а… иллюзии.
Последнее слово превратилось в дуновение ветерка, карлик исчез, и по пустырю закувыркалось самое обычное перекати-поле.
Какое-то время Мур разглядывал бутылочку, потом сунул ее в карман и побрел прочь. Теперь надо ждать, пока он не примет свою обычную форму. Но когда же это произойдет?
Он кое-как добрался до дома. Завидев хозяина, Банджо взвыл от ужаса и пустился в бегство. Мур потихоньку вошел через заднюю дверь и оказался на кухне.
Там его приветствовал Питерс. Стариковское лицо оставалось невозмутимым, но Мур знал, что Питерс с одинаковым стоицизмом лицезрел бы хоть человека, хоть козла, хоть кашалота. Поэтому существовал только один способ во всем убедиться.
— Здравствуйте, Питерс, — осторожно сказал Мур. — Моя супруга… Она уже дома?
— О да, — ответил Питерс. — Делает себе коктейль. А мисс Коррин уезжает. Возвращается в Нью-Йорк. Жаль, что она так недолго у нас погостила.
У Мура словно гора с плеч свалилась. Он схватил Питерса за руку:
— Скажите, я нормально выгляжу? То есть как обычно?
Питерс подтвердил, что Мур похож на самого себя, после чего удалился из кухни. Со вздохом глубочайшего облегчения Мур извлек из кармана виал с эликсиром и вытащил пробку.
— Бертрам! — позвала Сьюзан из глубин дома. — Это ты?
На мгновение Мур растерялся, после чего проглотил эликсир, бросил пустую склянку в мусорное ведро под раковиной и повернулся к двери.
Та распахнулась. Вошла Сьюзан. Замерла на пороге и выронила бокал, который разлетелся вдребезги.
— Не пугайся, это всего лишь я, — улыбнулся Мур.
Но Сьюзан, не слушая его, развернулась и выбежала из кухни. Ее вопли эхом прокатились по коридору и отозвались у Мура в ушах:
— Питерс! Коррин! Спасите! Вызывайте полицию! У нас там лошадь!
Допуск на ошибку
У Фергюсона уже возникало это чувство, но таким сильным оно не бывало никогда. Прежде он не раз ощущал, как в сознании сквозит легкая тревога, но та исчезала быстрее, чем ее удавалось распознать. Однако раньше он не разговаривал с Бенджамином Лоусоном.
Теперь же тревога задержалась, собралась с силами, пробила броню сознания и достучалась до самой сути Фергюсона. Пора освободить ее и дать ей имя.
Имя? У подобных тревог не бывает имен.
Был когда-то в ходу афоризм: социальный кризис порождает человека, способного преодолеть этот кризис. Или не было такого афоризма? Пару секунд Фергюсон нащупывал гипотетический колышек, желая повесить на него смутные подозрения, но попытка не увенчалась успехом. Отринув замешательство, он с подозрением посмотрел в глаза Бенджамину Лоусону, и тревога послушно унялась. Ее заметили. Теперь можно подождать.
Из недолгой экскурсии в подсознание Фергюсон не вынес почти ничего полезного — разве что рассмотрел в Лоусоне нечто неблагонадежное и укрепил веру в свою интуицию. Разум не имел здесь права голоса. Фергюсон попросту знал — по-настоящему знал, — но понятия не имел, что именно он знает.
Он сообразил, что уже много лет ждал этой встречи… с кем?
С Бенджамином Лоусоном.
Он помнил, как все началось.
В одном из кабинетов СЛП телевизор назойливо зажужжал, и экран вспыхнул ярко-красным. Мистер Грег Фергюсон, чьей квалификации с избытком хватало для должности вице-президента, машинально включил дешифратор и подмигнул посетителю. До эпохи контроля за атомной энергией Фергюсона непременно сочли бы правонарушителем, но здесь, в СЛП, он стал неотделимой и весьма полезной шестеренкой общественного механизма. Его вовсе не беспокоил тот факт, что в компании служат еще четыреста девяносто девять вице-президентов.
Что касается аббревиатуры СЛП, она расшифровывалась как Федеральное бюро страхования, лотерей и попечительства.
— Рядом с именем мистера Фергюсона стоит метка «свободен», — сообщил голос. — Требуется рассмотреть предполагаемый акт мошенничества.
— В неведении сей глупый инструмент, — заметил Фергюсон. — Нашу контору не обманул бы сам Калиостро. Но да, попытки случаются.
На экране появился желто-голубой символ воспроизведения.
Мистер Дэниел Арчер радостно улыбнулся. По профессии он был посредником, то есть адвокатом, социологом, секретарем и рекламным агентом в одном лице. Арчер работал на политика по имени Хайрам Рив. Именно поэтому он уже полчаса сидел в кабинете у Фергюсона, выслушивая его малоубедительное бахвальство о безупречности СЛП.
— Вагнер… — начал телевизор.
— Передайте роботу, что ему пора в отпуск, — велел Фергюсон. — Не Вагнер, а Бен Лоусон. Я прав, мистер Арчер?
— Совершенно верно, — кивнул тот. — Разумеется, сигнал может оказаться ложным, но мы предпочитаем не рисковать. За всех не скажу, но лично для меня риск неприемлем.
Фергюсон задумался, а экран озадаченно порозовел, после чего замигал всеми цветами радуги в поисках записи с Беном Лоусоном.
Посредники не впервые консультировались с Фергюсоном. По своей природе все они были педантичными дознавателями — в ином случае их шефы не удержались бы у власти. Вопрос «казенной кормушки» не играл для них особой роли, поскольку услуги хорошего посредника пользовались неизбывным спросом и любой человек этой профессии был вправе переметнуться от одного патрона к другому, случись тактическим решениям шефа разойтись с принципами здравой социологии. Арчер был невысоким толстяком с циничной ухмылкой и умным взглядом.
— Дело Вагнера, — заговорил Фергюсон, пока они ждали. — Простое дело, если не сказать простейшее. Тогда я действовал по плану «Самоубийство». Вагнер все просчитал. Разве что не был уверен, что ему выдадут полис…
— Думаю, в этом сомневается любой нечистый на руку клиент.
Фергюсон решил, что Арчер валяет дурака. Ну и пусть. Сам Фергюсон любил поговорить о принципах СЛП и специфике своей работы. Ему не приходило в голову, что эта любовь произрастает из желания очистить совесть.
— Вот именно. В общем, когда заявление одобрили, Вагнер изрядно удивился. Двойная компенсация в случае самоубийства, совершенного любым способом. Предположу, что с тех самых пор он пытается перерезать себе горло. Кстати говоря, теперь Вагнер хочет купить страховку от несчастных случаев и гражданской ответственности. Похоже, боится случайной смерти — ведь от нее он не застрахован.
— И ему продадут этот полис?
— Почему бы и нет? Я же озвучил усредненную процентовку. На несчастном случае мы не проиграем, мистер Арчер. Это исключено. А вот и запись с Лоусоном. Давайте посмотрим.
Арчер подсел к телевизору. В его спокойных глазах загорелся огонек. На экране появился захолустный офис СЛП. Клерк — самое заурядное «лицо компании» — вставал из-за стола, приветствуя вошедшего клиента. Фергюсон тронул рычажок на вспомогательном мониторе и бегло просмотрел материалы дела, собранные и отсортированные служебными роботами: